Читаем без скачивания Призраки Древних - Егор Седов

Словом, общих забот хватало. Но главной оставалась одна – что там с Ником? Что слышно из княжьего терема?

Общее горе сплачивает людей быстро. Однако поединок, обернувшийся бедой, затронул напрямую далеко не всех. Жизнь продолжалась, и даже погода благоприятствовала доброму настроению, воцарившемуся среди людей.

Жара, окутавшая Эльсинор, обесцветила небо и погрузила людей и животных в сонное оцепенение. Сигурд распорядился – наконец-то! – выпустить лошадей на относительно свободный выпас (конечно, без присмотра их не оставили). То же сделал со своими лошадьми и Ингвар. Кошки с некоторой ленцой охотились самостоятельно, хотя и не забывали выпрашивать у людей лакомства. Собаки сонно расхаживали по поселению, высунув языки – шуба, очень даже нужная в сезон дождей, была им сейчас в тягость. Георгий выяснил у Химеры, что такой болезни, как бешенство, здесь не существует, и жара никакой угрозы для животных не несет.

«Лучшее лекарство – это покой», – сказала Химера, и покой наступил. «Эльфы» никак себя не проявляли. Это радовало, но в то же время и настораживало: возможно, эти живые трансформеры мутировали еще во что-нибудь? Вдруг через неделю над Эльсинором появятся самые настоящие огнедышащие драконы? Или еще какая-нибудь гадость, избавиться от которой будет невероятно сложно? Во всяком случае, дозоры бдительности не теряли. А Хэлкар, глядя на это, усмехался про себя – в конце концов, армии расслабляться ни к чему.

Но большинство землян, не обученных законам логики, связывали неожиданное исчезновение «эльфов» с гибелью Ульмара. И быстро успокоились. Во всяком случае, охотничьи экспедиции выходили из поселения куда спокойнее, чем недели две тому назад, а появление дичи на столе снова стало в порядке вещей.

Жара сделала поселение похожим на южный пляж. Парням было легче: скинул рубашку – и все. Тем более что никаких насекомых-кровососов и клещей в этих местах (и почти нигде на континенте) не водилось. Даже Сигурд смотрел сквозь пальцы на полуодетых дозорных – в такую жару можно было и пренебречь «уставной формой».

А вот девушки щеголяли кто в чем, начиная от маечек с блестками и купальников, привезенных с Земли, и заканчивая топиками из кожи глупых и неповоротливых ящеров. Кое-кто попробовал ходить топлесс, но инициативу все же не поддержали – к примеру, девушки из Ирландии, воспитанные в строгих католических правилах, косились на такое с плохо скрываемым омерзением.

Можно было предположить, что зачин нудистской моде положила Фаэлинда-безутешная (по слухам, успевшая роскошно утешиться после гибели своего приятеля Гэлнара, да еще и не с одним парнем). Но это было совершенно не так.

На фоне пестрых девичьих компаний Фаэ выглядела белой вороной. Появлялась она повсюду исключительно в светло-зеленом платье с длинными рукавами и воротником под горло.

Кто-то усмехался про себя – мол, носит траур по Гэлнару. Другие считали, что девица просто выпендривается – показывает, что никакая жара ей не страшна. Третьи предполагали, что Фаэлинде просто нельзя загорать, поскольку у нее генетическая предрасположенность к раку кожи, а это даже здесь никакой магией и отварами не лечится. Правда, прежде, до сезона Долгих Дождей, «предрасположенность» никак не мешала ей загорать.

А может, она вдруг сделалась правоверной католичкой? – предполагали четвертые.

Всех этих пустозвонных сплетниц и завистниц Фаэлинда обдавала молчаливым презрением, никак не реагируя на насмешки, чем приводила девиц в еще большее замешательство и недоумение. В конце концов, от нее отстали: хочешь париться в жару – парься на здоровье. Это даже хорошо – наши парни на твои прелести заглядываться не станут…

…Кожа под проклятым платьем дико чесалась. Больше всего на свете Фаэ хотелось скинуть его к чертовой матери и с головой окунуться в озеро. Но на пристани полно народу, и даже если уйти по берегу куда-нибудь в сторону, все равно, хоть один человек, да попадется. Нет, лучше уж дождаться темноты… В конце концов, «эльфов» нет, да и не боится она этих «демонов Плацдарма». А может, следует подождать еще несколько дней…

Фаэлинда бросила внимательный взгляд по сторонам и довольно улыбнулась.

Впереди послышались голоса – женский и мужской. Девушка тотчас же узнала Кора и Митриллиан. Что-то в последнее время их видят все чаще вместе да вместе… Ладно, оставим сей многомудрый вопрос разным сплетницам…

Через минуту дружинники показались около пня, на котором сидела Фаэ. Обратив на девушку не больше внимания, чем на какую-нибудь кошку, дружинники прошли мимо, хотя Фаэлинде показалось, что в глазах Митриллиан мелькнула презрительная насмешка. И не такая, как было прежде – к любому «человеку Ингвара», а персонально адресованная ей, Фаэ. И эта туда же… Ладно, смейтесь-смейтесь, недолго-то вам осталось.

