Читаем без скачивания Дюна - Фрэнк Херберт

— Тебе лучше провести остаток ночи здесь, сын, — сказал Герцог. — Скоро уже рассвет. Я сообщу об этом твоей матери. — Медленно и устало он поднялся на ноги. — Почему бы тебе не отдохнуть?

— Я не слишком устал, сэр.

— Как хочешь.

Герцог сложил руки за спиной и начал медленно прохаживаться вдоль стола.

Он как лев в клетке, подумал Пол.

— Ты собираешься обсудить с Хаватом возможность предателства? — спросил Пол.

Герцог остановился перед сыном и проговорил, глядя в окно:

— Мы обсуждали эту возможность много раз.

— Похоже, что старик верит в то, что говорит, — сказал Пол. — И записка, полученная матерью…

— Предосторожности приняты, — сказал Герцог.

Он оглядел комнату, и Пол увидел охотничий огонек, зажегшийся в его глазах.

— Оставайся здесь. Я должен обсудить с Зуфиром кое-какие вопросы.

Он повернулся и вышел из комнаты, коротко кивнув охране у дверей.

Пол пристально смотрел на то место, где стоял его отец. Оно опустело даже раньше, чем Герцог вышел из комнаты. И он вспомнил предупреждение старой женщины:

«… для твоего отца — ничего…»

* * *

«В тот первый день, когда Муад Диб шел со своей семьей по арракинским улицам, некоторые из встречавшихся людей вспоминали легенды и пророчества и кричали: „Муад!“ Но в их криках слышался скорее вопрос, нежели утверждение, ибо пока они могли только надеяться на то, что он является предсказанным Лизан ал-Гаибом. Их внимание было также приковано к матери, потому что они слышали о том, что она похожа на других Лизан ал-Гаиб».

Герцог нашел Хавата одного в комнате, указанной ему охраной. В соседней комнате, где люди расставляли оборудование, было шумно, но здесь было абсолютно тихо. Пока Хават поднимался из-за заваленного бумагами стола, Герцог огляделся. Это была комната с зелеными стенами. Кроме стола, в ней находилось три кресла. Поспешно стертая с них буква «X» оставила красный след.

— Кресла очищены и вполне безопасны, — сказал Хават. — где Пол, сэр?

— Я оставил его в конференц-зале. Надеюсь теперь, когда я его не смущаю, он сможет немного отдохнуть.

Хават кивнул, подошел к двери, закрыл ее и шум сразу утих.

— Зуфир, — сказал Лето. — Мое внимание привлекли запасы спайса Империи и Харконненов.

— Что именно, мой господин?

Герцог поджал губы.

— Склады весьма непрочны, — Хават начал было говорить, но Герцог поднял руку. — Оставим в покое запасы Императора. Он был бы в тайне рад, если бы Харконнены пришли в замешательство. А может ли Барон возражать, если разрушить нечто такое, что он не сможет признать своим открыто?

Хават покачал головой.

— У нас нет лишних людей сэр.

— Возьми немного у Айдахо. А может быть, кому-нибудь из Свободных доставит удовольствие прогулка по планете.

— Как скажете, мой господин, — Хават отвернулся. Видя, что старик нервничает, Герцог подумал: «Возможно, он подозревает, что я ему не доверяю. Он должен знать, что я имею информацию о предательстве. Что ж, лучше всего немного успокоить его».

— Зуфир, — сказал он, — поскольку ты один из немногих, кому я могу доверять полностью, мы должны немедленно обсудить ещё один вопрос. Мы оба знаем, какими бдительными нам нужно быть, чтобы воспрепятствовать предателям проникнуть в наши ряды… но у меня есть два новых сообщения.

Хават обернулся и посмотрел на него. Лето повторил рассказанное Полом. Вместо того, чтобы ввергнуть ментата в состояние напряженной сосредоточенности, услышанное им лишь усилило его волнение.

Понаблюдав за стариком, Лето сказал:

— Ты что-то скрываешь, старина. Мне следовало понять это тогда, когда ты так нервничал на совещании штаба. Что же это такое важное, что нельзя было сообщить об этом всем присутствующим?

Красные губы Хавата вытянулись в тонкую ниточку. На них сильнее обозначились черточки морщин. Они стали еще глубже, когда он проговорил:

— Мой господин, я не знаю, как об этом сказать.

— Мы причиняем друг другу лишь страдания. Ты знаешь, что со мной можно говорить обо всем, Зуфир.

Хават продолжал смотреть на него, думая: «Вот таким я люблю его больше всего. Он человек чести и заслуживает того, чтобы до конца рассчитывать на мою преданность и усердие. Почему я должен причинять ему боль?»

— Итак? — спросил Лето.

Хават пожал плечами.

— Все дело в клочке записки. Мы отобрали ее у курьера Харконеннов. Она была предназначена для агента по имени Парди. У нас были веские причины считать, что Парди — глава здешней сети Харконеннов. Она может иметь и большое значение и абсолютно никакого. Все зависит от восприятия ее.

— Каково же содержание этой записки?

— Клочка записки, мой господин. Она была сделана на пленке и к ней, как обычно, была привязана капсула со взрывчатым веществом. Мы смогли получить лишь клочок от записки. Тем не менее, этот клочок имеет чрезмерную важность.

— Ну?

Хават облизнул губы.

— В ней говорится: «…его никогда не станут подозревать, и когда на него обрушится удар любой руки, одного этого будет достаточно, чтобы его уничтожить». На записке была собственная подпись Барона, я ее узнал.

— Твои подозрения очевидны. — сказал Герцог с внезапным холодом в голосе.

— Я бы скорее позволил отрезать свои руки, чем причинить вам боль, — сказал Хават. — Господин, если…

— Леди Джессика, — сказал Лето, чувствуя, как его захватывает волна гнева. — Неужели ты не мог выудить правду у этого Парди?

— К несчастью, Парди больше не было в живых, когда мы перехватили курьера. Курьер же, я в этом уверен, не знал, что нес.

— Понимаю.

Лето покачал головой, думая: «Как все это отвратительно. Ничего подобного быть не может. Я знаю свою женщину».

— Мой господин, если…

— Нет! — рявкнул Герцог. — Здесь ошибка.

— Мы не можем оставить этот факт без внимания, мой господин.

— Она со мной шестнадцать лет! У нее было бесчисленное число возможностей для того, чтобы… Ты сам изучал школу и женщину!

Хават горько проговорил:

— Уже известно, что факты могут проходить мимо меня.

— Говорю тебе, что это невозможно. Харконнены хотят уничтожить род Атридесов, включая и Пола. Они уже однажды пытались. Может ли женщина замышлять что-то против сына?

— Возможно, против собственного сына она не действует. А вчерашняя попытка могла быть хитрым трюком.

Она же сама раскрыла этот трюк.

— Сэр, она утверждает, что он ей известен? Что она сирота и сиротой ее сделали Атридесы?