Читаем без скачивания Эскизы (сборник) - Александр Тавер

Все сложилось почти случайно, после того, как законодатели додумались расставить жирные точки в ряде острейших социальных вопросов. Клон не является полноценным человеческим существом. У кого есть потребность в преступлении – пусть реализует её на бесправных болванах. За преступления против людей – радикально жестокое наказание. Существующий криминалитет неисправим, но его можно употребить на пользу общества как фактор устрашения.

Изменения эти случились не одновременно, но вместе они привели к вырождению пенитенциарной системы в сеть поддерживаемых государством криминисцениумов. Производство клонов и “заправка” их деньгами оказались намного дешевле охраняемых тюрем, а количество преступлений людей против людей снизилось до нечувствительного уровня.

Не все были довольны новой реальностью. Кому-то не нравилась жестокость приговоров, кого-то волновали этические вопросы и то, что преступления де-факто поощрялись государством, многих пугало воздействие такой системы на общественное сознание. Больше всего надрывались защитники прав клонов, но даже на них, по большому счету, всем было плевать.

– Ты в порядке, Ник, – заявил дежурный, выключая сканер. – Добро пожаловать в мир людей. И не пропивай всё сразу.

– Да уж постараюсь.

Мысль срезать путь через переулок оказалась крайне неудачной. Его ждали четверо.

– Стоять! – Он узнал в говорившей давешнюю истеричку с хлыстом. Только на сей раз в руках у нее был пистолет. – Подготовьте его.

Кто-то подошел к Никки сзади и повесил на шею табличку. Скосив глаза вниз, он прочитал: “Я больше не обижаю клонов”. Пару раз сверкнула фотовспышка.

– Движение «За Этичное Обращение С Клонами» приговорило тебя к ликвидации. Ребята, приступайте.

Переезд

– Поверить не могу, Шон! Ты пошёл к этому шарлатану и обсуждал с ним настолько интимные вещи! То, что касается лишь тебя и меня!

– Но у нас проблемы, Кен, не правда ли? С тобой разговаривать уже бесполезно. Мне просто больше не к кому было обратиться за помощью…

– …и в результате он убедил тебя расстаться со мной!

– Сам виноват. Ты всё чаще навязываешь мне свои решения, большинство из которых совершенно неадекватны. Ты стал слишком самостоятельным и неконтролируемым. Проблемы на работе и в отношениях со всеми подряд – всё из-за твоих выходок. Чёрт побери, воровать деньги у друзей в их присутствии – это было последней каплей!

– Теперь ты ненавидишь меня, да? А помнишь, как все начиналось? Ты был забит, несчастен и абсолютно никому не нужен. Ты страдал от одиночества и мечтал, чтобы у тебя был хоть кто-нибудь. Помнишь, как ты радовался, когда в твоей жизни появился я? И вот, спустя тридцать лет, ты выбрасываешь меня без сожаления, словно какой-нибудь дырявый носок!

– Не пытайся давить на жалость, Кен. Ты очень постарался, чтобы последние из этих тридцати лет были ужасны.

– Ну… прости. Я вижу, ты уже все решил. Раз уже ничего не изменить, то хотя бы помоги мне с переездом.

– С переездом? Конечно! Что нужно делать?

Сегодня доктор Берг засиделся в кабинете допоздна. Он перечитывал историю болезни, точнее, подшитую к ней рукопись Шона. С тщательностью, доступной лишь настоящим безумцам, тот выписал мельчайшие черты воображаемого друга – привычки, предпочтения, манеру разговаривать и одеваться. Несмотря на перегруженность деталями, читалось легко.

“…в последнее время он стал проявлять излишнюю самостоятельность…”. – Интересно…

– Как говаривал один наш общий знакомый, самое страшное, что ты можешь услышать от зубного врача, это: “Боже мой! Какой интересный случай!”. Я помню эту историю. После того визита к дантисту он неделю мог питаться только протертыми огурцами.

– Кен? Как ты…

– Я переселился к вам, доктор. До последнего момента не верил, что получится, но вы теперь знаете обо мне всё. Плюс упомянутая излишняя самостоятельность. Теперь я могу существовать в вашем сознании.

– Абсурд…

– Факт. И случай поистине интересный. Как вы думаете, можно ли считать меня представителем новой формы, пусть даже паразитической, но разумной жизни? Ведь я, наверное, даже размножаться могу. Представьте, вы делаете доклад обо мне на каком-нибудь симпозиуме. Или книгу издаете. Люди читают, и я…

– Книгу? Я тебе сейчас покажу книгу, – сварливо скрежетнул женский голос. – Он – мой. Убирайся отсюда!

