Читаем без скачивания Культурный разговор - Татьяна Москвина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потому что жажда праздника вырождается у нас в оргию, а после оргии приходит ужас и «мерзость запустения»…
Был у нас чудесный актер Андрей Панин. Мог бы стать великим.
Теперь у нас нет актера Андрея Панина.
2013Высота
К тридцатилетию со дня смерти Владимира Высоцкого, в детстве прозванного «Высота»
Уморительный веселый голос, обитавший в родительском магнитофоне, я, как большинство детей семидесятых годов, и считала за родственника, певшего для меня лично про заповедные Муромские леса, большого жирафа и неунывающих спортсменов-неудачников. Правда, попадались и другие песни…
Полководец с шеею короткойДолжен жить в любые времена.Чтобы грудь – почти от подбородка,От затылка сразу чтоб спина.На короткой незаметной шееГолове удобнее сидеть,И душить – значительно труднее,И арканом не за что задеть…
Потом уже, в юности, с голосом соединилось и лицо. Потом добавилась его судьба – и теперь никакими силами мне Высоцкого не вынуть из личного опыта любви и радости. И так было с десятками миллионов людей. Общая «сумма счастья», данная нам этим человеком, такова, что в ней тонут без остатка какие-то жалкие глупости нынешних молодых людей – да ну, дескать, ваш Высоцкий, совок, отстой…
Бедные! Бедные! – как любила говаривать Фаина Раневская.
Высоцкий продержался на белом свете куда дольше, чем схожие с ним по натуре Сергей Есенин или Александр Башлачев – те и до тридцати не дотянули. Чрезвычайное проявление в человеке «русской души» вообще опасно: на отдельную личность обрушивается чудовищный груз общих страданий, общей вины да еще вместе с жаждой жизни и любви в размерах, с одним индивидуальным бытием несовместимых. Путь к гибели для Высоцкого был несколько замедлен самоотверженностью Марины Влади и его собственным артистизмом: будь он только поэтом или певцом, он сгорел бы куда быстрее. Актерство прибавляло воздуха, расширяло пространство. Он вертелся, бился и метался, менял занятия, искал еще новых дел, переходил с одной «беговой дорожки» на другую – но этим тормозил процесс самосожжения. Он был похож на героя своей песни, спринтера, согласившегося бежать стайерскую дистанцию.
Воля волей, если сил невпроворот – а я увлекся!Я на десять тыщ рванул, как на пятьсот, – и спекся.Подвела меня – ведь я предупреждал! – дыхалка,Пробежал всего два круга и упал.А жалко…
Он умудрился испортить «им» Олимпиаду, напоследок яростно доказав, что на Руси у государства и народа разная история. (Государство обожает могучие фасады, а народу на фасады, в общем, плевать, потому что ему-то жить «за фасадом».) О смертном часе Высоцкого 25 числа будут трубить все СМИ, так что мы насмотримся на своего любимца вдоволь. «Великий человек – это национальное бедствие», – пошутил Томас Манн в одном из романов, приписав это изречение китайцам и, разумеется, придумав его лично. Может быть, только в Германии и России понимают, насколько это правда.
В Театре на Таганке – режиссерском, ансамблевом – он выходил на сцену и растворял все окружающее, а в труппе были первоклассные актеры. (Может быть, разве что на Демидову не действовал этот всепожирающий огонь, оттого она и написала о Высоцком мягче и нежнее всех коллег.) Тем, кто занимался одним делом с Высоцким – играл, снимался в кино или пел авторские песни, – невозможно было избавиться от мучительного чувства «что я ни делай – так не сделаю и так любить не будут». Нет Высоцкого – и ты виден, заметен, ты вроде как молодец, есть Высоцкий – и ты растворяешься и превращаешься в невидимку… Тут засомневаешься, в самом ли деле нужны людям эти мучители – то есть те, кто одарен сверх всякой меры.
Уточню: проживший всю жизнь в СССР Высоцкий не был нашей «домашней радостью», строго привязанной к времени и пространству. Он сводил с ума любую аудиторию – в Париже, Лос-Анжелесе, Мексике, Польше, Югославии. Он рвался в мир по праву таланта мировой величины и, если поиграть в возможные варианты, мог, скажем, в середине восьмидесятых уехать за границу и получить мировое признание круче, чем Бродский или Барышников…
Нет, твердо говорит нам внутренний голос, нет.
Это уже был бы какой-то другой Высоцкий, который поставил бы личный успех выше переживания общей судьбы, который бы «отключился» от родимого генератора несчастья и гениальности одновременно, и мы этого Высоцкого вообразить себе не можем. Нам нужен этот, несуразный безмерный Высоцкий, с воспаленными безумными глазами, «психический», ужасный, грандиозный. А гладкий и всеми обласканный, сидящий где-то там на вилле и подписывающий миллионные контракты – не нужен. Вот такие мы подлецы, да.
