Читаем без скачивания Мертвая хватка - Питер Джеймс

Чувствуя себя ребенком в кондитерской, суперинтендент глубоко сунул руки в карманы анорака, окидывая взглядом шеренги «альфа-ромео» на выставке подержанных автомобилей, сверкающих полировкой и дождевыми каплями.

— Мне нравится серебристая, темно-красная и темно-синяя. — Голос почти утонул в грохоте проехавшего позади грузовика, пронзившего воздух ревом клаксона.

Он воспользовался спокойным началом недели, чтобы смыться из офиса, взглянуть на пару машин, подмеченных на сайте «Автотрейдер», которые имеются у местного дилера.

Сержант Брэнсон, в кремовом макинтоше «Барберри» и сверкающих коричневых штиблетах, тряхнул головой.

— Черный цвет самый лучший. Увидишь, когда захочешь продать. Если, конечно, не собираешься сбросить с утеса, как предыдущую.

— Очень смешно.

Предыдущая машина Грейса, любимая красно-коричневая спортивная «Альфа-ромео-147», разбилась во время полицейского преследования прошлой осенью, после чего он до сих пор сражался со страховой компанией, которая, наконец, согласилась на жалкую компенсацию.

— Надо думать о таких вещах, старина. Незадолго до пенсии следует пересчитывать каждое пенни.

— Мне тридцать девять.

— Скоро сорок.

— Спасибо за напоминание.

— Ну, в таком возрасте старые мозги как раз начинают работать.

— Пошел в задницу! Черный цвет в любом случае не годится для итальянской спортивной машины.

— Черный всегда годится. — Брэнсон стукнул себя в грудь. — Посмотри на меня.

Рой внимательно посмотрел:

— Ну и что?

— Что видишь?

— Высоченного лысого остолопа с дурным вкусом в выборе галстуков.

— Галстук от Пола Смита, — обиженно объявил сержант. — Я цвет кожи имею в виду.

— Упоминание о цвете кожи запрещено Законом о расовом равноправии.

Брэнсон закатил глаза.

— Черный — цвет будущего.

— Да, но раз я такой старый, значит, не доживу до будущего, не увижу его, тем более стоя тут под дождем. Замерз совсем. Слушай, мне эта нравится. — Он указал на двухместную красную машину с откидным верхом.

— Даже не мечтай. Скоро отцом станешь, вспомни. Вот что тебе нужно. — Гленн ткнул в «рено-эспейс» на другом конце площадки.

— Спасибо, не собираюсь заниматься извозом.

— Возможно, придется, если настрогаешь кучу ребятишек.

— Пока ожидается только один. Все равно не смогу ничего выбрать без одобрения Клио.

— Уже подмяла тебя под каблук?

Грейс стыдливо покраснел.

— Нет. — Шагнул к обтекаемой серебристой «альфа-ромео» с двумя дверцами, с вожделением на нее глядя.

— Не подходи, — предупредил Брэнсон, не отставая, прикрывая зонтом. — Ты же не гуттаперчевый мальчик.

— Потрясающая игрушка!

— Тут всего две дверцы. Как посадить и вытащить младенца с заднего сиденья? — Он скорбно покачал головой. — Раз уж станешь семейным мужчиной, надо выбрать что-нибудь практичное.

Грейс вытаращил глаза на «бреру». Пожалуй, ничего красивей не видел. На ценнике 9999 фунтов. Укладывается в отведенную сумму. Хотя пробег великоват: 48 000. Сделал еще шаг, и тут зазвонил мобильник.

Увидел краем глаза, как к ним бежит дилер в строгом костюме, прикрывшись зонтом, взглянул на часы, ответил на звонок, поскольку должен был встретиться с боссом — помощником главного констебля — примерно через час, в 10:00.

— Рой Грейс слушает.

— Рой… — выдохнула Клио, беременная их ребенком на двадцать шестой неделе. Голос жуткий, словно она вообще не может говорить. — Я в больнице…

6

Хватит Митлофа, уже наслушался. Когда шлагбаум начал подниматься, Стюарт Фергюсон включил альбом Элки Брукс. «Жемчужная певица» звучала в пабе на первом свидании с Джесси.

Некоторые женщины на первом свидании стараются держаться подальше, пока получше тебя не узнают. Но они к тому моменту уже полгода общались по телефону и Интернету. Джесси обслуживала столики на стоянке чуть к северу от Эдинбурга, где они впервые встретились и больше часа проболтали. Оба в свое время прошли через жуткий развод. Она нацарапала номер его телефона на обороте счета, не надеясь больше услышать о нем.

Когда уселись в тихой боковой кабинке на первом назначенном свидании, она к нему придвинулась. Когда зазвучала песня, он обнял ее за плечи в абсолютной уверенности, что она содрогнется и вырвется. Вместо этого еще ближе прижалась, повернулась лицом, они поцеловались. Целовались и целовались без перерыва, пока песня не кончилась.

