Читаем без скачивания Курсанты. Путь к звёздам - Женя Маркер

В училище его стихосложение превратились в некое подспорье к суровым будням, прочно заняло свою нишу в боевых листках, стенгазетах, курсантских блокнотах и письмах домой. Таранов увлечено продолжал рисовать карикатуры, и к ним создавать эпиграммы, в подражательном стиле меняя слова в известных песнях.

Песни курсанты пели под гитару и без нее, со сцены звучал хор, а ВИА «Комиссары» демонстрировали свое мастерство на танцевальных вечерах и в самодеятельности. Все четыре курса курсанты собирались где-нибудь тесной группой и пели блатной или «белогвардейский» репертуар. Таранову и Марку нравилась «Господа юнкера, кем вы были вчера», ради которой Семен научился играть тремя аккордами на гитаре. Марк узнал, что автор этих строк Булат Окуджава, и с удовольствием декламировал его «Проводы юнкеров», «Ах, арбат, мой Арбат», «Надежды маленький оркестрик» и другие песни. Генка не оставался равнодушным от песни «Ты помнишь, поручик…» и напевал ее под нос в наряде, в строю. Все трое любили «Бери шинель, пойдем домой», и выделяли своеобразный курсантский гимн своего училища – шлягер «ГореловО» неизвестного автора, похоже, что их предшественника на пару курсов старше. В песне на мотив Юрия Визбора «Охотный ряд» задорно звучали такие строчки:

«Нажми кондуктор на тормоз, наконец!С перрона музыка доносится в окно,Слезайте, граждане, приехали, конец!!!ГореловО, ГорреловО!!!»4

Ударение они делали на последнюю букву названия поселка и с удовольствием долго тянули «о». Очень смешно звучала песенка, исполнявшаяся крокодилом в мультфильме про «Голубой вагон». Генку им дразнили, но Рыжий крокодил подпевал вместе со всеми другие слова:

«Ядерный грибок весит, качается,Под ногами плавится песок…Ах, как жаль, что эта жизнь кончается,Вот бы протянуть ещё часок!»5

На последнее слово в строчке: «Жми сильней на кнопку, коммунист!!!» исполнители чаще всего делали основной акцент, под общее веселье и громкий смех. Пели обычные дворовые песни, хором исполняли припев в «Овечке»:

«Протекала речка, через речку мост.На мосту овечка, у овечки хвост»…

Повод улыбнуться находили из ничего. Как-то комбат соседнего дивизиона отпустил усы. Красиво, эффектно смотрелся капитан! Усы ему шли, несмотря на фразу: «Я ба, вам ба, дам ба, по голове, ба, заточенной под папаху!», – которую он произносил по случаю и без.

По существовавшему в ту пору уставу, усы носить не запрещалось и не предусматривалось. Таранов сам отращивал усы в десятом классе, но на первом курсе училища с ними расстался. «Разрешено то, что не запрещено» – в армии только красивая фраза, которую многие помнили после того, как заместитель начальника училища пригласил к себе строптивого офицера, и «обязал сбрить гусарскую радость», по словам Генки. В тот же вечер на прогулке батарея затянула песню, где слова курсанты по этому случаю предложили новые:

«Безусые комбаты ведут своих орлят»

В другом случае кстати пришелся настоящий текст из песни о Щорсе. Даже слова править не пришлось. В этот день второй взвод отрабатывал технику метания ручной гранаты на дальность. Учились на тренажере, представлявшем собой две трубы (низкую и высокую), между которыми под углом, примерно, в 50 градусов натягивался стальной трос. К тросу на «ушке» привязывался металлический макет гранаты, весом около полкилограмма. Суть упражнения заключалась в умении швырнуть по тросу гранату вверх правильно. При отличном броске, она ударялась о верхний конец трубы, и съезжала по тросу вниз к невысокой трубе.

Выполнить упражнение было сложно. Тяжелая граната плохо скользила по тросу, и Марку в тот день никак не удавалось бросить ее правильно. Металлическая болванка-макет съезжала исправно вниз и громко била по нижней трубе. Командир взвода соседнего дивизиона, отличный спортсмен, стрелок, строевик, не чуравшийся черновой физической работы, решил показать, как надо бросать гранату на этом чудо-тренажере. Он раза три подряд легко добросил гранату до верха и протянул ее Марку.

Тот вновь не справился с заданием.

