Читаем без скачивания Осень с детективом - Евгения Михайлова

Товарищи ожили, кто-то застонал, кто-то потер глаза. Только Нюха не сменила позу и не прервала пугающий танец своих Вещей, поскольку, помимо наушников, была в повязке на глазах.

Это Мордасову не шокировало: она знала, что девушка очень любит подтверждать свои навыки сертификатами и сейчас готовится сдать экзамен по слепой печати. Уже и место под новую верительную грамоту на стене расчистила.

Порядки в «Гырмырпыр Гырмырпейшн» были самые демократичные. Коллеги называли друг друга не по имени-отчеству, а забавными прозвищами, дизайн рабочих мест никак не регламентировался, и сотрудники украшали (захламляли, по мнению Мордасовой) свои столы и стены вблизи них по собственному вкусу.

У Нюхи излюбленными элементами декора были рамки с сертификатами, у Клауса – разнокалиберные немытые кружки, у Дрона – плакаты с изображением какой-то милой хрупкой девочки по имени Саша Грей, а у Юрца-огурца – фигурки персонажей современного японского фольклора аниме. «Ни бе ни ме», – называла их про себя Валентина Петровна, тактично не озвучивая нелестное мнение вслух.

Она не собиралась сеять панику в рядах коллег, не забывших недавние события, едва не приведшие к краху компании, поэтому пересчитала фигурки на столе Колосова исключительно взглядом.

Однако коллеги и без того угадали ход мысли кадровика. Клаус, вынув из ушей пластмассовые загогулины, сказал:

– Все здесь, не сомневайтесь. А уж Лайта Ягами Юрец никогда бы не оставил, он за него сорок ю эс ди си отвалил!

– Сорок гырмырпыров вот за это? – не удержалась шокированная Валентина Петровна. Гырмырпырами она называла все без исключения токены, при этом наотрез отказываясь принимать любые цифровые деньги в качестве оплаты своего добросовестного труда. – Пороть его некому!

Юрец жил один, в собственной новой квартире, ипотеку за которую уже успел выплатить. Разработчикам платили хоть и в гырмырпырах, но щедро.

– А не мог он оставить нам эти свои сокровища в качестве погашения морального долга? – вслух задумалась Валентина Петровна.

О Колосове она была высокого мнения. Хороший мальчик, умненький, работящий, не пьет, не курит, а что нормальную подружку никак не найдет, на пучеглазых мультяшек засматривается, так это временно.

Валентина Петровна и сама в юности была влюблена в киношного д'Артаньяна, а теперь только радовалась, что не встретила этакого мушкетера. Вот как бы она с ним жила, дебоширом, гулякой и пьяницей?

– Эти, может, и мог, а вольфрамовый кубик – никогда и никому! – убежденно сказал Дрон, по паспорту – Андрей. – Проверьте в ящиках, если кубик там, значит, и Огурец вернется.

Наблюдать, как Мордасова заглядывает в ящики чужого рабочего стола, народ не стал, и Валентина Петровна ощутила признательность к коллегам за деликатность.

Это чувство предельно усилилось, когда чуть позже в одном из ящиков рядом с пресловутым вольфрамовым кубиком – весьма недешевым сувениром криптоэнтузиаста – нашлось кое-что по-настоящему шокирующее.

Афишировать свою находку Валентина Петровна не стала. Просто незаметно забрала ее, спрятав в кулаке, и унесла прямиком к себе на десятый этаж.

Эмма Павловна заявилась в гости к бывшей коллеге тем же вечером. Совершенно бесцеремонно напросилась: позвонила через десять минут после окончания рабочего дня и непререкаемым тоном объявила, что готова встретиться. Где, мол, тебе, Валечка, удобно?

Валечке было бы удобно нигде и никогда. В крайнем случае, если это уж так неизбежно, – в одной из многочисленных кофеен-кондитерских. Но Валечка уже успела поставить вариться гороховый суп, а это дело долгое и требующее пригляда.

Как назло, Иваныч, которого в такой ситуации можно было бы оставить на хозяйстве, плотно засел в офисе и, судя по обрывочным ругательным возгласам, делал там что-то очень неприличное с какой-то компьютерной матерью.

Деваться было некуда, и Мордасова пригласила Козлову к себе.

Зря, конечно же.

Эмма Павловна явилась с винтажным гостевым набором: бутылка недорогого коньяка, шоколадка «Аленка» и крупный лимон, цветом и твердостью подобный окочурившейся канарейке. Валентина Петровна поймала волну ретро и подала на стол нарезки – мясную и сырную, баночку шпрот и соленья ассорти.

– Как в старые добрые времена! – оценив стилистическую точность картины, растрогалась бывшая профсоюзная начальница.

Продолжая традицию, выпили по рюмочке за встречу, потом за те самые былые времена, которые за давностью лет стали казаться чуть ли не райскими, без особого чувства обругали Горбачева и Ельцина, которые «все испортили», дипломатично похвалили действующего президента, который старается «поднять Россию-матушку», и наконец перешли от общего к частному – от положения дел в государстве к ситуации на личном фронте.

Мордасова отчиталась коротко, с аккуратным акцентом на трудности, чтобы гостья не подумала, будто у нее жизнь – малина: давно в разводе, дети взрослые далеко, переехала в Питер полгода назад, долго мыкалась без работы, потом трудоустроилась, зарплата нормальная, но треть уходит на ипотеку.

Козлова слушала невнимательно, жевала и кивала, нетерпеливо дожидаясь, когда можно будет начать эпический сказ о собственных горестях. Валентина Петровна приготовилась терпеливо внимать, но неожиданно увлеклась рассказом гостьи и даже стала проникаться сочувствием.

Эмма Павловна пережила настоящую трагедию. Оказывается, любимого Витюсика давно уже нет в живых.

– Вот чувствовала я, что нельзя его одного отпускать, но бывший свекор уперся рогом: внука приму, а тебя, Эмка, никогда! И заманил к себе моего мальчика, соблазнил двухкомнатной квартирой с видом на Мойку. И что толку-то? Пропал Витюсик без маминого пригляда.

Валентина Петровна слушала с интересом, – история была как в кино. Дед, одинокий старик, внука, видно, любил и ту самую прекрасную квартиру завещал ему. Но Витюсику, которого гиперзаботливая маменька не приучила к самостоятельности, это не пошло на пользу. У не приспособленного к жизни парня с завидным жильем в центре города быстро завелись какие-то подозрительные знакомые, начались тусовки-массовки, да с алкоголем, а потом и с наркотой. Дедову квартиру Витюсик продал, деньги спустил неизвестно куда, а закончилось все совсем плохо: одним далеко не прекрасным утром тело двадцатипятилетнего парня обнаружили под лестницей в подъезде старого дома в пригороде.

– В крови нашли наркотик и больше не разбирались, конечно, – прихлебывая коньяк, как воду, рассказывала Козлова. – Сказали – умер от передозировки, но я-то знаю своего мальчика! Да ты же помнишь, Валечка, какой он был хороший, правильный, просто золотой! Гулянки, наркотики, передоз – не верю я в это, Валя! Тут что-то другое.

Гостья помотала головой, отчего ее пегие пряди – наполовину рыжие от хны, наполовину седые, затряслись, как пук сена на ветру, и повторила убежденно:

– Тут что-то другое!

Потом она стукнула кулачком по столу – Валентина Петровна едва успела отовинуть тарелку – и с ненавистью прошипела:

– А вс-сссе Ш-шурка, с-ссскотина!

– Кто