Читаем без скачивания Моникины - Джеймс Купер

Все это было так верно, что не допускало возражений, и я почувствовал себя уязвленным, и меня охватила тревога. Нет человека, которому нравилось бы потерпеть поражение в подобном споре, а тем более от обезьяны. Я вспомнил о слоне и с помощью его могучих бивней решил сделать еще один выпад, прежде чем признать свое поражение.

— Я склонен думать, доктор Резоно, — заметил я при первой возможности, — что ваши ученые не слишком удачно избрали слона для иллюстрации своей теории. Это животное, при всей его огромной массе, никто не назовет тупицей. А кроме того, оно обладает не одним, а можно, собственно, сказать, — двумя хвостами.

— И в этом его главная беда, сэр! Материя в своей великой борьбе с духом руководствуется правилом «разделяй и властвуй». Вы ближе к истине, чем сами предполагаете: хобот слона — не более как недоразвитый хвост. И все же, как вы видите, в нем заключен почти весь разум животного. Что же касается судьбы слона, то теория подтверждается практическим опытом. Разве ваши геологи и натуралисты не сообщают об останках животных, исчезнувших с лица земли?

— Как же, сэр! Мастодонт, мегатерий, игуанодон и плезиозавр…

— А разве ваши ученые не находят, кроме того, несомненные следы животной материи, внедренной в горные породы?

— Бесспорно.

— Так вот, все это — свидетельства того, как поступила природа с существами, в которых материя совершенно победила своего соперника, то есть дух. Как только воля полностью угасает, существо перестает жить, оно уже больше не животное. Оно гибнет и полностью распадается на элементы материи. Процессы разложения и внедрения длятся дольше или короче, в зависимости от условий, и окаменелые останки, которым ваши авторы уделяют так много внимания, говорят лишь о тех случаях, когда на пути к полному разложению возникли препятствия. Что же касается наших двух видов, то самое беглое рассмотрение их качеств убедит всякий непредубежденный ум в справедливости нашей философии. Так, физическая часть человека гораздо больше, по сравнению с духовной, чем у моникинов; привычки у него более грубые и менее одухотворенные; ему необходимы соусы и приправы к пище; он дальше от простоты, а следовательно — и от высшей цивилизации; он ест мясо — верное доказательство, что материальный принцип все еще силен в нем; у него нет хвоста…

— В связи с этим я хотел бы спросить вас, доктор Резоно, придают ли ваши ученые какое-нибудь значение традициям?

— Самое большое, сэр! Моникинская традиция выражается в том, что наш вид состоит из существ утонченных; материальное в них сократилось, а духовное — расширилось; их орган разума покинул тесное, неудобное вместилище — голову и, распутавшись, стал логичным и последовательным в хвосте.

— Так вот, сэр, у нас тоже есть свои традиции, и один видный автор не так давно с неопровержимостью доказал, что у людей раньше были хвосты.

— Не более как пророческий взгляд в будущее. Известно, что иногда грядущим событиям предшествует их тень.

— Сэр, этот философ доказывает свою правоту ссылкой на копчик.

— К сожалению, он принял первый камень за остаток здания! Такие ошибки нередки у лиц увлекающихся и находчивых. В том, что у людей будут хвосты, я не сомневаюсь, но категорически отрицаю, что они когда-либо прежде уже достигали этой стадии совершенства. Многие признаки указывают на то, что люди приближаются к этому состоянию, а ваши нынешние понятия, одежда, привычки, обычаи и вся человеческая философия позволяют поверить в истинность этих симптомов. Но никогда прежде у вас не было этой завидной отличительной особенности. И ваши легенды полностью подтверждают нашу теорию. Так, например, по вашим преданиям, землю некогда населяли великаны. Это показывает, что раньше человек в большей мере находился под властью материи. Вы признаете, что становитесь физически меньше и совершенствуетесь нравственно. Все это свидетельствует в пользу моникинской философии. Вы начинаете придавать меньше значения телесным и больше — нравственным достоинствам. Короче говоря, многое заставляет предполагать, что время окончательного освобождения и великого развития ваших умственных способностей не за горами. Это я охотно признаю, нисколько не отступая от догматов нашего учения, и без всяких оговорок готов подтвердить, что вы — наши братья, но на более инфантильной и менее продвинутой стадии развития общества.

— Король!

Тут доктор Резоно объявил, что должен сделать короткий перерыв, так как ему необходимо подкрепиться. Я удалился с Поком, желая поговорить с ним о том странном положении, в котором мы очутились, и узнать его мнение обо всем, что говорилось, Ной обрушил проклятия на некоторые выводы моникинского философа и заявил, что с большим удовольствием послушал бы его на улицах Станингтона, где, как он заверил меня, подобную доктрину потерпели бы ровно столько времени, сколько требуется, чтобы наточить гарпун или зарядить ружье. Впрочем, он предположил, что доктора без всяких церемоний тут же пинками вышвырнули бы вон.

— По правде говоря, — продолжал в негодовании старый моряк, — мне было бы особенно приятно получить дозволение самому направить на всех парусах носок моего правого сапога в ту часть тела этого мошенника, откуда у него растет его драгоценный хвост. Это его живо образумило бы. Кстати о хвостах: поверите ли, сэр Джон, я видел одного молодца на берегах Патагонии — дикаря, конечно, а не самозваного философа, — так у него было это украшение подлиннее корабельного каната. И ведь бедняга не умел отличить морского льва от моржа!

