Читаем без скачивания Игромания Bet - Дима Федоров

Фрагмент 8. «Экспрессивные» выходные.

Клипа, Ванечка и я — мы братство. Несерьезное… Нас, конечно, ничто не связывает. Кроме одного обстоятельства. В выходные мы сообща чертим «экспресс». Если у Ванечки нет денег, он отрывает от семьи последнее или даже занимает. И по Ванечкиным меркам, он дает на коллективные «экспрессы» целые состояния. Но и выигрывает он в основном в сообществе с нами. Соло карьера в «Вертепе» у него не складывается.

С каждым пунктом «экспресса» должны согласиться все трое — только так он принимается. Активное несогласие приводит к изъятию неблагонадежного матча из общего списка. Обсуждение «экспресса» может занимать больше часа. Обсуждение сближает. Нужно вывалить все аргументы и систематизировать их. Посторонних просим не вмешиваться. Хвичу, если подсаживается, чтобы подслушивать, прогоняем.

Но сегодня пятница — Клипа прожигает жизнь где-то в другом месте, Ванечка пылит в своей библиотеке, поэтому я не гоню Хвичу. Я готов его слушать, даже некоторое время дышать его воздухом. Я благодушен. Вернее, рассеян. Вернее, сосредоточен только на одной мысли, а остальные проносятся, не прикасаясь к серому веществу.

У меня кончаются деньги. Я привык за те десять лет, что работал, и за шесть лет, что шпилил, — привык просто запускать руку в карман или дома в сейфик или в банке выписывать со счета — и получать нужные средства. Небольшие, но хватало. А сейчас еще пара месяцев, и я могу садиться у «Вертепа» со шляпой для подаяний ветерану шпилерского движения. Остается купить шляпу. Пока деньги есть.

Фрагмент 9. Западло от Абрамовича.

Началось все это… Да, можно найти отправную точку. Пожалуйста… Началось это меньше полутора лет назад с трехсот семидесяти тысяч. В Рождество игрался молодежный чемпионат. Хоккейный. В хоккей я всегда шпилил аккуратно — там меньше сенсаций, чем в футболе. Дуру забьешь и не отсидишься в обороне — додавят.

Наши разъехались, а мне скучно одному. Даже не с кем Новый год встретить. Было зябко и гадко. Я начинал разогреваться с утра. И к вечеру совершенно терял соображение. «Грузил» на наших пачками. Почему-то решил, что они всех порвут. Просто брал пачку денег — и ставил. Не считал. Не мог посчитать. Девчонки на стойке считали, сколько принес, называли цифру — и я ее ставил. Иногда часть денег возвращали, потому что переваливало за лимит. Так я тут же их ставил на первую попавшуюся ерунду. Просадил тогда, может, и немного — тысяч пятнадцать, но я нырнул в азарт и в нем утопился.

Меня потом «Челси» добил. Вот тут уже около сотки пролетело. Я ставил на их поражение где-то с ноября. Если бы они не слили «Манчестер сити» за семь с полтиной, то я бы наверняка одумался. Но это была моя вторая ставка против них, и она сыграла. Я взял паузу, а потом опять начал бухать против «Челси». Должны же они когда-то проиграть. Догонялся. Причем с каждым туром все больше ставил. Чтобы отбиться.

Потом уже на принцип пошел — просто начал болеть против этой зажравшейся бригады миллионеров.

И больше всего против Моуриньо. Красавчик на пидарских понтах. Но самое мерзкое, что в Лиге чемпионов я, наоборот, еще в сентябре раскидал десятку на победу «Челси». И этот подонок Луис Гарсия… Короче, я на «Челси» больше не ставлю — ни туда, ни сюда.

Я дурак, конечно: нельзя вообще против Абрамовича идти. Если человеку за десять лет пятнадцать миллиардов привалило, то надо к нему входить в долю — садиться на хвост. Потихоньку. С умом. Не на все скопом ставить. У него не может быть неудачного дела. В любом случае со временем он раскрутится. На «Челси» — можно. Против — ни-ни! «Аристократы», блин! Я еще и на «Ладу» Воробьева прилично подгрузил, чтобы отыграться. Пробил «низы», а Петр Ильич, засранец, дал три бесчеловечных «верха» — с ЦСКА, Омском и Казанью. Он на «низах» был вечным кормильцем: тупо загружай на весь сезон и весной снимай навар. По-любому будет навар. А тут непруха — просто шандец.

Дело, конечно, не в «Челси», а во мне. Надо возвращаться к прежней схеме. Чтобы не на эмоциях играть, не на чуйке, а на расчете. Двести сорок пять тысяч из тех трехсот семидесяти — это сугубо шпилерские. Все по уму заработал! Тогда я еще сводил все цифры и имел четкую бухгалтерию. Не до доллара, естественно, но до сотки в месяц уточнял. Слишком долго себя сдерживал. Надо было на месяц улететь в Амстердам. Обкуриться. А я загнал эмоции! И они отомстили. Поперли из меня прямо под Новый год. И до сих пор не могу с ними управиться.

