Читаем без скачивания Дерианур - море света - Ольга Елисеева

В первый момент Гриц растерялся, сжатый со всех сторон боками и спинами чиновников, ожидавших выхода графского любимца. Наконец, через четверть часа двери распахнулись, и в зал выбежала мартышка, громыхая золотыми бубенчиками на дурацком колпаке. Следом с важным видом шли лакеи, на ходу принимая чулки, шейные платки, мятые манжеты, сбрасываемые их господином. Это был худощавый молодой человек с розовым ото сна лицом и всклокоченными волосами, которые волнами падали на широчайший (явно с графского плеча) шлафрок, подбитый беличьим мехом. Из-под халата высовывалась мятая кружевная рубашка, на босых ногах шлепали алые атласные туфли.

В окружении тучных генералов, увешанных орденами и лентами, Яковлев выглядел комично. Потемкина позабавило то подобострастие, с каким весь зал, как один человек, восхищенно выдохнул при виде графского фаворита. Яковлев картинно встал, опершись спиной о резную конторку красного дерева, и принял из рук подбежавшего буфетчика чашку душистого кофе со сливками.

Просители вереницей потянулись к руке. Послушав их сбивчивые речи минут 15, не больше, фаворит допил кофе, и двинулся вдоль столов, принимая от секретарей важные бумаги, которые стоило показать графу. У одного из аналоев он замедлил шаг и уперся красными, едва разлипающимися глазами в молодого секретаря, который скромно потупился в присутствии начальства.

-- Ну что, Макар? - Лениво осведомился фаворит, доставая из кармана кулек с засахаренными орешками. - Ничему судьба Орлова не учит?

Гриц вздрогнул и навострил слух.

Юноша, которого назвали Макаром, поперхнулся и часто-часто закивал головой. Яковлев похлопал его по спине.

-- То-то же. Не пытайся меня оттереть от графа, малыш. Один такой уже на цепи болтается. Хошь попробовать?

Несчастный Макар стал зеленее покрывала своего конторского стола и чуть не грянулся в обморок. Яковлев проследовал дальше.

Пока графский любимец шел между склоненными, точно рожь в непогоду, рядами просителей, Потемкин, затертый у самых дверей, краем глаза заметил как бледный Макар бочком-бочком выскользнул из приемной и ринулся вниз по лестнице. Парень аж прыгал через две ступеньки, так рвался на улицу.

Гриц чуть подался назад и не без труда освободился от сжимавших его плеч и животов. В сенях дышалось легче, а во дворе изрядно помятый конногвардеец, наконец, расправил плечи. Он успел заметить, как прыткий Макар скакнул за бревенчатую стену конюшни и там пристроился в лопухах.

Гриц рванулся за ним и схватил парня за плечо в самый неподходящий момент, струя ударилась в край сруба и обрызгала Потемкину сапоги.

-- Ах ты, гаденыш! - Гриц хотел въехать щуплому Макару по уху, но наткнулся на совершенно затравленный взгляд секретаря и опустил руку.

-- Не бейте меня, ваше благородие, - лепетал парень, прижавшись к стене. - Я же не ради себя, как Яковлев. Мне мать кормить надо... братишек двое... Я никому ничего дурного не сделал. А Господь знает мои страдания...

-- Да что ты, -- отступил Потемкин, -- я не то что бы. Всякий добывает хлеб, как может. Бывает хуже еще, - он не знал, куда себя деть от смущения. - Ты, это, штаны надень.

"Господи! Пресвятая Богородица! Куда меня занесло?"

Макар поспешно натянул штаны.

-- Мне бы про Орлова узнать, - Гриц почувствовал, что голос у него какой-то сиплый. - О чем это Яковлев плел?

Макар втянул голову в плечи и испуганно огляделся вокруг.

-- Ей Богу, не знаю, ваше благородие. Почерк у меня хороший, а головой не вышел...

-- Не крути, - Потемкин разом потерял к Макару всякую жалость и несильно вмазал ему по скуле. - Говори, как на исповеди, а то челюсть сверну. - руки Грица стиснули синюшную шею секретаря.

-- Ладно, -- парень опять позыркал глазами по сторонам и придушенно сообщил, - Орлов, слышь ты, спутался с графской любовницей Еленой Куракиной.

"Эка новость!" - Хмыкнул про себя Гриц.

--... А граф возьми да и узнай, -- тараторил Макар. - Яковлев вчера похвалялся, что, по приказу графа, Орла свезли на его дачу на Каменном острове и держат там в подвале.

-- А Яковлеву-то какая радость? - Удивился Потемкин, слегка разжав пальцы и давая бедному Макару продышаться.

-- Как же? Ваше благородие? - В свою очередь удивился такой непонятливости секретарь. - Граф Петр Иванович Орлова очень из всех адъютантов выделяли. А Яковлеву это - острый нож. Да если б Григорий захотел...

-- Видать, не захотел, - оборвал его Потемкин. - Спасибо за сведения. Прости, что шею помял. - Он потрепал Макара по плечу и, оставив перепуганного секретаря за конюшней, поспешил обратно в дом.

Яковлев уже завершал почетный круг по залу, как породистый жеребец на ринге. Гриц успел снова втиснуться в ряды просителей в тот самый момент, когда графский любимец подходил к дверям. Поравнявшись с конногвардейцем, фаворит сделал ему знак приблизиться.

-- Из Конной гвардии? Мне говорил о вас принц Георг.

Потемкин поклонился.

-- Кажется, вы собирались стать священником?

Гриц меньше всего ожидал этого вопроса.

-- Мне говорил о вас митрополит Амвросий в Москве. Бывший студент? Яковлев хвастался своей осведомленностью. - Мне говорил о вас Орлов.

"Кажется, ему про меня все уши прожужжали!" - разозлился Потемкин.

-- Так вы идете? - Яковлев зевнул. - Мне тут привезли две чудотворные иконы из Чернигова. Говорят, они плакали миррой при царе Петре Алексеевиче. А теперь перестали. Хочу, чтоб вы их посмотрели. Думаете врут?

-- Приходы на юге бедны, - пожал плечами Гриц. - Вот и выдают за чудотворные образу местную мазню. Хотя... все может быть.

Провожаемый завистливыми взглядами оставшихся в аудиенц-камере просителей, Потемкин проследовал за Яковлевым в жилые покои и, миновав ряд роскошно, но беспорядочно обставленных комнат, попал в холодную галерею, соединявшую левое крыло графского особняка с небольшой домашней церковью, ютившейся за оранжереей и танцзалом. Оба строения были крыты стеклянными двускатными крышами и обнимали крохотный почти лютеранский храм с тонюсеньким серебряным шпилем.

Зато внутри церковь была совершенно русской. Тесные полутемные пределы освещались трепетом множества лампад. От десятков горящих свечей было жарко, а воздух казался напоен запахом расплавленного воска. Яковлев прямо при пороге бухнулся на колени и начал отбивать поклоны. Полы его широченного шлафрока колыхались при каждом движении, обнажая то руку, то ногу грешного "страстотерпца".

Гриц тоже опустился в стороне. Впервые в жизни он почувствовал, что в церкви ему не чисто. Что вокруг было не так, Потемкин сказать не мог. Может неотвязные мыли об Орлове не давали сосредоточиться на молитве? А может показная набожность графского любимца вперемешку с юродством? Кто же молится враспояску? Полуголым?