Читаем без скачивания Буря в полдень - Антанас Томасович Венцлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Работать было трудно еще и потому, что мои помощники, при самых наилучших побуждениях, были больше романтиками, нежели деловыми исполнителями конкретной работы. Каждый день у них возникали сотни и тысячи вопросов. Кто на них ответит, если не народный комиссар? И накапливалось такое множество проблем, что иногда казалось — рухнешь под их грузом и не встанешь. От бесконечных сложных вопросов голова шла кругом. Вернувшись домой поздним вечером, я часто не мог заснуть до утра.
Если сложная работа в нашем наркомате все-таки проходила довольно гладко и последовательно (так казалось не только нам), то в основном потому, что с первых же дней Народного правительства на ответственные посты были назначены опытные педагоги, честные, трудолюбивые люди, всей душой преданные новой жизни.
Не могу не упомянуть добрым словом своего заместителя Жюгжду. Заступив после буржуазного министра К. Йокантаса в министерство просвещения, я подумал, кому смогу поручить самую трудную будничную работу по общему руководству министерством. И тут же я вспомнил педагога, который когда-то работал еще в реальном училище Мариямполе, а потом в различных, чаще всего частных, школах, автора многих учебников, переводов, серьезных статей. Я знал, что этот человек — последовательный противник фашизма и клерикализма. Я немного знал его и лично. Ничуть не сомневался в его порядочности, трудолюбии и честности. Но когда я вызвал его переговорить, наша беседа была долгой и трудной. Он говорил, что не справится с такой работой, что вряд ли ему будет доверять новая власть (раньше он был социал-демократом), и еще выдвигал какие-то причины. Когда мы все-таки договорились и в обычном порядке, во дворце президента республики, его утвердили на эту должность (надо было работать — ждать некогда), против этой кандидатуры высказались многие, о чем я узнал от Пятраса Цвирки. Некоторые из руководящих товарищей сомневались в правильности моего выбора. Где только мог, я защищал кандидатуру Жюгжды и очень радовался, когда мне удалось его отстоять. В первые советские годы, да и позднее, этот человек проделал гигантскую работу, перестраивая наши школы, организуя прогрессивную интеллигенцию (впоследствии он проявил себя и как научный руководитель).
Вторым моим заместителем еще во времена министерства стал Людас Гира. Его назначили без моего ведома. Как и Юозас Жюгжда, он был гораздо старше меня. Но если Жюгжда был профессиональным педагогом, то Гира никогда не сталкивался с этой работой. Как известно, он был одним из виднейших поэтов, публицистов, критиков, редакторов своего времени, а последние несколько лет в буржуазном министерстве просвещения работал секретарем комиссии по изданию книг. Людас Гира — человек чрезвычайно подвижной, всегда полный инициативы, идей. Политически это тоже весьма своеобразная личность. Он много лет в своих сочинениях восхвалял действительность буржуазной Литвы. Но в последние годы политические и идейные взгляды Гиры претерпели заметные изменения. В стихах, статьях и выступлениях он начал критиковать буржуазию, ее «патриотизм», ее своекорыстие и продажность. Гира несколько раз побывал в Советском Союзе, и это оказало на него огромное влияние. Далеко не все левые тогда верили в прогрессивность Людаса Гиры и устойчивость его взглядов. Но, видно, переоценка идеологических ценностей в сознании писателя оказалась серьезной и глубокой. Чем дальше, тем больше он симпатизировал Советскому Союзу. Это совершенно понятно на фоне полевения литовской интеллигенции, если вспомнить об угрозе нацизма с Запада, о политическом гнете в самой Литве, о полном бессилии буржуазной Литвы перед лицом шантажа панской Польши и гитлеровской Германии.
(Насколько Гира в свое время был популярным, признанным поэтом и деятелем, настолько он становился все более ненавистным человеком для буржуазии. Так и не сделав карьеры, не заняв высокого и хорошо оплачиваемого места, не приобретя поместий или домов, Гира среди своих разбогатевших друзей и приятелей молодости все время оставался своеобразным отверженным, измученным долгами. А теперь этот отверженный не просто открыто не соглашался со старым режимом, но и занял позиции, резко противоположные всему буржуазному строю. Людас Гира слишком известная личность, и с ней не так уж легко бывало справиться административными мерами. На его полевение реакция смотрела как на предательство интересов и идеалов буржуазии. Особенно яростно нападали на Людаса Гиру литовские националисты в своей печати в годы гитлеровской оккупации, да и после войны, в эмиграции. Считая себя, как и когда-то, истинными и единственными патриотами Литвы, эти людишки легче «признали» людей, давно известных своими антибуржуазными взглядами, чем Гиру, который прежде был с ними в одном лагере. Брань в адрес этого поэта, внесшего крупный вклад в нашу культуру, не смолкает до сих пор.)
Людас Гира не очень-то подходил для административной работы. Он не отличался ни методичностью, ни настойчивостью, когда надо было проводить четкую линию. Правда, и здесь у него не было недостатка ни в идеях, ни в планах. Мы поручили ему организовать образование взрослых. Задача была ясной: ликвидировать тяжелое наследие прошлого — безграмотность, организовать различные вечерние школы, народные университеты, курсы по повышению общей культуры. Но Гира, не укладываясь в рамках своих обязанностей, часто вмешивался в другие области, куда нередко привносил так нежелательную в то время анархию. Он не умел беречь свой авторитет и в отношениях с другими служащими и посетителями. Само собой понятно, что в первые месяцы нового строя к нему так и хлынули «бывшие начальники» и просто «бывшие люди» в поисках помощи, содействия в советских учреждениях, «заступничества», и ему трудно бывало отказать в звонке или рекомендательном письме. А такое посредничество не всегда приносило пользу общему делу республики.
Я то и дело слышал различные рассказы о Людасе Гире, чаще с комическим оттенком, — это была экспансивная, яркая и своеобразная личность. Иногда у нас с ним бывали и серьезные конфликты, о которых я расскажу позднее. Видя недостатки Гиры как организатора, я назначил к нему в помощники очень тактичного, трудолюбивого педагога Юозаса Генюшаса{14}, отца известного теперь дирижера. Если в области образования взрослых уже в первый советский год была проделана большая работа, то большей частью именно благодаря Генюшасу, географу Пеликсасу Шимкунасу{15} и другим преданным сотрудникам.
Средним образованием руководил ближайший помощник Юозаса Жюгжды, педагог и литератор, автор первой обширной в Литве монографии о Юлюсе Янонисе{16} — Пятрас Микутайтис{17}. Делами начального образования занимался мой товарищ по гимназии Винцас Жилёнис, которого дела швыряли по всей Литве. Это были люди, на