Раньше в игровой день никогда не пил. Как на работе. А тут — вот, пожалуйста, уже пиво на столе. Ничего не заказал, а Кристинка сама принесла. Стерва! Спаивает, чтобы я все спустил. Я же не заказывал… Они все против меня.

Фрагмент 10. На шпиле родины.

Нужен, блин, четкий план действий. Нужен! Во-первых, прекратить пить. Ну, кружечку в день — да, допустимо. Но ничего крепче. Во-вторых, ставить только математически. На первых порах даже лучше на то, что не показывают в «Вертепе». Чтобы не было повода торчать здесь и фанатеть. И в-третьих, надо денег занять. Для пары серьезных ставок. И просто для внутренней уверенности. В крайнем случае, если проиграюсь, продам квартиру. Хоть и однокомнатная, но в элитном доме. За сотку потянет. Куплю однокомнатную в хрущобе. Ничего страшного. Мне необходимо иметь деньги в кармане для ощущения собственной значимости. Чтобы я знал — все так же, как прежде.

Хвича в это время — он ведь никуда не уходил, пока я строил планы, — Хвича нагромоздил в красках историю из своей прежней горной жизни, размахивал руками, так что вывел меня из состояния задумчивости.

— Хвича, вот ты скажи, — прервал я его где-то посреди Военно-Грузинской дороги, по которой он вез контрабандный коньяк, — скажи, бывает, что у тебя нет денег?

— Бывает. Почему не бывает? — обиделся Хвича.

— И что ты тогда делаешь?

— С дочкой в карты играть.

— Нет, я подразумеваю, вообще нет денег.

— Не понял. Украдут, что ли? Кинут на бабки?

— Да нет, представь — сидишь дома, играешь в карты с дочкой, а денег не будет, никаких, ни от кого… Вот как тогда?

— Не понимаю… Брат поможет, если денег не будет. У него рядом с Москва Hugo boss есть. Линия строчит. — Хвича руками, губами и вылетевшей изо рта слюной изобразил процесс пошива элитной одежды.

— Брат всегда при деньгах. Поможет.

— А если совсем проиграешься?

— Если я проиграть здесь, то заставлю себя дома сидеть и в карты буду играть. С дочка, — уточнил Хвича.

— А когда деньги снова появятся, то тогда сюда.

— Счастливый ты, Хвича…

— Бизнес есть. Почему оказаться без денег?

— Хвича, ты чушок.

Хвича не нашелся чем возразить и почему-то начал совать мне двести долларов. Я долго не мог понять, зачем, но он настаивал.

— Пусть полежат у тебя. Поможешь мне позже, когда мне деньги нужна будет. Ну, что тебе стоит немножко подержать их в кармане.

Я взял… И сразу отсел от Хвичи задругой стол. Потому что Хвича достал. Надо ждать Клипу и все ему рассказать. О моих проблемах. Он хоть и подонок, но парень с головой. И ко всему прочему— душевный. Присоветует, где занять. Может, работать пойти? Но, с другой стороны, я отвык быть клерком. Вовремя вставать, по будильнику на работу, поздно не ложиться. Вернусь в «Нефтюг» — окочурюсь.

Зато, сидя в «Вертепе» как в штабе управления полетом, перед пятью экранами, я чувствую, что весь мир играет на мои деньги. Я управляю всем! И я в центре всего! «Вертеп» — моя родина…

Фрагмент 11. Дерьмо против любви.

В основном домашних животных называют англоязычными именами, но я не хочу дискриминации. Моего пса зовут Соломон. Пусть слышат даже на улице — к евреям я лоялен. Ведь пса не назовут абы как.

Соломон — последний подарок мамы. Она считала, я стану другим, если у меня появится существо, о котором нужно заботиться. Маленький брюссельский грифон. Очень смешной! Игрушка! Я забочусь о нем, но другим не стал.

Люблю собак — собакам нагавкать, какое положение в обществе занимает хозяин. Поэтому мне перед Соломоном не стыдно. Нет, бывает стыдно — совсем чуть-чуть. Когда долго шпилю в «Вертепе», а ему хочется погулять, попрыгать. Интересно, он меня осуждает? Или критический элемент в его крохотных мозгах отсутствует? И там только преданность…

Зато я всегда покупаю ему лучшее мясо в магазине. Никаких собачьих кормов! Никакой отравы. Хвост и уши ему не подрезал. Пусть те, что возят собак на выставки, уродуют их, а я не стану. Мне призы не нужны. Мне нужно, чтобы Соломону было хорошо и весело. Я его каждый месяц купаю. Мою собачьим шампунем от блох. Наверное, это то же самое, что у людей шампунь от перхоти. Соломон доволен.

Бывает, он стащит что-нибудь со стола и погрызет. Книжку, например. Слегка. Оставил как-то автограф на мобильном — надкусил антенну. Я кричу на него, а он прячется под диваном. Стесняется. Но остановить себя, оставаясь в одиночестве, не в силах. Увлекающаяся натура…