– Смотрите все внимательно, показываю последний раз!!! – произнес офицер сакраментальную фразу, не подозревая, что совсем не далек от истины. Взводный сделал еще один резкий бросок, граната звякнула о верхний край трубы, и заскользила вниз, набирая скорость. Показывая личный пример, капитан развернулся к строю, и не сделал, как следовало по руководству, шаг в сторону от троса.

– Все видели?! – сурово спросил он курсантов.

Взвод, как завороженный, смотрел не на него, а выше, на металлический макет гранаты, скользивший вниз прямо на лысую капитанскую голову. Раздался сухой стук, треск, и офицер рухнул на землю, как подкошенный. Его быстро отнесли в санчасть и перевязали огромную шишку на рассеченном до крови черепе.

На вечерней прогулке, которую он проводил лично, зазвучала революционная песня про легендарного полководца гражданской войны:

«Голова обвязана, кровь на рукаве,След кровавый стелется по сырой травеЭэээээээээээээ… эй! По сырой траве!»

В строю отлично думалось, а в период подготовки к параду иного места побыть наедине с собой просто не было. Взявшись мизинцами, курсанты наматывали по плацу круг за кругом, а «Мозги отключить было сложно», – добавлял Генка. Именно там, на плаце, Таранов стал сочинять «ласточке» строчки, на которые не находил время в другое время суток. Вспоминал, как кружился с трепещущей в вальсе девушкой, и писал скромные строчки сонета:

«В тени опущенных ресниц,как веер прячущих желанья…Не всем дано коснуться тайныпрелестных, незнакомых лиц»

Только «Трррр-Бум!» задавал ритм совсем другой, не на три четверти, и поэт в погонах сбивался на «раз, два!». Тогда получался марш или песня. Так, неожиданно, он написал строчки к строевой «Парни в форме цвета хаки»6, которую не принял замполит дивизиона, заявив, что «цвет хаки только у воинов капиталистических держав, а не у солдат советской армии». А то, что песня начиналась со слов о выпитой ими норме, вывело Черепа из себя так, что долго еще курсанты вспоминали топот ногами лысого критика.

Однажды на занятиях по марксизму-ленинизму, где спокойно можно было писать под монотонный голос лектора, у Таранова родилась целая поэма – подражание известному «Василию Тёркину» Александра Твардовского. Там шли рефреном строчки, посвященные Матвею:

«Есть!» – кивнул молодцевато.«Будет сделано!» – сказал.Лихо щелкнув каблуками,Козырнул и побежал»

Стихотворение увидел Пучик и расчувствовался от того, что стал прообразом главного героя, так как походил на него «своей резвостью и ефрейторской молодцеватостью», по оценке текста Генкой. Матвею так понравились стихи, что сделать приятное автору произведения он посчитал своей обязанностью. Как всегда, его авантюра шла от надежды на хороший гонорар и последующее его обмывание. Благо опыт отправки писем в Москву у него сохранился со «сладкого конкурса». Взял, и отправил рукопись от имени Таранова в журнал «Юность».

Главным редактором этого известного литературно-художественного и общественно-политического журнала был Борис Полевой, а членом редколлегии чуть менее тогда известный Андрей Дементьев. В журнале печатались маститые и юные авторы, купить его было трудно, подписка доставалась не всем, а в ленинской комнате батареи журнал лежал в общем доступе.

Где-то через пару месяцев десятый дивизион уплетал овощное рагу за ужином в столовой, когда в обеденный зал торжественно вошел Пучик. Его вид ясно показывал «я был прав, письмо дошло!» Почтальон потряс высоко в воздухе конвертом, увешенным штемпелями и марками, набрал воздуха в легкие, и выдохнул всей батарее:

– Таран, тебе письмо из издательства «Юность»! – заорал он так, чтобы слышали все, надрывая толстый конверт. – Точнее, из редакции. Про твою поэму!

В зале наступила тишина, звон ложек об алюминиевую посуду на минуту смолк. Полетели шебутные выкрики курсантов: «Слава армейскому поэту!», «Тарану – ура!» А за ними последовали жидкие аплодисменты и смех.

– Ты отправлял, ты и читай, – Таранов продолжал жевать, надеясь на благосклонность столичных мэтров. Когда Пучик поделился идеей «написать в Москву», он не возражал. К середине третьего курса военного училища его письма в различные издательства и редакции, как правило, возвращались с денежными квитанциями за карикатуры или небольшие заметки. В кафе «Березка» они обмывались в дружной компании друзей. Правда, деньги чаще шли за рисунки, а тут – стихи…