Он улыбался, двигаясь вперед, переваливая через железнодорожные рельсы под щелканье стеклоочистителей, помня о виляющем перед носом мопеде. Сердце сжимается от тоски по Джесси, песня красивая и одновременно мучительная. Сегодня он вернется в ее объятия.

«Через сто ярдов поверните направо», — приказал женский голос из навигатора.

— Слушаюсь, босс, — буркнул он, глянув на скошенную влево стрелку на экране, направляющую его с Баундери на Портленд-Роуд.

Переключил передачу, заранее притормозил перед крутым поворотом на мокрой дороге.

Увидел вдали вспыхнувшие передние фары. Белый фургон сидит на хвосте легковой машины. Видно, за рулем какой-то поддавший лихач.

7

— Сразу видно поддавшего лихача, — пробормотала Карли, глядя на белый фургон, заполнивший зеркало заднего обзора. Она старательно выдерживала предельно допустимую скорость в 30 миль в час, проезжая по широкой улице, ведущей к Баундери-Роуд. Миновала дюжину магазинчиков, почту, индийский ресторан, супермаркет «Сейнзбериз», булочную, где продаются халы-плетенки, большую краснокирпичную церковь, площадку, где выставлены подержанные автомобили.

У магазина кухонных принадлежностей стоит пикап, двое мужчин вытаскивают из багажника ящик, перекрыв обзор. В нескольких сотнях ярдов навстречу идет автопоезд, но расстояние еще большое.

Зазвонил телефон. Карли с раздражением увидела на дисплее номер Дэйва Престона. На мгновение захотелось ответить, выразить удивление, что он звонит не за счет вызываемого. Только она не настроена с ним разговаривать. Перевела глаза на дорогу, и вдруг на нее, откуда ни возьмись, выскочил какой-то хренов велосипедист, прямо сквозь пешеходов на переходе, как раз в тот момент, когда светофор переключился на красный.

На мгновение Карли в панике подумала, что выехала на встречную полосу, круто вывернула руль влево, ударила по тормозам, перевалила через бровку тротуара и заскользила на заблокированных колесах по мокрому покрытию.

На нее ринулись пустые стулья и столики на открытой площадке кафе, как в туннеле ужасов на ярмарке. Она застыла в шоке, вцепившись в руль, — беспомощная сторонняя наблюдательница, на которую налетает стена. Врезавшись в расколовшийся стол, на секунду поверила, что погибает.

— Ох, ч-ч-черт! — взвизгнула она, когда нос машины ударил в стену под витриной. Прозвучал оглушительный взрыв. Что-то сильно ударило в плечи, сверкнула белая вспышка, почему-то возник запах пороха. Перед вздыбившимся капотом рассыпалось стекло.

Где-то взвыла сирена.

— Господи Исусе, — задохнулась потрясенная Карли. — Ох, боже…

Уши отложило, звуки стали громче.

Машина может загореться, как в кино. Надо вылезти! Она сорвала привязной ремень, толкнула дверцу. Та не поддалась. Толкнула еще раз, сильнее. На коленях лежит пухлый белый мешок. Сработала подушка безопасности. Карли снова дернула ручку, рванула изо всех сил. Дверца открылась, она вывалилась, запутавшись ногой в ремне, больно шлепнулась на четвереньки на мокрый тротуар.

Пролежала минуту, все время слыша над головой дикий вой. Охранная сигнализация, сообразила она. К сигнализации добавился другой страшный звук. На этот раз человеческий крик. Вопль.

Кто-то сбит? Пострадал?

Не замечая адской боли в колене и руке, Карли поднялась. Оценила сперва вред, причиненный кафе, а потом уже глянула на дорогу.

И заледенела.

Автопоезд стоит за спиной. Гигантский рефрижератор замер под необычным углом. Из кабины вылезает водитель. На дорогу выбегают люди. Бегут к безобразно смятому горному велосипеду, напоминающему абстрактную скульптуру, к бейсболке, каким-то обломкам, к чему-то вроде свернутого в рулон ковра, лежащему поодаль, из-под которого течет темная жидкость на черный под дождем асфальт.

Движение полностью остановилось, бегущие люди на мгновение превратились в статуи. Карли вгляделась в застывшую картину, потом, хромая, вышла на дорогу, и тут пронзительный вой сирены перекрыл визг девушки с зонтом, стоявшей на другой стороне тротуара и глядевшей на свернутый в рулон ковер.

Споря с рассудком, который подсказывал что-то иное, Карли увидела на конце рулона зашнурованную кроссовку.

И поняла, что это не ковер. Это оторванная человеческая нога.