Читаем без скачивания Битва за Смоленск - Сергей Матвеев

— Нет, не хочу, — согласился я.

— То-то я смотрю, ты доспехи на поляне оставил, — ухмыльнулся Макарыч. — Заранее ведь знал, что ползти придётся.

— Естественно, знал, — сказал Мамай. — Ты тоже мог бы догадаться, когда я про пшеницу сказал. Мы не на прогулке. Ладно, кончай базар, как говорит наш сотник. Вперёд.

Звуки шуршания и поскрипывания, когда ты ползёшь, не из самых приятных. Время от времени на земле попадались камушки, извлекавшие из кольчуги не самые мелодичные ноты. Хорошо хоть, не я сам ползу, а всего лишь мой перс. Ощущения, конечно, очень похожие — но, что ни говори, это намного легче и приятнее. Впереди перед глазами мелькали грязные подошвы сапог Мамая, сзади раздавался приглушённый матерок Макарыча. К счастью, ползти пришлось не очень долго. В какой-то момент Мамай остановился, замер на земле и рукой поманил меня к себе. Я подполз к нему поближе и увидел, как он осторожно раздвинул заканчивающуюся здесь стену пшеницы.

Перед нашими взорами раскинулись обширные луга, за ними речка, а за речкой, на её высоком берегу — красивая зубчатая крепостная стена, перемежающаяся смотровыми башнями. Дальше виднелись крыши домов, колокольни и купола церквей. Совсем уж далеко видна была ещё одна стена, меньшего диаметра — и за ней остроконечная крыша ратуши. Вот он, Смоленск, как на ладони.

— Вот это да! — протянул я.

— Сюда посмотри, — потребовал Мамай, показывая рукой налево.

Я проследил за его взглядом и увидел, как вдалеке вдоль берега реки движется цепочка бойцов в длинных кольчугах. Гандарийцы.

— Заканчивают охват, — шепнул мне Мамай. — Сейчас замкнут кольцо.

Я глянул вправо и увидел, как им навстречу движется такая же цепочка бойцов.

— Какие будут наши действия? — спросил я.

— Пока понаблюдаем. Заодно посчитаем.

Мы насчитали в общей сложности пятьдесят восемь человек. Негусто. Неужели они такими силами осаду собираются держать? Пусть даже мы видим сейчас лишь один из участков.

— Что-то маловато их для охватывающего кольца, — подтвердил мои сомнения Мамай. — Не понимаю…

Макарыч с Агнешкой подползли поближе, осмотрелись и сделали те же выводы.

— Видишь, фигурки на стене появились? — толкнул меня Мамай.

Я присмотрелся — действительно, на крепостной стене, почти неразличимые с такого расстояния, перемещались стражники.

— Ну, по крайней мере, в городе не сидят сложа руки, — заметил я.

— Ладно, посмотрели, и хватит, — решил Мамай и начал разворачиваться. — Дальше идти смысла нет, да и рискованно слишком. Будем возвращаться.

Но не успели мы проползти и пятидесяти метров, как столкнулись нос к носу с Бруно, ползшим нам навстречу.

— Ты что тут делаешь! — возмутился я.

— Ты приказ помнишь? — холодно осведомился Мамай.

— Петя приказал ползти к вам! — сказал Бруно. — Пшеничное поле отрезали от леса!

— В смысле, отрезали? — не понял я.

— Гандарийцы. В большом количестве. Растянулись цепью.

— Так вот почему у них вдоль реки цепочка такая реденькая была! — задумчиво сказал Мамай. — Они два кольца делают.

— Как бы они сейчас не начали кольца сжимать, — сказал практичный Макарыч.

— Что будем делать, командир? — спросил появившийся вслед за Бруно Петя.

Я вопросительно посмотрел на Мамая.

— Ждать, пока они начнут сжимать, мы не будем, — твёрдо сказал он. — Подождём, пока перед нами никого не будет, и рванём в лес.

— А если всё время кто-то будет? — поинтересовался Бруно.

— Тогда возьмём языка, и рванём в лес, — сказал Мамай. — Языка, кстати, в любом случае желательно взять.

Ветерок донёс до нас слабый вкусный запах свежей выпечки.

— Откуда это булками пахнет? — Агнешка несколько раз с наслаждением втянула в себя воздух.

Мамай вдруг напрягся, и быстро сказал:

— Всё-таки подожгли, гады. Хотят обезопасить себя, чтоб им в спину внезапно никто не ударил. Все за мной!

Он быстро пополз вперёд, по направлению к лесу. Мы поспешили за ним — никому не улыбалась перспектива поджариться на этом поле, как пирожкам в духовке.

