Читаем без скачивания Дабог - Андрей Ливадный

Наоборот, глядя вниз, сквозь толщу бронированного стекла, он слишком явственно ощущал неровный пульс этой жизни, по-своему любил ее, желал ей добра в той же степени, как и себе, потому что они оказались слишком тесно взаимосвязаны – миллиарды людей и стоящая над ними власть.

Любить, презирать, понимать и бояться одновременно – что может быть мучительнее и слаще подобного балансирования на краю бездны? Хаммер тонко ощущал собственную власть. Он отвечал за копошащихся вокруг маленьких членов непомерно огромного общества, которое вплотную подошло к черте самоуничтожения и теперь стояло, с нездоровым любопытством заглядывая в собственную могилу.

Ситуация складывалась простой и драматичной одновременно.

Миллиарды людей, запертые в границах Солнечной системы, не могли быть обеспечены работой, сносными условиями жизни, ресурсами в принципе. Сколько бы ни старалось Всемирное правительство, дойдя до такого откровенного маразма, как перевод некоторых автоматизированных производств на частичный ручной труд, ситуация могла измениться только в худшую сторону. Бесчисленная армия потенциальных безработных уже составила практически восемьдесят процентов населения Земли и внутрисистемных колоний. Это были лишние люди, от рождения прозябающие на дотациях государства.

– Значит, мы не можем отправить их в космос?

Неожиданный вопрос не застал врасплох главу разведуправления.

– Сомневаюсь, что кто-то полетит, сэр, – без долгих колебаний ответил он. – Люди отвыкли от этого. Им не понравится, когда мы начнем запихивать их в морозильники и сплавлять, как четыреста лет назад, в сущую неизвестность, без обратного адреса.

– Да, я знаю… – ответил Хаммер, отходя от окна. – Идея добровольной колонизации изволила сдохнуть… – Он в задумчивости потер подбородок. – Дорогие предки подбросили нам хорошую свинью, верно? – мрачно пошутил он. – Они избавились тогда от бунтующей части населения очень ловко, но руководствовались при этом исключительно эгоистическим принципом «после нас – хоть потоп»…

Он неторопливо прошелся по обширному кабинету, остановился у рабочего стола, который окружали искусно декорированные под старинную мебель терминалы правительственной связи и консоли мощных сетевых компьютеров.

– Мы на краю бездны… – скорее для самого себя, негромко произнес он, выразительно постучав отполированным ногтем по столешнице рабочего стола, которая представляла в данный момент карту Земли с пульсирующими, неровными ареалами супермегаполисов. Инстинктивно поморщившись от вида пульсирующих аур перенаселенных городов, Джон Хаммер коснулся сенсора, расположенного в торце стола, и изображение на огромном плоском мониторе столешницы волшебно изменилось.

Оно наполнилось глубокой чернотой пространства, в котором ровным, немигающим светом чистого серебристого огня расплескалась объемная панорама далекого скопления звезд.

– Подойдите, генерал, – негромко приказал Хаммер.

На фоне плотной россыпи серебряных пылинок зажглось с три десятка изумрудных огоньков. Они начинались у размытого края шарового и тянулись в глубь уплотняющегося звездного сообщества.

Это были колонии.

– Они не хотят принять эмигрантов с Земли, ведь так? – спросил Джон Хаммер, двумя руками опираясь о край горизонтального экрана.

– Не совсем так, сэр, – поправил его Дягилев. – Работа с колониями очень сложна и специфична. Мы не раскрылись ни на одной из планет. Им незачем знать о нашем присутствии в скоплении. К сожалению, выжившие анклавы цивилизаций достаточно малы, компактны по своей численности, и в них трудно внедрить наших агентов. Это удалось осуществить только на ряде планет с более крупным населением и развитой экономикой. Трижды за последний год моим людям удавалось исподволь инициировать обсуждение вопроса о том, как действовать, если корабли прародины вновь появятся на орбитах уже состоявшихся колоний.

– Да? И каков результат? – Джон Хаммер сделал вид, будто не знает его.

– В трех разных мирах люди, не контактирующие друг с другом, пришли к одному мнению: если такое случится, то поселенцев с Земли нужно будет принять, но на строго определенных условиях.

– Каких условиях, генерал?

– Они пустят к себе только тех, кого сами отберут из массы желающих… на конкурсной основе, сэр…

Хаммер на минуту погрузился в задумчивость.