– Воображаемый друг у психиатра. Вот это номер… – пробормотал Кен.

Вместо ответа ассистентка доктора взвизгнула и влепила Кену затрещину, после чего накинулсь, явно с целью что-нибудь выцарапать.

– Мэдж? Ты тоже? – прошептал доктор. – Господи…

– Помогите! У меня шизофрения! Две!

Индивидуальное правосудие

– Прежде всего, я хочу поблагодарить вас за готовность участвовать в экспериментальной программе “Индивидуальное правосудие”.

Офицер полиции радушно улыбнулся и продолжил.

– Мы рассмотрели вашу заявку и решили удовлетворить её. Вы законопослушны, не привлекались к суду, психически здоровы, стрессоустойчивы и не имеете вредных привычек, влияющих на адекватность поведения… Мистер Дугласон!

– Да-да, простите! Я слушаю, – встрепенулся мистер Дугласон, который не спускал глаз с папки в руках офицера: в ней был контракт.

– До того, как вы подпишете документ и присоединитесь к программе окончательно, я обязан поставить вас в известность о самых распространенных заблуждениях, с которыми к нам приходят кандидаты.

Во-первых, “Индивидуальное правосудие” – не синоним безнаказанности. За прошедшие несколько лет программа показала впечатляющую способность к саморегуляции. Всё, что считают преступлением в общепринятом смысле этого слова, карается с потрясающей эффективностью и быстротой, особенно если сравнивать с традиционной системой.

Во-вторых, практика показывает, что для сведения личных счетов система неэффективна. Она имеет способность быстро подавлять излишне агрессивное или неадекватное использование её ресурсов.

В-третьих, программа выглядит удобным способом для бегства от правосудия государственного. Однако, и это является заблуждением. До девяноста процентов участников, которые присоединились к программе именно по этой причине, в течение первого же года получили приговоры в рамках данной программы. Во многих случаях – более суровые, чем предусмотрено законом, от которого они пытались спастись.

Офицер сделал паузу, дождался нетерпеливого кивка и продолжил:

– В-четвёртых, излюбленная ошибка новичков – бросаться судить и принимать решения в первые же несколько недель после присоединения. Не спешите. Проникнитесь духом “Индивидуального правосудия”. Ощутите ответственность. Система уже достаточно отлаженная, и все неотложные решения приняты вашими предшественниками. Вам остается только, не торопясь, освоиться и начать вместе с остальными поддерживать и развивать программу.

В-пятых, моя форма не должна сбивать вас с толку. Я и мне подобные – скорее исполнители, чем координаторы. Вы не можете обращаться к нам за защитой или за чем-то подобным. Вы можете рассчитывать только на себя и других участников.

Пожалуйста, обдумайте ваше решение в свете того, что я вам рассказал. Вы можете отказаться.

Мистер Дугласон помолчал немного, чтобы соблюсти приличие, и решительно сказал:

– Я всё обдумал и отказываться не намерен.

– Очень хорошо. Распишитесь здесь и здесь. С этого момента вы не подчиняетесь законам нашей страны, а она, в свою очередь, не несет никакой ответственности за то, что с вами произойдет в рамках программы. И далее по тексту контракта.

“А также никаких долгов, обязанностей, алиментов и раздела имущества. И адвокат… Оба адвоката пусть идут к черту, упыри!”

– Скажите… Я теперь могу ознакомиться со списком участников проекта?

– Разумеется. Ищете кого-то конкретного?

– Миссис Аврору Дугласон, мою бывшую супругу. За последнюю пару месяцев даже от её адвоката не было вестей.

– Вот, пожалуйста, – ответил офицер, поворачивая к нему экран с результатами поиска. – Она?

– Она самая, – с отвращением сказал мистер Дугласон и торжествующе улыбнулся. – Я ведь уже могу выносить приговоры?

– В данный момент у вас есть право всего на один. Как указано в контракте, со временем…

– Одного хватит! Я приговариваю её к высшей мере! Как тут принято казнить? Расстрел?

– Напоминаю, – офицер не казался ни удивленным, ни шокированным. Видимо, сказывался многолетний опыт. – Всякое ваше действие по отношению к участнику проекта даёт остальным возможность приговорить вас к тому же самому без последствий для себя.

– Я помню. Ну и что?

– Ничего. Это напоминание входит в мои обязанности. Приговор условный?

– Ещё чего! Вы бы знали, что она мне устроила, когда мы…