Читаем без скачивания Они жили не так, как привыкли - Альфред Бестер

– Джим, я нашла чудесные лосиные мокасины, костюм «сафари», шерстяные носки, рубашки и…

– Послушай, – оборвал он ее, – ты знаешь, сколько все это стоит? Почти тысячу четыреста долларов!

– В самом деле? Примерь сначала рубашки. Они…

– О чем ты только думаешь, Линда? Зачем тебе все это тряпье?

– Носки достаточно велики?.. Это тряпье? Мне все нужно.

– Да? Например… – Он пробежал взглядом по биркам. – Например, водолазная маска с плексигласовым стеклом за девять долларов девяносто пять центов? Зачем?

– Ну, я буду в ней изучать дно пруда.

– А нержавеющий сервиз на четыре персоны за тридцать девять долларов пятьдесят центов?

– Пригодится, когда мне будет лень греть воду. – Она с восхищением поглядела на него. – Ой, Джим, посмотрись в зеркало. Ты романтичен, как охотник из романа Хемингуэя.

Он покачал головой.

– Не понимаю, как ты вылезешь из долгов. Подсчитай свои расходы, Линда. Может, лучше забудем о пианино, а?

– Никогда, – твердо сказала Линда. – Меня не волнует, сколько оно стоит. Пианино – это капиталовложение жизни, и оно ценно этим.

Она была в неистовстве от возбуждения, когда они приехали в Верхний город к кинозалу Штейнвея, и помогала, и вертелась у него под ногами. Ближе к вечеру, напрягая мускулы и нарушая тишину Пятой Авеню, они водрузили пианино на приготовленное место в гостиной Линды. Майо в последний раз толкнул его, чтобы убедиться, что оно прочно стоит на ножках, и, обессиленный, опустился на пол.

– Линда! – простонал он. – Мне было бы легче идти на юг пешком.

– Джим! – Линда подбежала к нему и стала пылко обнимать. – Джим, ты ангел. С тобой все в порядке?

– Да, – проворчал он. – Отпусти меня, Линда, я не могу дышать.

– Мне даже нечем как следует тебя отблагодарить. Я мечтала об этом целую вечность. Не знаю, что смогу сделать, чтобы отплатить тебе. Все, что ты хочешь, только назови!

– Ладно, – сказал он, – ты уже подстригла меня.

– Я серьезно.

– Разве ты не научишь меня управлять машиной?

– Конечно. Как можно быстрее. Это, по крайней мере, я могу сделать.

Она села на стул, не отрывая глаз от пианино.

– Не делай много шума из ничего, – сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. Он сел перед клавишами, смущенно улыбнулся Линде через плечо и, спотыкаясь, стал наигрывать менуэт.

Линда затаила дыхание и сидела, выпрямившись.

– Так ты играешь? – прошептала она.

– Чуть-чуть. В детстве я брал уроки музыки.

– Ты умеешь читать ноты?

– Когда-то умел.

– Можешь научить меня?

– Я думаю, да, только это трудно. Постой, есть еще одна пьеска, которую я умею играть.

И он принялся мучить «Шелест весны». Из-за расстроенного инструмента и его ошибок это было ужасно.

– Прекрасно, – вздохнула Линда. – Просто чудесно.

Она уставилась ему в спину, на ее лице появилось выражение решительности. Она поднялась, медленно подошла к Майо и положила руки ему на плечи.

– Что? – Он поднял глаза.

– Ничего, – ответила Линда. – Практикуйся пока на пианино, а я пойду готовить ужин.

Но весь вечер она была так рассеяна, что заставила Майо нервничать. Он рано украдкой ускользнул в кровать.

Еще не было трех часов дня, когда они, наконец, разыскали автомобиль в рабочем состоянии. Правда, это был не «кадиллак», а «шеви» с закрытым кузовом, потому что Майо не понравилась идея подвергаться превратностям погоды. Они выехали из гаража на Десятой Авеню и вернулись в Восточный район, где Линда больше чувствовала себя дома. Она привыкла, что границы ее мира простираются от Пятой Авеню до Третьей и от Сорок Второй стрит до Восемьдесят Шестой. Вне этих пределов ей было неуютно.

Она передала Майо руль и позволила ему ползать по Пятой и Мэдисон, учась трогаться с места и останавливаться. Пять раз он стукался бортами, одиннадцать раз глох и даже въехал раз задом в витрину, которая, к счастью, была без стекла. Он разнервничался до дрожи в руках.

– Это действительно трудно, – пожаловался он.

– Вопрос практики, – успокоила она его. – Не спеши. Я обещаю, что ты приобретешь опыт, если позанимаешься месяц.

– Целый месяц?!

– Ты говорил, что с трудом обучаешься, не так ли? Вини не меня. Остановись-ка здесь на минутку.

Он заставил «шеви» остановиться.

– Подожди меня.

– Ты куда?

– Сюрприз.

