Читаем без скачивания Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи - Борис Соколов

Даже на склоне лет, дважды познав унижение опалы, маршал отнюдь не считал собственную «жестокую требовательность» к людям большим грехом. Наоборот, полагал, что это — вещь в военной службе необходимая. Ну, а насчет столь же высокой требовательности к себе любимому… Те требования, которые Жуков предъявлял к подчиненным, он сам соблюдал далеко не всегда. Об этом тот же Рокоссовский писал, вспоминая их совместную поездку к командующему Сталинградским фронтом генералу В.Н. Гордову в сентябре 1942 года: «Гордов явно нервничал, распекая по телефону всех абонентов, вплоть до командующих армиями, причем в непростительно грубой форме. Не случайно командный состав фронта, о чем мне впоследствии довелось слышать, окрестил его управление „матерным“. Присутствовавший при этом Жуков не вытерпел и стал внушать Гордову, что „криком и бранью тут не поможешь; нужно умнее организовать бой, а не топтаться на месте“. Услышав его поучение, я не смог сдержать улыбки. Мне невольно вспомнились случаи из битвы под Москвой, когда тот же Жуков, будучи командующим Западным фронтом, распекал нас, командующих армиями, не мягче, чем Гордов.

Возвращаясь на КП, Жуков спросил меня, чему это я улыбался. Не воспоминаниям ли подмосковной битвы? Получив утвердительный ответ, заявил, что это ведь было под Москвой, а, кроме того, он в то время являлся «всего-навсего» командующим фронтом».

Георгий Константинович был искренне убежден, что ему самому не зазорно делать то, что другим, рангом и, как считал Жуков, способностями ниже его, возбраняется. И «матерный стиль» руководства широко применял еще в бытность командиром полка и бригады. Болезненное самолюбие не позволяло будущему маршалу признать собственную неправоту даже в очевидных случаях. «Полководец с грозным именем Георгий» свято верил, что он имеет право делать все, что считает идущим во благо армии и Родины, даже унижать, а в военное время — и расстреливать солдат и офицеров. За другими же он такого права не признавал. Неудивительно, что число врагов у Жукова росло по мере его восхождения к вершинам карьеры.

В феврале 1931 года наш герой стал помощником инспектора кавалерии РККА С.М. Буденного. В своих мемуарах Семен Михайлович особо подчеркнул, что сам просил назначить Жукова на эту должность. Георгий Константинович уверяет в мемуарах, что не слишком стремился в Москву: «Я очень привык к своей дивизии и считал себя непременным членом дружной семьи самарцев… Однажды вечером мне позвонил Константин Константинович Рокоссовский и сказал, что из Москвы получен приказ о моем назначении на новую должность.

— Сколько вам потребуется времени на сборы? — спросил он.

— Часа два, — ответил я (все имущество семьи Жуковых в то время вполне умещалось в один чемодан. — Б.С.).

— Мы вас так не отпустим, — сказал К.К. Рокоссовский, ведь вы ветеран 7-й дивизии, и проводим вас, как положено, таково общее желание командно-политического состава второй бригады.

Я, разумеется, был очень тронут.

Через несколько дней состоялся обед всего командного и политического состава 39-го и 40-го кавполков, на котором присутствовало командование дивизии. Я услышал много хороших, теплых слов в свой адрес. Шли они от чистого сердца и запомнились на всю жизнь». Мы не знаем, сколько водки было выпито на том товарищеском ужине и чем ее закусывали красные кавалеристы — солеными грибочками и огурчиками или красной икрой да балыком. А вот в том, что Рокоссовский относился к Жукову с симпатией, сомневаться не приходится. Доказательством здесь служит приведенная выше аттестация комдива на комбрига, которая, очевидно, способствовала очередному рывку в жуковской карьере. И что командиры и комиссары полков и эскадронов не сказали о Жукове дурного слова — удивления не вызывает. Во-первых, торжественность мероприятия совсем не располагала к критике его главного героя. Во-вторых, Рокоссовский и коллеги, по сути, провожали свое будущее начальство. Ведь помощник инспектора кавалерии вполне мог оказаться проверяющим в родной дивизии, и от него во многом будет зависеть, какую оценку получат самарцы за боевую подготовку или за действия на маневрах.

Следующим вечером после банкета Жуков, его супруга Александра Диевна и их двухлетняя дочка Эра с нехитрыми пожитками покинули Минск и поездом отправились в Москву. Здесь их поселили в Сокольниках в деревянном бараке. Будущий маршал и будущий сват Георгия Константиновича Александр Михайлович Василевский в беседе с Константином Симоновым вспоминал, насколько лучше были жилищные условия командиров полков в провинции по сравнению с теми, что они получили в Москве после назначения на более высокую должность: «К тому времени командирам полков — а я был командиром полка в Твери — были созданы хорошие условия; было решение, по которому каждый командир полка имел машину — „фордик“ тогдашнего выпуска, получали квартиры — в одних случаях отдельные квартиры, в других даже особняки, имели верховую лошадь, имели, кроме машины, выезд. И вот после всего этого меня назначили в Управление (Василевский с весны 1931 года работал в Управлении боевой подготовки, в состав которого входила Инспекция кавалерии. — Б. С.), дали вместо трех шпал командира полка один ромб по должности, званий тогда еще не было, и сообщили адрес, где я буду жить. Поехал я в Сокольники, нашел этот дом — новые дома с тесными квартирами (здесь же поселился и Жуков. — Б.С.), нашел свой номер квартиры — квартира из нескольких комнат, мне отведена одна, а нас четверо: я, жена, теща, сын (Юрий, будущий первый муж Эры Жуковой. — Б.С.). Вот так мне предстояло жить после тех условии, в которых находился как командир полка. Такое же положение было и у Жукова, когда он был тоже назначен туда, в это Управление…». Будущая невестка Василевского Эра Жукова так описала тогдашний быт: «В Москве мы поселились в Сокольниках на 11-й Сокольнической улице, в доме, где проживало много семей военнослужащих. Жили в коммунальной квартирке, занимая две небольшие комнатки, обставленные, как было тогда принято у большинства кочевавших с места на место военнослужащих самой простой казенной мебелью. Мама любила рассказывать, как, получив очередную зарплату, папа как-то отправился в центр, чтобы купить этажерку для книг, а их, по словам мамы, уже и в те годы было много. Купив эту самую этажерку, — я ее тоже прекрасно почему-то помню — папа всю дорогу нес ее на руках. Думаю, что ему и в голову не приходило взять машину. Ведь в Сокольники в те годы можно было добираться только на трамвае. А как в трамвай с этажеркой? Кстати, в тот раз с папой был будущий маршал — А.М. Василевский, который и отправился домой на этом трамвае. Тем не менее радости эта покупка доставила папе много — можно было в надлежащем порядке расставить все нужные книги».