Читаем без скачивания Глаз Бога - Джеймс Роллинс

Испугавшись проклятия, Аттила развернул свои полчища и покинул Италию, унося с собой драгоценное сокровище. Но, как это часто случается, время в конце концов рассеяло страхи, и к предводителю гуннов вернулось желание осадить Рим и проверить справедливость легенды о господнем гневе.

Ильдико посмотрела на его распростертое тело. Похоже, Аттила уже не прошел это испытание. В конечном счете, даже сильным мира сего не избежать смерти.

Зная, что ей нужно делать, Ильдико протянула руку к черепу. И все же ее взгляд задержался на царапинах в центре спирали. Череп призывал ниспослать спасение от того пророчества, которое было на нем начертано.

Здесь была указана дата конца света.

Под черепом лежал Ключ к судьбе Мира – скрытый железом, серебром, золотом и костью. Его истинное значение всплыло всего одну луну назад, после приезда в Рим священника-несторианца из Персии, прослышавшего про то, что Аттиле была преподнесена в дар реликвия из сокровищницы церкви, реликвия, в свое время переданная в Рим самим Несторием, Константинопольским патриархом. Священник открыл папе Льву правду про то, что скрывалось в этом гнезде из ларцов и кости. Что пришло даже не из Константинополя, а издалека, с Востока, отправленное на хранение в Вечный город.

В конце концов священник сообщил папе об истинном сокровище – а также назвал имя человека, который при жизни был обладателем этого черепа.

Пальцы Ильдико, прикоснувшись к реликвии, снова задрожали. Казалось, пустые глазницы пристально смотрят на нее – те самые глаза, которые, если несторианец сказал правду, когда-то смотрели на живого Господа, на Иисуса Христа.

Девушка застыла в нерешительности, не в силах сдвинуть с места священную реликвию, – и была наказана за свои колебания стуком в дверь опочивальни. Последовал гортанный оклик. Ильдико не понимала язык гуннов, но она догадалась, что люди Аттилы, не получив ответ от своего вождя, скоро ворвутся внутрь.

Она слишком долго медлила.

Словно очнувшись, Ильдико подняла череп, открывая то, что лежало под ним, – но ничего не увидела. На золотом дне ларца было лишь углубление в форме того предмета, который когда-то там лежал, древнего креста – реликвии, якобы упавшей прямо с небес.

Но она исчезла, была похищена.

Ильдико перевела взгляд на своего мертвого супруга, человека, который славился не только своей жестокостью, но и хитростью. Говорили, что у него есть уши под каждым столом. Неужели предводитель гуннов прознал о тайнах, которыми поделился в Риме с папой священник-несторианец? А потом забрал и спрятал небесный крест? Не в этом ли истинная причина его желания разорить Рим, внезапно разгоревшегося с новой силой?

Крики за дверью становились все громче, стук – все настойчивее.

Ильдико в отчаянии положила череп на место и один за другим закрыла ларцы. Только после этого она упала на колени и закрыла лицо. Ее тело затряслось в рыданиях, и в этот момент у нее за спиной затрещали доски выбитой двери.

Девушка захлебнулась слезами, точно так же, как захлебывался кровью ее супруг.

В опочивальню ворвались люди. Когда они увидели своего предводителя на смертном одре, их крики стали пронзительнее, вскоре послышались завывания и стенания.

Однако никто не осмеливался прикоснуться к Ильдико, которая стояла на коленях рядом с ложем, раскачиваясь из стороны в сторону. Все решили, что она оплакивает своего покойного супруга, умершего вождя, но они были не правы.

Ильдико оплакивала мир.

Мир, который теперь был обречен сгореть дотла.

Настоящее время

17 ноября, 16 часов 33 минуты

по центральноевропейскому времени

Рим, Италия

Казалось, даже звезды были настроены против него.

Кутаясь от пронизывающего осеннего ветра, монсеньор Вигор Верона пересек погруженную в темноту Пьяцца делла Пилотта. Он остановился, окинув взглядом раскинувшийся вокруг город. Несмотря на толстый шерстяной свитер и пальто, его била дрожь – вызванная не холодом, а нарастающим ощущением беды.

На темнеющем небе сияла ослепительная комета, зависшая над куполом собора Святого Петра, самым высоким зданием во всем Риме. Небесная гостья, самая яркая за последние несколько сотен лет, затмевала недавно взошедшую луну, оставляя за собой на фоне звезд длинный искрящийся хвост. Подобные ночи нередко рассматриваются историей как предвестники беды.

Монсеньор вознес к небу молитву, прося, чтобы в данном случае это оказалось не так.

Вигор крепче стиснул зажатый в руках сверток. Он неловко завернул его обратно в плотную оберточную бумагу, однако до цели назначения было совсем недалеко. Впереди, обрамленный пристроенными крыльями и отдельными зданиями, возвышался величественный фасад Григорианского университета при понтификате. Хотя монсеньор по-прежнему оставался членом папского Института христианской археологии, в настоящее время он лишь изредка читал лекции в качестве приглашенного преподавателя. Сейчас Вигор служил Святому престолу как префект Archivio Segretto Vaticano, тайных архивов Ватикана. Однако ту ношу, которая была у него в руках сейчас, он нес не как профессор или префект, а как друг.

Подарок умершего коллеги.

Дойдя до главного входа в университет, монсеньор оказался в атриуме, отделанном белым мрамором. У него здесь по-прежнему был собственный кабинет, это было его право. Больше того, он частенько приходил сюда, чтобы составлять каталоги и перекрестные ссылки внушительного университетского книгохранилища. Сравнимое даже с городской Национальной библиотекой, оно содержало свыше миллиона томов, хранящихся в примыкающей шестиэтажной башне. Среди них было обширное собрание древних рукописей и редких изданий.

Однако ни здесь, ни в Ватиканском архиве ничто не могло сравниться с книгой, которую Вигор нес сейчас, – как и с тем, что лежало в свертке вместе с ней. Вот почему он решил обратиться за советом к единственному человеку в Риме, которому полностью доверял.

По мере того как монсеньор преодолевал все новые лестницы и узкие коридоры, его колени начинали все сильнее жаловаться. В свои шестьдесят с лишним он все еще оставался в хорошей форме, что объяснялось десятилетиями работы в поле, на археологических раскопках, однако последние несколько лет ему пришлось провести погребенным в архивах, заточенным за письменным столом, заваленным книгами, скованным кандалами ответственности перед Святым отцом.

«Господи, по силам ли мне эта задача?»

Он должен справиться.

Наконец Вигор добрался до того крыла, где находились кабинеты профессорско-преподавательского состава университета. Он сразу же заметил знакомую фигуру у двери своего кабинета. Племянница его опередила. Должно быть, она пришла сюда прямо с работы. На молодой женщине все еще была форма карабинеров, состоявшая из темно-синих брюк и кителя, отделанных красным кантом, с серебряными эполетами на плечах. Еще не достигнув тридцати лет, она уже была лейтенантом полиции охраны культурного наследия, занимавшейся борьбой с незаконным оборотом краденых предметов искусства и исторических ценностей.