Читаем без скачивания Ангел - Вадим Панов

Адвокат рванул разошедшегося Кирилла в кресло и почти закричал:

— Ваша честь, мы явно имеем дело с нервным срывом! Защита настаивает на перерыве!

— Я взломал базу Ювенальной жандармерии и проверил отчеты, — сообщил сидящий за рулем Дохлый. — К сожалению, в интересующий нас период времени ни один из коммерческих детдомов не сообщал о неожиданно появившемся младенце.

— Что это значит? — ахнула Анна. — То есть Костя… То есть он…

— Успокойся, — грубо велел Палыч. — Если ты меня доведешь своими воплями, я тебя выкину из машины и больше никуда не возьму.

Женщина испуганно ойкнула.

— Похищение для перепродажи в коммерческий детский дом было лишь одной из возможных версий, — поспешил с уточнениями Дохлый. — Костю могли похитить на замену, если, предположим, у какой-то пары умер младший воспитываемый партнер.

— То есть Костя мог оказаться в какой-то семье?

— Здесь не принято говорить «семья», — буркнул Палыч. — Временное условно-равноправное партнерство взаимной любви и счастья.

— Это как? — не поняла Анна.

— Лучше тебе не знать.

— Костя маленький, так что пока ему ничего не грозит, — вздохнул Дохлый. — Но с января они отменяют возраст осмысленного добровольного согласия, потому что считается, что на современном этапе партнерства по определению несут любовь и счастье.

Полностью осознать фразу ломщика молодая женщина не сумела, однако ключевую мысль поняла и уточнила:

— А каков сейчас возраст добровольного согласия?

— Три года.

— Боже!

— Успокойся! — резанул Палыч. — До января Косте ничего не грозит, люди тут законопослушны.

«С такими-то законами…»

— Поскольку с детдомом не выгорело, мы пошли по следу денег, — продолжил Дохлый, плавно заводя автомобиль в довольно темный переулок. — Я изучил финансовые дела сотрудников клиники, в которой ты рожала, и выяснил, что через два дня после объявления о смерти Кости на счет главной медсестры, госпожи Кулечкиной, поступило двадцать тысяч. И точно такая же сумма поступила ей три недели назад, после того, как в клинике умер еще один малыш.

— Маму того парня тоже сняли с самолета, так что мы явно имеем дело с системой, — вставил свое слово Палыч. — Самым правильным было бы установить слежку и ненавязчиво выяснить круг знакомств этой Кулечкиной, но у нас банально нет времени.

— Вы боитесь, что Костю спрячут так, что мы его не найдем? — с тревогой спросила Анна.

И ошиблась.

— Со дня на день Миграционное бюро обновит коды, и твоя фальшивая виза полетит к чертям собачьим, — угрюмо поведал наемник. — Тебя накроет первый же уличный сканнер.

— Пусть высылают, — отмахнулась женщина. — Главное — найти Костю.

— Анна, поскольку ты в «черном списке», то, попавшись на подделке документов, получишь не меньше семи лет, — объяснил Дохлый. — А те красивые тюрьмы, которые показывают в документальных передачах, предназначены для граждан.

— Ты же иностранка, к тому же — молодая, здоровая баба, и скорее всего свой срок будешь мотать на ферме принудительного суррогатного материнства.

— Есть и такие? — изумилась Анна.

— Говорят, — равнодушно ответил Палыч. И открыл автомобильную дверцу: — Дохлый, ты на шухере.

— Удачи.

— Спасибо, — с чувством произнесла молодая женщина, выходя из машины вслед за наемником. — Спасибо…

Но уже через пять минут поняла, что удача сегодня требовалась не только им, но и полной, еще не старой женщине с грубым, словно сложенным из булыжников лицом.

Однако обстоятельства складывались так, что повезти должно было кому-то одному: или им, или ей.

Щелк!

Выламывать дверь Палыч не стал, давить на кнопку звонка — тоже, воспользовался хитрым приборчиком, который заставил электронный замок квартиры издать громкое — щелк! — вихрем ворвался внутрь, стащил ошарашенную женщину с дивана, придавил коленом к полу и грубо ударил в скулу.

Хрясь!

Приглушенный стон, еще один удар и негромкое:

— Дверь, дура!

Аня послушно вернулась в коридор, закрыла входную дверь, а когда снова оказалась в комнате, главная медсестра уже оказалась связанной и с кляпом во рту.

— Соседи?

— Все тихо.