Она вбежала в магазин и провела там полчаса. Когда она появилась снова, то была нагружена черными футлярчиками величиной с карандаш, жемчужным ожерельем и театральными туфельками на высоких каблуках. Волосы ее были уложены в новую прическу. Майо с изумлением смотрел, как она садится в машину.

– Что все это значит? – спросил он.

– Часть сюрприза. Рули на восток на Пятьдесят Вторую стрит.

Он с трудом тронулся с места и поехал на восток.

– Зачем ты переоделась в вечернее платье?

– Это платье для коктейля.

– Для чего?

– Для того, куда мы едем… Осторожно, Джим!

Она схватила руль и едва успела отвернуть от разбитой вдребезги мусоровозки.

– Приглашаю тебя в знаменитый ресторан.

– Есть?

– Нет, глупый, пить. Ты мой гость и я должна тебя развлекать. Теперь налево. Найди, где тут можно поставить машину.

Затормозил он отвратительно. Когда они вышли из машины, Майо остановился и начал старательно принюхиваться.

– Что это за запах? – спросил он.

– Какой запах?

– Сладковатый какой-то.

– Это мои духи.

– Нет, это что-то в воздухе, сладковатое и удушливое. Я когда-то встречался с таким запахом, но не могу вспомнить, где.

– Не бери в голову. Пойдем.

Она ввела его в ресторан.

– Сюда пускают только в галстуках, – прошептала она, – но, может быть, нам удастся обойтись без него.

На Майо не произвел впечатления ресторанный дизайн, он он был зачарован висящими в баре портретами знаменитостей. Он провел несколько минут, обжигая спичками пальцы, чтобы полюбоваться на Мел Аллен, Реда Бербери, Кази Стиггинса, Фрэнка Гиффорда и Рокки Марциано. Когда Линда, наконец, вернулась из кухни с горящей свечой, он нетерпеливо повернулся к ней.

– Ты раньше встречала здесь этих телезвезд? – спросил он.

– Да. Так как насчет выпивки?

– Конечно, конечно. Но мне бы хотелось немного поговорить о них.

Он подвел ее к табурету перед стойкой бара, сдул пыль и галантно помог ей усесться. Затем он перепрыгнул через стойку, вытащил носовой платок и профессионально навел на красное дерево глянец.

– Это моя профессия, – ухмыльнулся он и принял дружелюбно-безликое выражение бармена. – Добрый вечер, мадам. Приятная ночь. Что желаете?

– Боже, у меня в магазине был сегодня бурный день. Сухой «мартини». Лучше двойной.

– Конечно, мадам. Хлебец или маслину?

– Лук.

– Двойной сухой «Гибсон». Секундочку. – Майо пошарил на полке и, наконец, достал виски, джин, несколько бутылок содовой, содержимое которых, несмотря на запечатанные пробки, частично испарилось. – Боюсь, наш «мартини» несвежий, мадам. Может, желаете что другое?

– О, ну тогда, пожалуй, скотч.

– Содовая выдохлась, – предупредил он, – и нет льда.

– Ерунда.

Он ополоснул содовой стакан и налил виски.

– Благодарю. Налейте и себе, бармен. Как вас зовут?

– Меня зовут Джим, мадам. Нет, спасибо. Никогда не пью на работе.

– Тогда бросай работу и присаживайся ко мне.

– Никогда не пью на работе, мадам.

– Можешь звать меня Линда.

– Благодарю вас, мисс Линда.

– Ты серьезно не пьешь, Джим?

– Да.

– Ну, за Счастливые Дни…

– И Долгие Ночи.

– Мне нравится. Это ты сочинил?

– Ну, вряд ли. Это обычная присказка барменов, специально для парней. Знаешь, а ты соблазнительна. Только не обижайся.

– Не обижусь.

– Пчелы! – воскликнул вдруг Майо.

Линда вздрогнула.

– Где?

– Запах. Как в улье.

– Да? Я не знала, – равнодушно сказала она. – Я, пожалуй, выпью еще.

– Подожди. Послушай, эти знаменитости… Ты действительно видела их здесь? Лично?

– Ну, конечно. За Счастливые Дни, Джим.

– Наверное, все они бывали здесь по субботам.

Линда задумалась.

– Почему по субботам?

– Выходной.

– А-а…

– А каких телезвезд ты видела?

– Каких только назовешь, – рассмеялась она. – Ты напоминаешь мне соседского мальчишку. Я всегда рассказывала ему о знаменитостях, которых видела. Однажды я рассказала ему, что видела здесь Джига Артура, а он спросил: «Вместе с его лошадью?»

Майо не понял сути, но, тем не менее, был уязвлен. Только Линда собралась его успокоить, как бар вдруг мелко затрясся и одновременно раздался далекий подземный гул. Он, казалось, медленно приближался, а затем стих. Сотрясение прекратилось. Майо уставился на Линду.

– Иисусе! Как ты думаешь, может быть, это рухнуло здание?

Она покачала головой.

– Нет, когда рушится здание, это всегда сопровождается ударом. Знаешь, на что это похоже? На подземку Лексингтон Авеню.