Читаем без скачивания Велькино детство - Алексей Олейников

— Мама! — пискнул Велька, от ужаса жмурясь и заранее перестав дышать.

Старушка — «бабка-смерть», не замечая его, прошла мимо. Сгорбившись и подоткнув подол, она обошла могилку и продолжила обрубать сорняки обломком косы.

Велька открыл глаза и непонимающе посмотрел на нее. Собрав срубленные сорняки в густой веник и обметя им могилу, старушка присела возле креста, и, обняв его, некоторое время сидела. Послеполуденные солнце обнимало ее длинными лучами, и таким покоем повеяло на Вельку, что он замер, почти не дыша, и не двигался, пока, наконец, бабушка не встала, утерла платком глаза, перекрестилась и поклонилась до земли перед могилой, и, подхватив лезвие, побрела к выходу.

Спустя некоторое время Велька отклеился от дерева и подошел к кресту. С выцветшей фотографии на него устало смотрел старик в неловко сидящем костюме. Перед ним лежал подсохший букетик полевых цветов, и стояла стопка водки, накрытая кусочком хлеба. Велька положил свой прутик у креста и пошел к выходу.

Как Уругвай сгорел

Туалет у бабушки был удивительное место — маленький покосившийся домик с плоской крышей волнистого шифера. Давным-давно он был выкрашен синей краской, выцветшей и запыленной. Велька поддевал ее ногтем, и сухая ломкая пластинка тотчас отслаивалась и, кружась, падала наземь.

Внутри совсем не пахло туалетом, стоило только прикрыть за собой дверь, и в нос тут же пробирались васильковые, ромашковые, зверобойные, шалфейные и прочие, неизвестные Вельке, травяные запахи. Бабушка развешивала душистые пучки под потолком, и между них вились тонкие нити паутин. Когда Велька был совсем маленький, он думал, что там, в густой пахучей темноте, живут особые, совершенно травоядные пауки, которые не ловят мух, а паутины вьют, потому что уж очень красиво получается.

Стены были скрыты до самого верха красивыми крышками от тортов и конфетных коробок, которые когда-то надарили бабушке с дедушкой, а на всю заднюю стену, заходя на боковые, горделиво раскинулась карта мира. Часто, забежав в туалет, Велька подолгу засиживался, рассматривая причудливые очертания материков, скользил пальцами по тугим изгибам меридианов, считал россыпи островов, и от чужих названий запинался и уставал язык.

География эта так его занимала, что Велька был готов часами просиживать в туалете.

Он сам, еще до школьных уроков, догадался о тайной связи Южной Америки и Африки. Просто однажды заметив, как ровно — друг в друга, вкладываются края континентов. Пальцы его блуждали за кораблями греков из Средиземного моря в Черное и Красное моря, к варварам и фараонам. Оттолкнувшись от угла Испании, он следовал за Колумбом, и терялся в россыпях названий островов и городов — Куба, Гаити, Барбадос, Ямайка, Мехико, Гавана, Карракас.

К великому его сожалению, Южная Америка приходилась как раз на угол, и большую часть континента закрывал собой огромный моток ваты на капроновой веревке. Вата висела для всяких нужд и всегда Вельку раздражала. Он отодвигал ее, и читал: «Амазонка, Рио-Гранде, Рио-де-Жанейро, Бразилия, Аргентина». Хуже всего был виден загадочный край Уругвай — он был под самой ватой и как ее не отодвигай, полностью разглядеть далекую южноамериканскую страну было нельзя.

Велька весь извелся и совсем уже извертел несчастный моток, когда однажды ему пришла в голову гениальная идея, просто таки заворожившая его.

Часто он отщипывал маленькие комки ваты, и методично растрепывал ее так, что вата почти растворялась в воздухе — становилась легким, полным прозрачности клубком. Вдоволь налюбовавшись, как солнце пронизывает тонкие нити, он медленно чиркал спичкой и поджигал клубок. Пламя мгновенно охватывало клубок — вспыхнув, он сгорал вмиг.

Велька частенько поглядывал на огромный моток ваты и в нем постепенно зрела большая мысль. Настолько большая, что она заслонила все соображения о пожарной безопасности и подавила слабый голос благоразумия.

К тому же его невыразимо манил Уругвай. Казалось, если он устранит эту вату и полностью откроет карту, то Уругвай откроет ему все тайны мира. Велькой в тот миг двигал священный трепет европейцев-первооткрывателей, которые когда-то обогнули весь земной шар, желая закрасить все белые пятна на карте мира. Для Вельки же таким белым пятном, «терра инкогнита» — таинственной землей, был потаенный под ватой Уругвай.

Отчего-то идея просто снять моток ему и в голову тогда не пришла. Священный трепет и жажда географических открытий совсем запьянили ему голову.