— Очень хорошо. — Палыч повернулся к перепуганной медсестре и… И неожиданно улыбнулся ей. Широко, дружески и очень-очень обаятельно улыбнулся. Анна и представить не могла, что желчный и грубый наемник способен на такую улыбку. — Мы из налоговой инспекции, госпожа Кулечкина, мы навели справки и с удивлением узнали, что вы частенько получаете крупные суммы денег с анонимного счета. — Пауза, чтобы до связанной хозяйки лучше дошел вопрос. — Но не волнуйтесь: спрашивать за что приходят деньги, мы не станем, мы знаем, что вы — «ангел». Мы хотим выяснить, кто вам платит. Вы скажете?

На мгновение в глазах медсестры появилось сомнение — несмотря на страх и боль в разбитой скуле, она прекрасно понимала, о чем говорит Палыч, — но уже через секунду решение было принято и Кулечкина отрицательно качнула головой.

— Вы ставите меня в неловкое положение, — произнес наемник, демонстрируя медсестре весьма неприятную мимическую игру: широкая дружеская улыбка стала медленно превращаться в очень холодный, жесткий и обещающий сильную боль оскал. — Девушка, которую вы видите рядом со мной и которую, возможно, узнали, — одна из ваших жертв. Я обещал ей помочь в возвращении сына, а вы, госпожа Кулечкина, мешаете мне исполнить взятые обязательства. Я очень прошу вас еще раз взвесить все факты и назвать мне имя.

На этот раз не было даже секундной задержки: медсестра резко качнула головой, ясно давая понять, что неизвестного делового партнера она боится гораздо больше вломившегося в квартиру наемника.

— Жаль, — подвел итог Палыч и хмуро приказал: — Анна, выйди вон.

— В коридор?

— Нет, из квартиры. — Наемник поразмыслил и добавил: — Спустись к Дохлому и не возвращайся.

Она догадалась, чем вызвано требование, но попыталась его оспорить:

— Я хочу знать, что она скажет!

— Я передам в точности.

— Палыч!

— Пошла вон, дура!

Молодая женщина еще не слышала от наемника настолько злого окрика, а потому сочла за благо подчиниться и быстро покинула комнату. Еще через пару секунд хлопнула входная дверь.

— Знаете, госпожа Кулечкина, Анна — удивительный человек. — Добившись желаемого от клиентки, Палыч вернулся к мягкому, слегка вальяжному тону. — Одно ее присутствие заставляет меня чувствовать себя грязным, но меня это устраивает. Вы, наверное, удивились, госпожа Кулечкина, но меня это действительно устраивает, потому что, чувствуя себя грязным, я понимаю, что мне не все равно. Впервые за много лет мне не все равно. Я воспринимаю заключенный с Анной контракт, как глубоко личный и потому очень важный. Он меня задел, госпожа Кулечкина, напомнил, что я все еще человек. Это очень важно… не знаю, поймете ли вы, но когда я осознал, что снова могу чувствовать, я едва не расплакался… Хотя обычно плачут те, кто мешает мне исполнить принятые обязательства. — Проникновенная речь закончилась так же неожиданно, как началась. Палыч извлек из внутреннего кармана куртки кожаный футляр с тонкими, блестящими и очень-очень острыми инструментами, подтянул рукава, взял в правую руку нечто напоминающее скальпель и деловито произнес: — Если крепко стискивать зубы, боль будет чувствоваться не так сильно. Когда же станет совсем плохо — кивните, я вытащу кляп, вы назовете имя и обретете долгожданный покой. — Пауза. — И не думайте, что сможете терпеть до смерти: я — профессионал, и вы не умрете, пока не скажете, кому отдали ребенка.

— Следствием установлено, что Кирилл Раков, вступив в предварительный сговор с гражданкой Шаровой, приобрел у нее ребенка мужского пола, ориентировочно десяти-двенадцати месяцев от роду, неизвестного происхождения. Генетическая экспертиза показала, что ребенок не является родственником гражданки Шаровой. Документы на вывоз ребенка за пределы страны были изготовлены заранее, что свидетельствует о преднамеренности действий господина Ракова…

— Протестую, ваша честь! — взвился Падда. — Обвинение оперирует выводами, а не фактами.

— Протест поддержан.

— Мой клиент сообщил суду, что документы на вывоз ребенка готовила Шарова, — развил успех адвокат.

— Бездоказательно, — отбрил прокурор.

— Как и ваше заявление.

— Все знают, что господин Раков — «ангел»!

— Кто? — не понял судья.

— Так называют торговцев детьми, ваша честь.

— Советник?

— Наглая ложь, — тут же отозвался Падда. — Наглая ложь, призванная опорочить моего клиента в глазах присяжных. Ваша честь, я настаиваю…

— Тихо! — Судья стукнул молотком, после чего осведомился: — У защиты есть доказательства подготовки документов госпожой Шаровой?