Фаэ встала с пня, свернула в направлении кладбища. С неприязнью втянула носом воздух – ну вот, кажется, кожевенно-дубильное производство восстановили. Скоро здесь не походишь.

Поравнявшись с дозорными, девушка сделала скорбное лицо. Никто ее не окликнул, ну да и так понятно – на могилу Гэлнара отправилась. Как же, как же, очень надо. Цветов при ней не было, да и шла она совсем не навестить Гэла. Так себе был парень, честно-то говоря, есть здесь и получше… Но на кладбище было тихо, а ей очень хотелось сейчас побыть в одиночестве.

Не доходя до кладбища, она остановилась, осмотрелась и, убедившись, что здесь и в самом деле никого нет, слегка распустила шнуровку платья. Сразу стало легче дышать. Услышав шорох где-то позади, девушка резко оглянулась. Нет, ничего страшного, это был всего лишь Дьявол – бультерьер Ингвара.

Фаэ перевела дух и слегка расслабилась. Все-таки этой никчемной псине удалось ее напугать.

– Пшел вон! – нахмурилась Фаэ. – Пшел-пшел, нечего тут…

Пес, вилявший хвостом, по-человечески не понимал, а посему любую речь, обращенную к нему, мог воспринять как приглашение к игре. Но тут же Дьявол неожиданно замер, ощетинился и медленно попятился назад. Отойдя на приличное расстояние, он повернулся и бросился прочь.

Фаэ усмехнулась – как все просто! Фокус – легче легкого, надо только сосредоточиться, и делай с глупым животным все что хочешь. Правда, кошки так легко не подчиняются, ну да и на них, наверное, можно управу найти.

Внезапно ей расхотелось идти на кладбище, и она присела на выступающий из земли корень дерева. В тени было немного прохладней, но и здесь чувствовалась жара, и Фаэ с тоской вспомнила сезон Долгих Дождей. Впрочем, тогда-то ей как раз хотелось, чтобы как можно скорей наступили солнечные деньки. Ну кто ж мог предположить, что случится с нею неделю назад?

Что поделать, людям свойственно желать того, чего у них нет. «И не-людям – тоже, – усмехнулась про себя Фаэлинда. – Можно сказать, что для не-людей это еще более характерно. Вот только в остальном сходства мало…»

Люди вообще склонны верить всему, что им покажешь, а проверять никто обычно не хочет. Ленятся, что ли? Если ты помешанный на политике и власти (Фаэ раздраженно фыркнула) хладнокровный убийца, то нацепи улыбку, отпусти пару шуточек – и все станут считать тебя рубахой-парнем. Ну, а если ты наденешь маску похотливой дурочки… то вообще никаких проблем не будет. Никто не станет относиться к тебе всерьез. И в голову никому не придет, что ты способна думать, анализировать, делать выводы (весьма верные и правильные, надо сказать), запоминать… а при случае – и припоминать. Но главное умение не-людей – это умение ждать. Не отчаиваться, а верить, что твой Дар – не только в симпатичной мордашке и стройной фигуре. Пускай Эвелина сколько угодно кичится своими колдовскими способностями: ведьмой она была, ведьмой и останется. Неплохо, конечно, вот только выше ей не подняться. Будет всю жизнь низшим продуктом эволюции магов. Интересно, что бы она сделала, узнав, что кто-то ее сумел превзойти?..

«Не хвались, идучи на рать, – тут же одернула себя Фаэлинда. – Пока что ты ее еще не превзошла».

Дар открылся не так давно, притом совершенно неожиданно. Но даже совершенно неразработанный, он впечатлял и даже немного пугал. Хотя чего, собственно, бояться? Себя самой? Пускай боятся те, кто считает Фаэ глупой куклой. Эти парни, ищущие развлечений, презрительно перешептывающиеся за спиной девицы. Она никого не забудет.

Фаэлинда потянулась и невольно поморщилась от боли. Увы, заповедь «врачу, исцелися сам» пока не для нее. Исцелить себя она как раз таки не может. Потому и носит это проклятое платье, чтобы скрыть кровоподтеки и синяки. Правда, за неделю они слегка побледнели… Хорошо, что ребра не сломаны. А вот глотать еще больно, и на горле до сих пор остаются темные отпечатки пальцев того, кто попытался задушить ее.

Ладно, все могло быть гораздо хуже.

Фаэ прижалась щекой к коричнево-золотому древесному стволу и прикрыла глаза. Кора была бархатистой и теплой, и под ней девушка слышала тихий-тихий звон – это тянулись вверх соки дерева, спеша к огромным, похожим на кленовые, листьям.