Читаем без скачивания Сила инерции - Чингиз Абдуллаев

Из армии он вернулся другим человеком. И в институт уже не собирался поступать, твердо зная, что все равно не поступит. У отца на фабрике были крупные неприятности. Дирекция занималась выпуском подпольной продукции, предпочитая не посвящать своего принципиального бухгалтера в подобные дела. Но у следователей, которые начали уголовное дело, было совсем другое мнение. Они не поверили, что главный бухгалтер ничего не знал о происходящих на фабрике хищениях. Отца начали таскать на допросы. Возможно, следователи и сознавали, что тот честный человек, но тем больше им хотелось посадить бухгалтера за решетку, ибо все остальные подследственные исправно платили деньги следователю и прокурору. И только отец «валял дурака».

Такое упрямство раздражало следователя, и довольно скоро был выдан ордер на арест несговорчивого главного бухгалтера, который умудрился не заплатить ни копейки за все время следствия. До ареста дело не дошло. У отца начался сердечный приступ, от которого он слег и уже больше не встал.

Он даже не подозревал, какую услугу невольно оказал своему сыну. Формально бухгалтера не успели арестовать, и приговор не был вынесен, так что кадровый листок сына был чистым. Но в городе у него уже не было шансов получить приличную работу или поступить в институт. Уехав в другой город, он поменял несколько мест работы, пока его не взяли водителем в милицию. Оттуда, как отслуживший в армии комсомолец, он попал в Высшую школу милиции.

Пять лет учебы сделали из него нового человека. Здесь тоже была своя «дедовщина», но не в столь открытой форме, как в армии. Он полюбил тренировки в тире и стал не только чемпионом курса и школы, но и выступал на всесоюзных соревнованиях, занимая призовые места. К моменту окончания учебы и получения офицерского звания он был уже кандидатом в мастера спорта по стрельбе.

Казалось, теперь его жизнь наконец определится на долгие годы. Он получил назначение следователем в свой родной город. Новенькие погоны на плечах служили залогом новой жизни. Все казалось таким радужным и таким многообещающим в эти летние дни семьдесят восьмого года. Однако все получилось совсем по-другому.

Он опять попал в замкнутую систему со своими законами и четко отлаженной структурой взаимоотношений. К этому времени (ему было двадцать шесть лет) он понял окончательно, что не может работать в команде по законам волчьей стаи, которые неизбежно возникали в любой замкнутой среде – в высших учебных заведениях, армии, милиции, строительном управлении.

В районном отделе милиции, где он работал следователем, все было как обычно. Пьянство сотрудников, повальная коррупция, небрежное отношение к собственным обязанностям, систематическое сокрытие уголовных дел для отчетной статистики. Наряду с этим бывали и самоотверженные порывы отдельных сотрудников, и ночные бдения инспекторов уголовного розыска, и мужество офицеров милиции, не боявшихся ножей и пистолетов бандитов. Но все это разъедалось катастрофической, абсолютно параноидальной коррупцией в милиции, где платить нужно было за все. За каждую звездочку, за любое новое назначение, за любую новую должность, за новый кабинет, даже за новую машину. Нужно было либо принимать эти правила, либо уходить из милиции. Кроме того, следователи традиционно работали и с прокурорами, которые также могли рассчитывать на совместные заработки. Но он не хотел и не умел так жить.

Он все время подсознательно помнил о своем отце, так и не принявшем общие правила игры. И хотя несколько раз все-таки сдавался, получая и передавая часть денег своему начальнику отдела, тем не менее он так и не сумел приспособиться к этой системе, и его довольно скоро сослали в уголовный розыск. И хотя он был переведен на должность старшего инспектора, все понимали, что это понижение для строптивого офицера.

Тут в его судьбе в который раз произошел перелом. После очередных соревнований по стрельбе к нему подошли двое в штатском, оказавшиеся сотрудниками КГБ. В результате этого разговора он через четыре месяца был переведен на работу в КГБ, отправлен в другую высшую школу, уже в Москву. Он еще не знал, в каком именно мастерстве ему предстоит совершенствоваться и что именно от него потребуется, не знал, что его долго проверяли, выясняя все его связи и знакомства. Он даже не подозревал, что строптивый характер и нежелание играть по законам команды были внесены в его досье. К этому времени он остался уже без матери, а сестра, выйдя замуж за своего сокурсника, уехала на Дальний Восток. Он остался совсем один. Именно поэтому после жесточайшего отбора и была предложена его кандидатура.

