Читаем без скачивания Получил наследство кот - Денис Дроздов

Из больницы Звоницкий вышел, тяжело опираясь на палку, в специальных затемненных очках – глаза не выносили яркого света. Он страдал бессонницей, приступы панических атак были пугающе регулярными – внезапно Глеб покрывался холодным потом, сердце начинало неровно стучать, бухало, все ускоряя бег крови, в висках стучало, голова кружилась, и возникало полное ощущение, что сердце сейчас остановится. Конечно, Звоницкий знал, что это просто причуды травмированного организма, что на самом деле его жизни ничто не угрожает… Но справиться с атаками силой воли было невозможно, а сидеть на лекарствах он не хотел: хватит, спасибо, и так за время лечения посадил себе печень.

Его с почетом проводили на пенсию. Коллеги скинулись и подарили уважаемому Глебу Аркадьевичу элегантную трость вместо больничной палки. С этой штукой Звоницкому предстояло «шагать по жизни» до конца своих дней. Он, конечно, вежливо поблагодарил коллег, но трость возненавидел с первого взгляда и навсегда. Ему было сорок пять. Перед злосчастным происшествием Звоницкий находился на взлете карьерного роста и не собирался останавливаться на достигнутом. Теперь на всех его планах можно было поставить жирный крест.

С личной жизнью тоже складывалось не очень. С женой Глеб развелся за год до теракта и ничуть об этом не жалел. Людмила – далеко не Флоренс Найтингейл, знаменитая медицинская сестра. Она не собиралась сидеть у постели больного, а уж муж-инвалид, пенсионер по состоянию здоровья ей был и вовсе ни к чему – не укладывался в ее персональный «жизненный план».

Этот самый «жизненный план», где все было рассчитано, все предусмотрено – от важного вплоть до самых незначительных мелочей, – Людмила предъявила Глебу еще на втором свидании.

Юный Звоницкий был тогда потрясен: во времена «позднего совка» никто из родных и знакомых ничего не планировал, исключая выезд всей семьей на дачу на посадку картошки. А эта девушка с точеным профилем и прической «пони-тэйл», в просторечии «конский хвост», уже точно знала, что диссертацию она защитит к тридцати, а ребенка родит в тридцать два. На сорок лет планировалось, кажется, первое протезирование зубов…

Подобная целеустремленность была редкостью в те сонные, «беззубые» времена. Собственно, во многом юный Звоницкий влюбился в свою будущую жену именно из-за этого «плана». Сам он был порядочным раздолбаем, и если бы его тогда спросили, чего он хочет от жизни, честно бы ответил, что не имеет ни малейшего понятия. Глеб успел закончить два курса ветеринарной академии, писал стихи в толстую тетрадку, бренчал на гитаре и увлекался бардовской песней.

Целеустремленная первокурсница химического факультета поразила его неискушенное сердце. И вскоре юная пара уже стояла перед теткой в голубом кримплене, сотрудницей районного ЗАГСа, обещая строить образцовую советскую семью и с трудом сдерживая здоровый смех.

А дальше… Дальше приключилась «перестройка», и Людмиле Звоницкой приходилось вносить коррективы в свой «жизненный план» едва ли не каждую неделю.

Юная супруга забеременела. Поскольку ребенок в ее «плане» ожидался не раньше тридцати, Людмила от него избавилась, навсегда потеряв способность иметь детей, чего уж точно не планировала. Чтобы заработать на лекарства, Звоницкому пришлось покинуть ветеринарный, после чего его призвали в армию.

Двухлетняя служба на границе с Афганом стала странной передышкой в его жизни. Война уже закончилась, и войска недавно вывели. Глеб попал в отряд кинологов и целых два года патрулировал границу вместе с умной старой овчаркой по имени Веста. Именно «по имени» – Веста была такой умной, что вполне могла бы нести службу самостоятельно, обойдясь без кинолога. Собак Звоницкий и до того любил, а теперь зауважал окончательно. Служба получилась приятной – никакой дедовщины в отдаленном гарнизоне не водилось, да еще и «по профилю» – Глеб все еще планировал вернуться в ветеринарный.

Но страна, в которую он попал после демобилизации, не имела ничего общего с его сонной, добродушной, слегка «поддатой» родиной. Ему показалось, что он оказался за границей. И люди вокруг явно были иностранцами – ну не могли его соотечественники так быстро перемениться до неузнаваемости! Старикам перестали уступать место в транспорте – воспитанный Звоницкий заметил это сразу, в первый же день. Главными героями новой эры стали киллер и проститутка. Юные граждане новой страны на полном серьезе мечтали о подобной карьере. Мальчики – о том, чтобы их взяли на роль бойца в какую-нибудь бригаду, девочки – чтобы попасться на глаза кому-то из новых хозяев жизни, и не важно где – хоть в бане.