Конечно, зло берет: ну как было не снять ни «Гамлета», ни «Галилея», ни «Вишневого сада», ни целиком и профессионально ни одного концерта, какого черта его так мало снимали в кино («Место встречи» и «Маленькие трагедии» были уже накануне смерти и ясно показали разбег, взлет: о, как он мог лететь дальше, если бы…), Однако подобно тому, как цивилизация достигает своего полного величия только в стадии руин, огрызки и ошметки запечатленного на пленке Высоцкого свидетельствуют о нем с предельной выразительностью. Будто так и нужно существовать в испорченном мире всему подлинному: фрагментами, кусочками, осколками. Плюс путаные рассказы очевидцев. Которые сходятся в одном – в конце жизни Высоцкий замучил всех, и все от него смертельно устали.
Вот потому-то и была нам послана другая жизнь, где творческий дар больше не дается такой дикой мерой, а отпускается малюсенькими кусочками, чуть-чуть. Чтоб бедные люди не уставали так смертельно, а спокойно крыли крышу «ондулином» и пекли по выходным шашлыки. Может, и есть желающие рвать себе жилы, да нет желающих с ними возиться.
Притаилась где-то «русская душа», схоронилась. Ищет себе новую жертву, нового героя – и не находит…
Жарьте шашлыки, чешите языки, отдыхайте – пока она его не нашла.
2010Высоцкий. Страшно, аж жуть
Фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой» по сценарию Никиты Высоцкого и в режиссуре Петра Буслова, безусловно, соберет довольно много публики. Из всех чувств любопытство у русских отомрет в последнюю очередь – как же, интересно, похож – не похож да кто сыграл… Мы ведь еще живые!
Предупреждаю: «Высоцкий. Спасибо, что живой» – не биографический фильм. О трудной и прекрасной жизни артиста и поэта, о его работе в театре и кино, даже о его романах зритель не узнает ничего. Мельком показано, как Высоцкий забежал на Таганку, промчался на «Мерседесе» по Москве, развернувшись на двойной сплошной, один раз позвонила Марина Влади из Парижа (женский голос что-то верещал в трубке). Даже песен Высоцкого почти нет – когда он выходит на сцену, звучит пара куплетов, и все.
Из всего жизненного пути Высоцкого отобран один эпизод – как в июле 1979 года, он, будучи к тому времени конченным наркоманом, отправился на концерты в Ташкент и пережил там клиническую смерть.
По моему впечатлению, «Высоцкий. Спасибо, что живой» – это фильм ужасов.
В центре картины располагается искусственное существо, вызванное к жизни новым доктором Франкенштейном. Это зомби, мертвяк, Голем, собранный из предоставленного Сергеем Безруковым опорно-двигательного аппарата, голоса Никиты Высоцкого, килограмма грима и компьютерной графики.
Страшилище двигается с трудом, медленно поворачивает голову, пристально смотрит тусклыми глазами и, конечно, наводит реальный ужас на окружающих, которые пытаются как-то еще на нем подзаработать.
Голос Никиты Высоцкого похож по тембральной окраске на отцовский, но лишен его способности передавать чувства, его могучей силы. Привидение вещает тихим полузадушенным голосом грустного интеллигента, не находящего места в жизни (каковым, возможно, является Н.Высоцкий, но никак не В.Высоцкий).
Килограмм грима не может изменить большой широкий рот Безрукова, и оттого на лице чудовища зияет щелью некая пасть, которую оно отхлопывает и захлопывает. Лицевые мускулы в таком раскладе неподвижны, поэтому актер, у которого прыгала каждая жилочка, предстает мертвяком с беловатым носом и застывшей пупырчатой кожей на серой физиономии. Короче, как пел Высоцкий, – «страшно, аж жуть!»
Действие кошмара происходит на фоне восточной экзотики – Ташкент, Бухара. Некий полковник КГБ (Андрей Смоляков) готовит операцию по захвату страшилища и обвинению его в левых концертах. Для этого он вербует трусливого директора (Дмитрий Астрахан), и тот должен сохранить часть корешков левых билетов – для доказательства вины. Зомби прибывает в Ташкент со своим подлецом-администратором (Максим Леонидов), курчавым другом-актером (Иван Ургант) и психованным врачом (Андрей Панин). Но без дозы монстр жить не может, поэтому свита вызывает из Москвы Последнюю Девушку поэта (Оксана Акиньшина). Та героически везет чудищу коробку с ампулами.