Никогда не думал, что пшеница может так быстро гореть. Возможно, причиной был лёгкий ветерок, который помогал распространяться огню. А может, перед этим просто слишком долго стояли жаркие дни без единой капли дождя. А только очень скоро вокруг стало в прямом смысле слова жарко. Кроме того, от едкого дыма становилось всё труднее дышать. Треск огня становился всё громче, пока не заглушил все остальные звуки. Стало ясно, что ползком мы пересечь поле не успеем. Посылать кого-то вперёд, чтобы высмотрел место побезлюднее для броска в лес тоже уже не оставалось времени. А значит, оставалось лишь бежать напролом, наплевав на маскировку.

Мамай приказал передать по цепочке, что по его сигналу все должны с оружием наизготовку нестись вперёд — если надо, через пламя.

— Но мы же приведём их за собой в лагерь! — сказал я ему.

— Не приведём, — ответил он, сжимая рукоять меча. — Сделаем крюк в другую сторону. Не бойся. А что в лесу партизаны будут — они и так знают, потому территорию и выжигают.

Вы когда-нибудь пробовали бежать сквозь огонь? Это по-настоящему страшно. Мы неслись словно на крыльях, спеша выскочить из западни, в которую так некстати угодили. При этом старались не поднимать лишнего шума, и потому неслись молча, ощетинившись оружием. Я бежал сразу за Мамаем, и мне было отлично видно, как между горящим полем и лесом остановился и рассыпается в боевой порядок небольшой отряд гандарийцев. Наверное, они были немало удивлены увидеть несущихся прямо на них сквозь огонь смоленских дружинников.

Вот тогда Мамай закричал. Высоко подняв меч, он нацелился прямо в центр построения противника. Мы подхватили клич, и не сбавляя темпа врезались в группу гандарийцев. Без устали работая кинжалом, я краем глаза успевал отмечать, как метко стреляли Агнешка с Макарычем — они обнуляли гандарийцев почти без осечек. Те никак не ожидали подобного напора, да и отряд, судя по всему, попался не из сильнейших — очень скоро мы стали брать над ними верх.

— Одного оставьте! — крикнул Мамай, отбиваясь мечом сразу от двоих гандарийцев.

Я так увлёкся боем, что пропустил один из выпадов соперника, что едва не стоило мне жизни перса — удар явно был нацелен в шею, но попал кинжал, к счастью, в ключицу, пробив стальные колечки кольчуги. Тем не менее, я сразу почувствовал горячую струйку крови, затекающую под рубаху. Ощущение новое и совсем не из приятных. Гнев удесятерил силы, и я буквально прижал врага к стволу дерева, выбив оружие из его рук и приставив к горлу лезвие кинжала. Лишь увидев, как испуганно расширились зрачки гандарийца, и как он судорожно глотнул, коснувшись кадыком острого лезвия, я немного остыл.

— Пошевелишься — обнулю! — каким-то чужим, грубым голосом сообщил я ему, и медленно отвёл кинжал в сторону.

Возможно, обнуление было бы не худшим вариантом для гандарийца, но в этот момент все его внимание было сосредоточено на остром кончике путешествующего рядом с его лицом кинжала, так что он лишь испуганно моргнул и слегка кивнул.

— Пакуйте этого! — я кивнул подбежавшим Ярлу с Кольцем, а сам в изнеможении сел на траву, прислонившись к дереву спиной. Голоса друзей доносились как будто из глубокого колодца, перед глазами шли разноцветные круги.

— Командир, ты ранен, — сказал Ярл, заводя руки гандарийца за спину и затягивая ремнём от штанов.

— Я знаю, — вяло сказал я, чувствуя, как меня неимоверно начинает клонить в сон.

— Ёлки з-зелёные! — воскликнул Кольц, приседая передо мной на колени и стягивая с себя рубаху. — Ему к-кровь надо остановить!

— Что тут у вас? — громко спросил подбежавший Мамай.

— Звеньевого ранило! — с лёгкой паникой в голосе доложил Кольц, одновременно с силой вдавливая мне в плечо свою рубаху.

— Кольчугу ему сними сначала! — приказал Мамай. — Потом рубаху разорви и перевяжи! Быстро! Нам надо уходить!

Уже закрывая глаза, я увидел плюхнувшуюся рядом со мной Агнешку, сразу выхватившую у Кольца рубаху и резким движением кинжала отрезавшую от неё широкую полосу. А потом вокруг потемнело, и я очнулся в кресле у себя дома.