Звоницкий не мог поверить, что люди способны так быстро меняться: прошел какой-то год, потом второй, и вот уже родину не узнать. Это были уже другая страна и другой народ. Еще недавно эти люди были заодно в своем стремлении «навернуть» государство – непонятные иностранцу слова «блат», «прихват», «барашка в бумажке» были ясны и дошкольнику. А сегодня «дорогие россияне» зубами рвали друг друга в жадных попытках выгрызть себе немного денег из окружающего хаоса, ходили на митинги и умирали в очередях от инфаркта.

Глеб Аркадьевич слегка растерялся. Он как-то не собирался включаться в этот безумный хоровод и планировал тихо отсидеться за стенами ветеринарки. Но у Людмилы были другие планы на их совместное будущее. Молодая жена заявила, что ветеринар – это не профессия для мужчины, что он слишком низко себя ценит, на самом деле он способен на куда большее, чем ставить клизмы коровам, что она, Людмила, не для того выходила замуж за Глебушку, чтобы «плодить нищету»… Поскольку в то время Глеб еще не знал, что с мыслями о потомстве придется проститься навсегда, аргумент был очень сильным.

И Звоницкий повздыхал, убрал на антресоли стопку учебников по ветеринарному делу, гитару в чехле и отправился поступать в юридический.

Вообще-то Людмила мечтала, чтобы Глебушка стал адвокатом. Количество судебных дел увеличивалось с каждым годом. Казалось, каждый второй сидел, сидит или вот-вот сядет. Нереальные по советским меркам деньги, которые крутились в этом «бизнесе», туманили разум. Да и самому Звоницкому нравилась идея защищать невиновных – несмотря ни на что, он в душе все еще оставался романтиком. Но поступить куда хотелось было совершенно невозможно – даже Звоницкому с его льготами после армии. Людмила бегала, суетилась, совала кому-то взятки (кстати, она необычайно быстро выучилась это делать), – но все было без толку. В конце концов даже ей пришлось это признать.

Зато Глеба с его армейской характеристикой взяли на другой факультет. Так он оказался в прокуратуре. Работу свою Звоницкий не любил, но, будучи перфекционистом, старался выполнять как можно лучше. Взяток не брал. Когда звонили «сверху» и давили, не пытался сопротивляться, а послушно выполнял требуемое. Короче, соблюдал правила игры. Очень скоро он обзавелся покровителем «в верхах». Этот человек, кое-чем обязанный молодому прокурору, быстро двигался наверх и про своего протеже не забывал. Звоницкий был полезен, к тому же умен, тактичен, умел держать язык за зубами. В общем, «свой человек».

Глеб обзавелся квартирой и загородным домом, солидным автомобилем. Людмила тоже аккуратно водила сиреневую «Мазду», занималась отделкой то квартиры, то дома, то снова квартиры… Так незаметно летело время.

К сорока четырем годам Глеб Аркадьевич обнаружил, что у него растет пузо, при ходьбе возникает одышка, да и наличие лысины отрицать больше невозможно. А еще – что они с женой совершенно чужие люди и что он находит любой предлог, лишь бы не находиться в одном помещении с этой женщиной – все такой же стройной, ухоженной, с отличными, по «плану» сделанными зубами, но холодной, как зима, и жесткой, как стальная балка.

За эти годы Людмила, изрядно пометавшись и испытав на себе превратности судьбы, все-таки защитила диссертацию. Но вот ребенка – ребенка так и не получилось. Вместо него у Людмилы Звоницкой был свой фармацевтический бизнес. Глеб, конечно, немного помог на начальном этапе, но дальше бывшая студентка химфака управлялась самостоятельно. Она дважды теряла все свое состояние и дважды возвращала – еще и с прибылью. Перенесенные испытания выжгли в ее организме остатки человечности, и Звоницкий старался как можно реже пересекаться с этой холеной стервой. Честно говоря, Глеб ее жалел. Людмила переживала свою бездетность куда сильнее, чем это можно было предположить.

На сорок пятый день рождения супруга организовала Звоницкому праздник. Это был прием в стильном загородном ресторане. В этот день с самого утра Глеб чувствовал себя неважно: сердце покалывало, голова кружилась. Да и настроение было… не очень. Вовсе не таким, каким оно должно быть у преуспевающего человека на пике карьеры, с отличными перспективами. Нет, конечно, жизнь удалась. Но… Что-то ныло в душе, как зуб под коронкой. Почему-то хотелось достать гитару и взять пару аккордов. Но гитары давно не было – потерялась при переезде на новую квартиру. Конечно, Звоницкий мог бы купить себе хоть десяток гитар… но как-то это было… глупо, что ли. Да и зачем?