Читаем без скачивания Белый лоцман - Петр Бобев

Под ним пронеслись в бешеном беге три глубоководных кальмара, три чудесных фонарика, сверкающих рубиновыми, сапфировыми и жемчужными огоньками, потом еще два — и исчезли. Светящаяся рыба, настоящая огненная змея с уродливо оскаленным ртом, выскочила из воды ему навстречу, щелкнула челюстями и тут же повернула назад. За ней показалась гигантская акула; она разрезала спинным плавником смолистую поверхность, оставляя за собой кипящую перламутровую борозду, но тоже неожиданно свернула в сторону, и там засверкал странный огненный водоворот.

Белый догнал стадо. Дельфины теперь реже подавали голос, они замедлили ход и спокойно плыли в прежнем направлении. И когда на востоке, за мутным горизонтом, заблестело розоватое зарево, осиротевший дельфинчик смешался с ними.

Еще окутанное фиолетовыми сумерками небо смотрелось в сонный океан, по которому то здесь, то там под разгорающимся сиянием трепетали крылышки огненных бабочек.

Но вот ночной мрак рассеялся, утонув в блеске новорожденного дня. Из-за горизонта выплыл сверкающий кроваво-красный шар солнца и залил океан расплавленным золотом.

Дельфины снова беззаботно заиграли с волнами, забыв и про вчерашнюю встречу с касатками, и про свою несчастную подругу. Они то стремительно подскакивали в воздух, то с радостным лепетом бросались в синие волны. Да иначе и быть не могло: если бы они помнили все пережитые ими ужасы, их жизнь превратилась бы в бесконечный кошмар.

А случившееся было так естественно. Ведь и с ними будет то же: или сам съешь, или тебя съедят! Кто уцелел — ликуй, не помня о другом.

Лишь маленький белый дельфин еще не мог забыть вчерашний день и все оборачивался на запад, чего-то ожидая; чувствовал непоправимость случившегося и все же — верил.

Случайно Оскаленный заметил его. Старая ненависть снова затуманила его глаза. С угрожающим хрипом кинулся он к нему, яростно щелкая оголенными зубастыми челюстями, а следом за ним бросились и другие дельфины, увлеченные его яростью. Испуганный Белый обратился в бегство, но, увидев, что самцы уже не преследуют его, повернул назад и снова присоединился к стаду. Он чувствовал приближение бури и боялся остаться один среди бушующей стихии.

2

Целый месяц Белый, яростно преследуемый самцами, все же продолжал держаться около стада, не решаясь отстать от него. Стадный инстинкт всегда тянул его туда, где были ему подобные, жить одиночкой казалось ему невыносимо трудно. Как ни бесновался вожак, все-таки в стаде он чувствовал себя уверенней, спокойней. Раньше услышишь врага, когда слушает много ушей, легче поймать добычу, когда за ней гонится много охотников.

Но сегодня с раннего утра Оскаленный был свирепее, чем всегда. Его мучила страшная резь в животе, словно он наглотался морских ежей, и они своими колючками разрывали ему внутренности. Не зная, как избавиться от этих мук, он бешено кувыркался в волнах и гонялся за самцами, угрожающе щелкая зубами. Случайно, сделав более высокий прыжок, он заметил белого дельфина, который плавал метрах в пятидесяти от стада.

Найдя, наконец, на ком сорвать душившую его ярость, Оскаленный молнией помчался туда. И прежде чем Белый успел почувствовать, что к нему приближаются, ударил его лбом так, как обычно толкают дельфины нападающую акулу, перелетел через него, с наскока ударил в другой бок, потом еще и еще и даже попытался вцепиться зубами в его челюсть. Он знал — стоит сломать ее, и враг непременно погибнет от голода; тогда эта ненавистная белая кожа перестанет мелькать у него перед глазами, перестанет напоминать ему о том, другом белом дельфине…

Оглушенный неожиданными ударами, Белый все же успел отдернуть голову, и зубы противника лишь разорвали ему кожу на шее. Он закричал от боли и пустился наутек, а Оскаленный продолжал преследовать его и кусать куда попало, пока не отогнал от дельфинов. И только тогда, несколько утолив свою злобу, повернул назад к стаду.

Избитый и обессиленный, Белый, часто дыша, лег на волны. Шея у него болела, раны кровоточили. Нужно было отдохнуть, нужно, а в это время стадо снялось с места и куда-то помчалось. Вскоре покрикивания дельфинов совсем затихли.

Неужели он останется один?

И вот, напрягая последние силы, Белый снова потащился в ту сторону, куда уплыло стадо. Показывался над волнами, набирал воздуха и нырял. Опять всплывал — тонул — всплывал…

По океану ползли длинные черно-синие волны, пышно убранные белой пеной, а по начинавшему темнеть небосводу плыли бесконечные стаи перистых облаков, обрызганных румянцем заката.

Дорогу Белому пересекла стайка летучих рыб. Увидев его, они свернули в сторону и полетели над водой. Он ясно слышал свист воздуха, разрезаемого их твердыми, неподвижными крыльями, но даже не взглянул в ту сторону.

Страх сжимал ему грудь, затуманивал глаза.

Только бы не потерять родное стадо, только бы не остаться опять одному, одному во мраке!

Неожиданно дельфин настороженно прислушался. Нет, это не было шипеньем набегавшей волны! Но что же тогда?

И вдруг метрах в ста от него поднялся высокий водяной столб, потом второй, пониже третий. Затем из воды высунулась огромная голова старого кашалота, который, сопя и пыхтя, довольно переворачивался с боку на бок.

Неужели это возможно — слепой кашалот! Там, где должны были быть глаза, белели два пятна, похожие на белую плесень. Но он, казалось, ничего не знал о своем недуге и покачивался на волнах легко, уверенно, даже как-то беззаботно.

Прочистив как следует свои легкие, кашалот сделал глубокий вдох, похожий на свист вылетающего из паровоза пара, вдохнул второй раз, чтобы наполнить резервный воздушный мешок в голове, и нырнул обратно.

Ниже, ниже! Сто-двести-триста метров!

Кругом становилось все темней, в воде, посиневшей словно чернила, мелькали неясные, расплывающиеся тени, пока, наконец, не исчез и последний тусклый свет.

Наступил мрак, непроглядный мрак морской пучины. Здесь кашалот не был беспомощным слепцом, а сильным, ненасытным хищником, знающим, где и как добыть себе пищу. Как и дельфин, как и множество других морских существ, он передвигался уверенно, будто освещая себе дорогу своими удивительными звуковыми фарами. Чем глубже, тем все меньше встречалось ему живых тварей: светящихся рачков, медуз, одиноких, зажегших свои причудливые фонарики рыб с огромными уродливыми ртами, которыми они могли заглатывать более крупную, чем они сами, добычу. Внизу, в ледяном мраке, пищу найти не так легко, но уж если она встретится, то не следует упускать ее! Кто знает, когда опять улыбнется счастье!