Читаем без скачивания Карл Ругер. Боец - Макс Мах

Но больше всего заинтересовала Карла фреска, расположенная прямо напротив него. Дело тут было и в сюжете, и в способе, которым его разрешил молодой Василий Вастион. Насчет того, что это была рука Вастиона, никаких сомнений зрителю не оставил сам Василий. Как и на всех других своих фресках, художник и здесь умудрился вписать в оригинальную композицию свой автопортрет. Причем молодой златокудрый воин без шлема – с характерным лицом поморца Василия – стоял, повернувшись к зрителю лицом, так близко к фокусу композиции, как только было возможно. Но дело было не в этом.

Тема Последней Битвы была популярна не только во времена Василия. Писали ее и до, и после него, и сам Карл дважды получал заказы на фрески на этот именно сюжет, но оба раза, подумав хорошенько, отказывался. Дело в том, что Война Гордости случилась – если случилась вообще – так давно, что память о тех временах давно стерлась, как стираются старые монеты, продолжающие ходить по рукам больше отмеренного им природой срока. Что произошло тогда и как все это происходило, не помнил уже никто. В сущности, это была сказка, туманный миф, и это обстоятельство, казалось бы, должно было радовать художника, так как открывало простор воображению. Но, с другой стороны, война людей и темного воинства прочно вросла в плоть всех без исключения этических и мировоззренческих концепций, существующих в мире людей на протяжении всей писаной истории. Впрочем, и сама эта история покоилась на фундаменте выигранной однажды людьми войны. Слова выражали идею Войны Гордости просто и величаво, но, если отбросить поэтическую шелуху, все, что знали об этой войне люди, было несложно сформулировать всего парой фраз. На заре истории произошла война между людьми и нелюдями. Обе стороны отчаянно сражались за право владеть миром и, значит, за полное уничтожение врага. Последнее, впрочем, скорее всего, относилось только к людям. В дошедшем предании вроде бы содержался намек на то, что нелюди не ставили перед собой цели поголовного истребления рода людского. Но, как заметил по этому поводу Иннокентий Мальца, рабство хуже смерти и позорнее поражения. В любом случае, со временем идея борьбы за выживание получила воплощение в теме борьбы Добра со Злом, Сил Света и Сил Тьмы, и соответственно сюжет Последней Битвы был широко востребован. Однако отсутствие сколько-нибудь достоверных данных о том, где и когда произошло последнее решительное сражение двух армий, как выглядели нелюди и как были одеты и вооружены люди, привело к тому, что люди на картинах соответствовали представлениям художников об историческом прошлом, а нелюди всегда изображались монстрами и чудовищами. Карлу это всегда казалось слишком упрощенным решением темы, и упражняться в беспочвенных фантазиях ему было скучно.

Однако Вастион смог его удивить. Во-первых, он изобразил ночное сражение, создав два соперничающих световых центра: полную луну, освещающую поле боя из правого верхнего угла фрески желтовато-серебряным призрачным светом, и факел красно-желтого пламени, взметнувшегося над горящим деревом, расположенным на заднем плане в центре. Во-вторых, он сместил композиционный центр росписи в левый нижний угол, где стоял вождь людей и первый царь Даниил, что породило эффект пространственного конфликта тьмы и света. Тьма буквально нависала над относительно хорошо освещенными людьми, а игра света на их лицах и фигурах доводила драматизм противостояния до кульминации. И, наконец, Бастион, изумительно тонко сыграв на световых контрастах, окутал нелюдей покровом мрака, лишив каких-либо реалистичных черт. Сюжет от этого только выиграл, а сила эмоционального воздействия возросла.

Рассматривать эту фреску можно было долго, но вскоре Карла прервали, сообщив, что Великий Мастер готов его принять.

Как жаль, что увидеть все это теперь могу один лишь я, подумал Карл вставая. Да и я, будь на то моя воля, еще посидел бы тут и посмотрел.

Однако сетовать было бесполезно, ведь он пришел сюда за другим. И уже через несколько минут Карл входил в просторный кабинет, обшитый панелями орехового дерева, где его ждал Игнатий Кузнец. Великий Мастер сидел в кресле у горящего камина и смотрел на Карла тяжелым взглядом исподлобья. Было очевидно, что визитом Карла он недоволен, однако кресло для гостя было приготовлено.

– Значит, мне придется скрестись в твою дверь? – спросил Игнатий вместо приветствия.

– Как знать, – усмехнулся Карл, проходя ко второму креслу. – Кто может знать, что с ним случится завтра?

– Угрожаешь? – Старик явно был зол и… напуган? Похоже, что так, решил Карл и сел напротив Великого Мастера.

– Предупреждаю, – объяснил он. – Или у меня есть повод тебе угрожать?

– У тебя нет повода, – буркнул Игнатий и откинулся на спинку кресла. – Чего ты хочешь?

– Задать несколько вопросов, – снова усмехнулся Карл. – И дать несколько ответов.

– Спрашивай, – устало разрешил Игнатий, по-прежнему не обращавший внимания на то, что Карл обращается к нему на «ты».

– Кому нужен мой меч? – спросил Карл.

– А сколько они тебе предложили? – поинтересовался Игнатий. – И кто к тебе приходил?

– Ко мне приходил нотариус Павел Гримм, – объяснил Карл. – Последняя цена – пока я не закрыл перед ним дверь, – четыре тысячи королевских марок.

– Сколько времени он торговался? – Казалось, Игнатий ожил. Тема его неожиданно заинтересовала.

– Минут десять, я думаю, – пожал плечами Карл.

– Значит, никак не менее десяти тысяч, – кивнул старик. – Они готовы были заплатить большие деньги…

– И кто бы это мог быть? – вернулся к своему вопросу Карл.

– Эфраим или Даниил, – твердо ответил Игнатий.

– Кто они такие? – Карл этих имен еще не слышал.

– Эфраим – сенешаль князя, – объяснил Игнатий. – Но это не князь, а он сам, если, конечно, это он. Эфраим Гордец уже давно играет в собственные игры.

– Гордец? – переспросил Карл. – Ты назвал его Гордецом, почему?

– Потому что раньше его звали Горец, но уже лет десять, как никто его Горцем не зовет. Все называют Гордецом. – Старик был удивлен вниманием Карла к такой, в сущности, незначительной детали, как прозвище незнакомого Карлу человека.

– А как полагаешь, Игнатий, – Карла Эфраим Гордец действительно заинтересовал, и на то имелись веские причины, – как может звучать сокращение от имени Эфраим?

– Не знаю, – пожал плечами Великий Мастер. – Наверное, Эфи или Эф.

– Вот и я тоже думаю, что Эф, – кивнул Карл. – Ну да пусть себе откликается хоть на свист. Кто второй?

– Даниил, – сказал Игнатий. – Филолог.

– Спасибо, – сдержанно поклонился Карл. – Тогда второй вопрос. Кто стоит за плечом Анны?