Читаем без скачивания Война мёртвых - Александр Михайлович Бруссуев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А Максу надо будет отсюда выбираться. Но как?
Его выгрузили из тележки, и пока тащили в подвал кто-то скучным голосом поведал, что скоро будет суд, который определит степень его, подонка и негодяя, вины. Ему уже предоставлен для защиты адвокат, но встретиться с ним можно будет лишь в зале суда. Если до вечера не будет выплачен залог за его содержание, то суд состоится завтра с утра. В другом случае — чуть позднее: на день или два. Кормить не будут пока не поставят на довольствие. Возможен допрос. Ну, и прочее, прочее.
Его бросили головой вперед в кучу старых кресел, и он слегка потерялся — то ли отключился на время, то ли сладко заснул. Ну, второе предположение было весьма спорным.
Когда он открыл глаза, то не стал шевелиться, потому что решил сориентироваться и оценить ситуацию. Мало ли кто за ним наблюдает.
Но Макс был один. Он это почувствовал и за время своего пробуждения не ощутил никакого движение в этой сумрачной хозяйственной зале. Он также не услыхал ни единого вздоха — вообще никаких звуков. Даже мыши в шкафах не кашляли.
Уже собираясь вылезать из-под обвалившихся на него кресел, Макс снова замер: что-то изменилось.
Возле дальней стены сидел человек. Вот его не было, а вот он на корточках, а за ним с шуршанием опадает штукатурка, открывая гранитную глыбу фундамента.
Человек тоже был перепачкан в известке, но, чихнув пару раз, начал счищать ее со своего платья, чрезвычайно напоминающего арестантскую рванину из фильмов советской поры про фашистские концлагеря.
Макс готов был руку свою отдать, что этого арестанта в природе не существовало, но факт упрямо свидетельствовал обратное: тот сидел возле заваленного безголового манекена и держался за его протянутую руку. «Пусть это будет кратковременное помутнение сознания», — подумал Макс и снова зажмурил едва приоткрытые глаза. Почему-то ему сделалось чертовски страшно, и чертовски не хотелось, чтобы в этом помещении сидел арестант, который по определению не питает никаких нежных чувств к человеку в ментовской форме, пусть и с оторванным погоном.
Незнакомец знал о существовании Макса, но тоже не торопился идти знакомиться. Он пытался разобраться в ситуации, и разобраться получалось не очень.
— Сука, еще брыкается! — еще пребывая в темноте «перехода», ранее, услышал он слова, прозвучавшие на русском языке. — Ну, да на суде успокоится!
Потом что-то, словно мешок картошки, упало сверху и загремело сдвигаемой в разные стороны мебелью.
Его глаза постепенно привыкли к полумраку и стали видны очень смутные контуры, вероятнее всего подвала — хлам по углам, лестница посреди помещения. Он осмотрелся: под креслами лежал человек в местами изодранной форме мышиного цвета. Человек был в беспамятстве. Вероятно, крепко ему досталось.
— Это не Тибет, — пробормотал арестант. В Тибете по-русски не говорят. А если говорят, то не так. Такая интонация типична для вертухаев. Неужели опять тюрьма[4]?
Еще несколько минут, часов, веков назад он был заключенным СЛОНа — Соловецкого Лагеря Особого Назначения — ручкался с самим Бокием, а теперь сидел в неизвестном подвале, ухватившись за руку манекена. Он был тем самым легендарным Красным Финном, диверсантом Тойво Антикайненом, участь которого в прошлой жизни была предопределена Соловецким архипелагом, каторгой и тюрьмой для неугодных новомодному режиму товарища Сталина.
Человек под креслами не шевелился.
Тогда Тойво взял предложенную часть манекена под мышку, поднялся на ноги и пошел к лестнице.
Его удивило то, что комната над подвалом напоминала ленинский уголок в родной казарме в Питере. Или даже актовый зал: неровные ряды скрепленных между собой кресел вдоль одной стены. Категорично, это не Тибет.
Значит, выданная Добчинским и Бобчинским фотография Рериха не способствовала тому, чтобы оказаться в нужном месте в нужное время. Он вывалился из камня не пойми где и не зная когда. Ни Игги, ни Блюмкина поблизости не наблюдалось, стало быть, их надо искать.
А надо ли?
Игги, мудрый монах, церковный отступник — человек, конечно, хороший. Только выбираться из СЛОНа, как показала практика, все-таки лучше по-одиночке. Тойво не хотел, чтобы после всех мыканий и мытарств Игги опять оказался под замком. Пусть лучше он в Тибете окажется.
Ну, а Блюмкин!
Не следует с ним водить знакомство, потому что на Соловках они были по разную сторону решетки. Пусть мировоззрение у него было шире, пусть многие тайны он постиг, но в крови его руки. И редко правдив язык. Глупая рифма на этот раз отражала все верно. Пошел этот Блюмкин своей дорогой! А нам с ним не по пути.
Он начал подниматься по ступенькам, гадая, закрыт вход в подвал замком или щеколдой, или нет? На полпути, обернувшись, поправил себя: это совсем не похоже на ленинский уголок или актовый зал. Это больше выглядело, как старинный, никому ненужный подвал, в который при царе Горохе побросали старые кресла и прочий хлам. Это было даже не кладовка, это было камера предварительного заключения, где выход располагался там, где вход, а свет пробивался через какие-то щели с одной стены под потолком, вероятно выходящей в проросший крапивой и лопухами крошечный внутренний дворик.
Антикайнена отчего-то совсем не удивило, что из камня, который вытолкнул его в этот подвал, появились, трепеща и колыхаясь, две тени. Сквозь фигуры проходил скудный свет, поэтому они были всего лишь привидениями. Говорят, в старинных особняках всегда водится свой призрак. Или парочка призраков.
Во всяком случае, те двое, что вышли из камня следом за ним, не спешили драться, выть страшными голосами и бряцать узами. Значит, они неопасны.
Макс тоже заметил новоприбывших и еще больше затосковал. Когда в пустой каморке из ниоткуда появляются люди и призраки — это всегда не к добру. Они до сих пор не проронили ни звука. Ну, то что пришлый арестант пробормотал себе что-то под нос — не считается. Может, это ему, Максу, лишь пригрезилось.
Призраки поплыли к лестнице и принялись, словно удивляясь, крутить головами во все стороны. Странные привидения, словно бы вовсе не родные для этих мест.
Тойво несколько раз ткнул манекеном стоящую под углом в сорок пять градусов входную дверь, но она даже не дрогнула. Значит, с той стороны помещен крепкий засов. Вероятно, толстый кусок дерева, уложенный в специальные скобы. Эх, точно тюрьма, а не случайное место