Эти слова капитана Пока принесли мне значительное облегчение. Сбросив бизонью шкуру, я попросил его подробно обследовать места вокруг оконечности моего спинного хребта и сказать, не замечает ли он каких-либо обнадеживающих признаков. Капитан Пок надел очки, — время уже заставило почтенного моряка прибегать к ним, когда, по его словам, «приходилось разбирать мелкую печать», — и через некоторое время я с удовлетворением услышал от него, что, если мне требуется хвост, для него есть отличное место и что в этом отношении я не уступлю ни одной обезьяне на свете.

— Скажите только словечко, сэр Джон, я выйду на минуту в ту комнату и, порассудив малость, с помощью ножа добуду вам, что требуется, и, если в нем и правда есть сила, так вы сразу получите право стать судьей или, скажем, епископом.

Затем нас снова позвали в комнату, где читалась лекция, и я едва успел поблагодарить капитана Пока за любезное предложение, которым, однако, обстоятельства не позволяли мне воспользоваться.

ГЛАВА XII. Дальше — больше. Высокий полет мысли. Новые очевидные истины, глубокая философия и факты, которых не переварить даже страусу

— Я охотно завершаю ту часть моей лекции, в которой, боюсь, некоторые из присутствующих могли усмотреть личные намеки, — продолжал доктор Резоно, — и перехожу к тем разделам темы, которые должны представлять общий интерес, пробуждать общую гордость и радовать равно всех. Я теперь намерен коснуться той части нашей натуральной философии, которая трактует о планетной системе, о месте обитания моникинов, а следовательно, и о сотворении мира.

— Хотя я умираю от нетерпения и жажду, чтобы вы разъяснили мне все эти интересные вопросы, разрешите мне спросить вас мимоходом, доктор Резоно, признают ли ваши ученые взгляд на сотворение мира, сохранившийся от Моисея?

— Настолько, насколько он подтверждает нашу систему, сэр, но не больше. Мы были бы явно непоследовательны, если бы признали справедливость какой-нибудь враждебной теории, исходи она хоть от Моисея, хоть от Аарона. Но, конечно, ваш природный ум и полученное вами образование уже подсказали вам это.

— Тогда позвольте мне заметить, доктор Резоно, что при этом ваши философы нарушают непреложный юридический канон, который велит отвергать свидетельское показание целиком, если мы отвергаем часть его.

— Такова, может быть, человеческая точка зрения, но не моникинская. Мы считаем, что моникин никогда не может быть всецело прав, пока он остается хоть в малой степени под влиянием материи. Поэтому мы отсеиваем ложное от достоверного, отбрасываем первое, как не просто бесполезное, но вредное, и принимаем второе, как источник фактов.

— Я вновь прошу извинить меня за то, что так часто прерываю вас, почтенный и ученый сэр. Не тратьте больше ни минуты на то, чтобы отвечать на мои вопросы, и сразу же приступайте к объяснению вашей планетной системы или любой другой мелочи, о которой вам угодно будет упомянуть. Когда слушаешь истинного философа, то узнаешь полезное или приятное, о чем бы ни шла речь.

— Моникинская философия, джентльмены, — продолжал доктор Резоно, — разделяет великие составные части Земли на сушу и воду. Эти две стихии мы называем первичными элементами. Человеческая философия добавляет сюда еще воздух и огонь. Но их мы либо полностью отвергаем, либо признаем лишь как вторичные элементы. То, что ни воздух, ни огонь не являются первичными элементами, можно доказать экспериментом. Так, воздух может быть получен наряду с другими газами, он может быть сделан чистым и грязным, его состав зависит от испарения, так как он представляет собой обыкновенную материю в состоянии высокого разрежения. Огонь лишен независимого существования. Для того, чтобы поддерживать его, необходимо топливо, и, очевидно, его следует рассматривать как явление, возникающее из сочетания других. Так, сложив вместе два деревянных бруска, вы можете быстрым трением получить огонь. Удалите воздух, и ваш огонь потухнет, удалите дерево, и результат будет тот же. Эти два опыта свидетельствуют, что огонь, как уже говорилось, лишен самостоятельного существования и поэтому не может быть элементом. С другой стороны, возьмите брусок дерева и дайте ему пропитаться водой. Дерево приобретет новые свойства (как и от воздействия огня, который превращает его в пепел и воздух): его удельный вес возрастет, оно станет менее горючим, легче будет выделять пар и труднее колоться. Поместите тот же брусок под мощный пресс и подставьте снизу сосуд. При достаточном сжатии дерево под прессом окажется совершенно сухим, а в сосуде появится вода. Так мы доказываем, что суша — первичный элемент (вся растительность — не более как плесень земли), вода — тоже первичный элемент, а воздух и огонь — нет. Перечислив элементы, я для краткости предположу, что мир уже создан. Вначале земной шар находился в пустоте, не менял своего положения в пространстве, и его ось была перпендикулярна к плоскости того, что теперь называется его орбитой. Он только вращался вокруг своей оси, обеспечивая смену дня и ночи.