И вот однажды, одним июльским утром, настал тот самый миг открытия. Незаметно стянув коробок спичек, когда бабушка ушла в кладовку, Велька шмыгнул к туалету.

Он осторожно закрыл за собой дверь на крючок, и прислушайся. Все было как обычно — бабушка гремела кастрюлями на кухне, дедушка мерно стучал молоточком в гараже, а Полинка еще и не просыпалась. Громче всех звуков у Вельки отчего-то колотилось сердце.

Он затаил дыхание и чиркнул твердой фосфорной головкой спички по шершавому боку коробка. Язычок пламени потянулся вверх, разбрасывая причудливые тени. Тень от мотка была самая толстая и длинная, она перемахнула через Атлантику и черным одеялом накрыла Африку и половину Европы.

Пальцы уже жгло пальцы, когда Велька медленно приблизил спичку к ватному клубку, но даже не успел его коснуться, — пламя, как утопающий человек, перескочило с догорающей спички на распущенные ватные волокна и широким огненным ковром мгновенно опоясало моток.

Он словно взорвался огнем, выплескивая вверх длинные пылающие языки. Они захлестали по веревке и черный, пронизанный огненными сполохами дым взметнулся гулким столбом под крышу, где предостерегающе затрещали засушенные пучки трав.

— Бабушка! — завопил Велька, видя, как языки пламени лижут Ньюфаундленд и Гренландию. — Бабушка!

Он заколотился в дверь, и едва не сорвав крючок, в дыму и искрах вылетел наружу. Пламя с гулом рванулось вслед.

— Там туалет горит! — не помня себя, Велька влетел на кухню.

— Ой ты Господи боже ж мой, — бабушка в ужасе уронила сковородку на плиту — Да кто же его поджег то?

— Не знаю, мальчишки какие-то! — Велька и сам не понял, как умудрился соврать в этой экстренной ситуации. — Сгорит же!

— Дед, у нас туалет горит! — бабушка кинулась во двор.

Дед, без лишних слов бросив молоток, схватил ведро и ринулся к бочке с дождевой водой.

Зачерпнув воды, и держа ведро наперевес, он каким-то мелким галопом пронесся по дорожке, потеряв на скорости тапок, и одним махом выплеснул в клубящееся дымом туалетное нутро.

Раздалось шипение, и из открытой двери медлительно выплыл громадный клуб пара. На этом очаг возгорания был ликвидирован.

Велька боязливо подошел к погорелому туалету.

— На, — дед раздраженно вручил ему коробок спичек, — Потерял, дурень.

И махнув рукой, побрел к гаражу, хлопая оставшимся шлепанцем. Бабушка вздохнула, покачала головой, молча глядя на внука, и тоже пошла на кухню, за тряпкой.

Велька, шмыгая носом, осторожно заглянул на пепелище. Удивительно, заметил он, как много воды помещается в одно ведро. Она была повсюду: под ногами хлюпал линолеум, ручейки стекали по стенам, капало с травяных пучков, влага струилась по голубому Тихому океану, и параллели изгибались под ее струями. Прокопченный тигр Скандинавии испуганно жался к потолку, треугольник Африки стал вполне африканского цвета, на задымленную Европу накатывался вал Атлантики с пожелтевшей от жара струей Гольфстрима, но самое главное, ужасающее и трагичное — под обвисшим обугленным мотком, который уныло плакал черными каплями, виднелись опаленные края карты.

Велька с внутренним содроганием потянул за веревку, и — о ужас, увидел, что от большей части южной Америки ничегошеньки не осталось.

Потери были колоссальны и невосполнимы. Погибла половина Бразилии. Почти вся Аргентина была предана огню. Не осталось ни сантиметра от узкого желтого червяка Чили и… самое страшное — напрочь сгорел Уругвай.

Волшебная страна, обещавшая ему так много в мечтах, погибла в огне, погибла от его собственной руки. Погибла, не выдав ни одной, даже самой маленькой тайны.

Велька еще раз шмыгнул носом, и, повернувшись, пошел прочь.

По причине счастливого исхода он отделался лишь трудовыми работами по уборке туалета. Карту так и оставили висеть, только прожженную дыру дедушка закрыл новым большим календарем. К географии же с тех Велька стал охладевать, и в туалете больше не засиживался.

Впрочем, он еще раскрыл карту мира. Сразу же после летних каникул, осенью, на первом же уроке географии Велька тщательно изучил страны Южной Америки. Но все было зря.

В школьном атласе в Уругвае не было ничего необычайного. Те же реки, те же горы, те же озера и те же города, что и в соседних странах. Не хуже и не лучше. А вот тому главному, что его манило и околдовало тем летом, что будоражило его фантазию и не давало покоя, этому на карте мира больше места не было.