В двадцать семь лет он начал новую жизнь, еще не зная, что впереди будут годы упорного труда и учебы. Он не мог предположить, что его будут готовить в «государственные палачи», в «ликвидаторы» КГБ, которые всегда были штучным товаром в этом закрытом ведомстве. Он и не подозревал, что психологи сумеют выявить в его характере особенности, на которые он не обращал внимания. Его осечка при поступлении в институт, его трудная служба в армии, конфликты в школе милиции, неприятности на работе – все было замечено и учтено. Психологи посчитали, что из него получится прекрасный «ликвидатор» – исполнительный, волевой, хладнокровный и жестокий. Последняя черта характера была не менее решающей, чем первые три. И он отправился в Москву, на учебу. Через двадцать лет он был уже штатным «ликвидатором», абсолютной машиной по уничтожению «отходов», лучшим резервом сменяющих друг друга за эти годы председателей и начальников КГБ-МНБ-ФСК-ФСБ. Его личного досье не было нигде – ни в СВР, ни в ФСБ. Документы на такого рода агентов просто не хранятся в сейфах. Они либо уничтожаются, либо изымаются для пересылки в специальный фонд. Раньше это был закрытый фонд Политбюро ЦК КПСС, затем он стал абсолютно закрытым фондом президента нового государства. Теперь он был известен лишь узкому кругу людей как профессионал, который умел изощренно убивать. За эти годы он сменил несколько кличек, но последняя, Монах, осталась за ним, казалось, навечно. Он и жил все эти годы как монах. Нет, конечно, у него были женщины. С одной из них он даже сблизился. Но сама профессия, постоянное ожидание приказа, превращавшего его в заряженное ружье, не позволяли завести семью или иметь детей. Это было для него немыслимой роскошью. Он немного гордился своей кличкой, словно свидетельствующей о его полном отречении от всего мирского. За эти годы он получил неплохую двухкомнатную квартиру в Москве, в тихом месте. В последнее время ему стали платить гораздо больше прежнего, и он мог существовать вполне сносно.

Он не хотел признаваться даже самому себе, но за эти годы профессия стала его второй натурой. Он получал удовольствие от самого процесса подготовки, долгого наблюдения за намеченной жертвой, гордился своим умением точно и аккуратно выполнять любые задания. Сведя свое общение с женщинами к необходимому минимуму, он встречался с ними лишь иногда, несколько раз в год. Однако самое большое удовольствие, почти сексуального характера, он получал в тот момент, когда видел, как жертва падает после его выстрела, как она дергается, замирая от боли и страха. Он не считал себя садистом, с женщинами он был даже робок и скован, но стоило жертве оказаться в прорези его прицела, как он замирал от сладкого предвкушения выстрела. Это и бывало тем редким наслаждением, которое оставалось у него в жизни.

Другим его достоинством за все эти годы было молчание и отшельнический образ жизни. Только это и помогло ему выжить столько лет на работе, на которой другие, менее удачливые и более болтливые агенты, проваливались. По непреложным законам конспирации «ликвидатора» убирали после трех-пяти лет их работы, иначе он мог рассказать слишком много. Когда его стаж достиг пяти лет, выяснилось, что новых «ликвидаторов» такого класса к этому времени не подготовили, а на дворе стоял уже восемьдесят пятый год.

Потом вообще стало не до «ликвидаторов». Правда, в конце 80-х пришедший к руководству КГБ бывший глава советской разведки генерал Крючков принял решение несколько подчистить «авгиевы конюшни»: сразу три «ликвидатора» из Первого управления «случайно» погибли примерно в одно и то же время. Один попал в автомобильную катастрофу, другой умер дома от сердечного приступа, когда врач, пытавшийся ему помочь, сделал ему укол, а третий просто выпал с девятого этажа своего дома в результате несчастного случая.

Монах, помогавший третьему «ликвидатору» выпрыгивать из своей квартиры, снова остался в живых. Ведь кто-то должен был сделать и эту работу. А потом уже было не до него. Вернее, его передавали каждому новому руководителю спецслужбы как особый резерв, пригодный на случай крайней необходимости, который, впрочем, бывал у каждого нового начальника спецслужбы хотя бы один раз за время его нахождения у власти.