– Здравое решение, – наконец прокомментировал он. – Они хотят получить нормальных, дееспособных членов общества, а на Земле оставить весь этот сброд?

– Сэр, их логику можно понять. Наши исследования в области их истории показали, что ни одна планета изначально не напоминала Землю по своим экзобиологическим данным. На любой из освоенных планет вы найдете повторение одного и того же пути – долгая, мучительная борьба за выживание на протяжении как минимум нескольких сот лет. Потерянные поколения, климатические катастрофы… и так далее. Никто из них не захочет пускать в свой, обустроенный потом и кровью дом тех, кого вы назвали сбродом. Им не нужен сброд. Им нужны люди. Ни одна здравомыслящая колония не захочет превратить тщательно и с любовью отстроенный дом в грязную, вшивую коммуналку для бездельников…

– Вот, значит, как вы думаете о Земле, генерал? – Хаммер сначала помрачнел, а затем вдруг усмехнулся. – Грязная коммуналка? – вскинув голову, переспросил он таким тоном, словно пробовал эти слова на вкус. – Вы очень долго думали о колониях, господин Дягилев, – внезапно заключил он. Коснувшись сенсора, Хаммер, вернул на экран изображение Земли, покрытой пульсирующей коростой неровных пятен. – Это тоже, между прочим, люди, – напомнил он, щелкнув по поверхности экрана пальцем. Миллиарды людей, которые виноваты лишь в том, что родились на свет. У Земли больше нет ресурсов, чтобы кормить такое количество населения! – резко заключил он. – Наши предки, мягко говоря, загадили планету, выкачали из ее недр все, что смогли, превратив Землю в гнилую скорлупу пустого ореха! Нас в два раза больше, чем всех гипотетических колонистов вместе взятых, на открытых и даже неизвестных к сегодняшнему дню колониях. Так давайте, наконец, станем думать не о людях, а о Человечестве и решим для себя, где оно – там или тут?.. – Джон Хаммер тяжело посмотрел на генерала.

Тот молчал, предоставляя главе Всемирного правительства рассуждать самому.

Джон Уинстон Хаммер уже принял решение. Он знал, что последует дальше. В его призыве – перестать мыслить в масштабе личностей – уже скрывался призрак того движения народов, которое собирался инициировать этот человек.

Он считал, что жизнь миллиардов людей, заточенных в клоаках земных супермегаполисов, несравненно более значима, чем судьба горсти колонистов, рассеянных по Галактике злой прихотью гиперсферы…

Он знал, что будет проклят одними и вряд ли добьется любви тех, кому собирался открыть дорогу в большой космос.

Кто-то должен сделать это, рано или поздно… – приблизительно так думал он, глядя на копошащийся за окном человеческий муравейник. – У нас нет даже десятка лет на долгий и нудный процесс переговоров с колониями. Они либо покорятся новой волне Экспансии, либо сойдут с исторической сцены. Третьего не дано…

На траверсе планеты Дабог. 10 июня 2607 года. Один час десять минут до начала атаки…

Шесть космических крейсеров шли клином.

Издалека, с расстояния в несколько сот тысяч километров, даже в оптике следящих устройств данное движение выглядело вполне безобидно: упорядоченные искорки света, построившиеся маленькой пирамидкой, не могли испугать стороннего наблюдателя. Тем более не воспринималось серьезно небольшое облачко вспомогательных судов, похожих на горсть серебристой пыли, брошенную на потеху солнечному ветру…

А зря… каждая пылинка данного облака являлась по меньшей мере конвойным носителем…

Планета приближалась.

Искорки света росли, принимая осязаемые контуры клиновидных конструкций длиной в несколько километров каждая. Их темная броня вспухала надстройками бесчисленных орудийных башен, меж которых угадывались плотно сомкнутые створы стартовых электромагнитных катапульт, предназначенных для выброса в космос истребителей поддержки, или старта десантных модулей при планетарных атаках.

Головной крейсер, двигавшийся в вершине пирамиды, был темен как ночь. Никаких опознавательных огней или иных навигационных сигналов. Черная тень на фоне черного неба, и лишь пламя, полыхающее в корме корабля, скупо подсвечивало его контур, позволяя прочитать название, нанесенное метровыми буквами на броню в районе главного шлюза.

«ЭНДГРОУЗ».

Вслед за ним, освещенные выхлопом ионных двигателей флагмана эскадры, скользили «Апостол Петр» и «Тень Земли».

Замыкали пирамиду еще три крейсера, за которыми двигались три десятка меньших космических судов.