Читаем без скачивания Крошка Черити - Джорджетт Хейер

– Естественно, я так и сделаю, – сказала леди Силвердейл; – Уж в этом ты можешь быть уверена.

Генриетта не почувствовала особой уверенности, но промолчала, зная по опыту, что ничто не может надежней побудить леди Силвердейл к необдуманному поступку, чем настойчивый совет воздержаться от него. По размышлении она решила, что должна была давно догадаться о намерениях своей матушки. Она видела, что с каждым днем Черри все больше завоевывает расположение леди Силвердейл, и несколько раз слышала, как та говорит, что не может себе представить, как она жила раньше «без нашего милого солнечного зайчика». Ничего удивительного в этом не было: Черри всегда была готова услужить своей доброй покровительнице; она с удовольствием бегала с поручениями, терпеливо распутывала шелковые нитки для вышивания, сопровождала леди Силвердейл на утомительно-медленных прогулках вокруг дома, вместе с ней каталась в ландо, читала ей вслух и с неподдельным удовольствием выслушивала старые анекдоты. Большая часть этих обязанностей прежде ложилась на Генриетту, и, хотя она выполняла свой долг честно, это было отчаянно скучно, особенно если приходилось в очередной раз выслушивать одни и те же истории или читать вслух любовные романы, к которым леди Силвердейл питала настоящую страсть. Но через три дня после появления Черри в Инглхерсте Генриетта немного простудилась и из-за сухости в горле не смогла читать вслух; она попросила Черри временно взять на себя эту обязанность, извинившись, что навязывает ей такое скучное занятие. Но Черри сказала, что ей оно не кажется скучным, и самое удивительное – это было правдой! Точнее, Генриетта удивлялась только поначалу, пока не поняла, что литературные вкусы Черри и леди Силвердейл полностью совпадают. У мисс Флетчинг читать романы запрещалось, и теперь Черри была полностью захвачена перипетиями чужой жизни – она сочувствовала героине, обожала героя, возмущалась злодеем и вместе с леди Силвердейл пыталась отгадать, чем все закончится. Таким же захватывающим для нее стал журнал «Зеркало моды», который выписывала леди Силвердейл. Она готова была изучать его с тем же вниманием и так же долго, как пожилая дама.

Приходилось признать, что, несмотря на все неоспоримые достоинства – хорошенькое личико, подкупающие манеры, мягкий характер, – Черри отличало плачевное отсутствие интеллекта. Генриетта с сожалением думала, что с возрастом Черри потеряет обаяние непосредственности и станет просто глупа, как леди Силвердейл (хотя, конечно, не так ленива), и страшно скучна для мужчины незаурядного ума. Она интересовалась исключительно домоводством и всякими мелочами. Для Генриетты она была не более интересным собеседником, чем маленький ребенок. Зато она восхитительно дополняла леди Силвердейл, как, возможно, и любую другую старую глупую женщину. Но что это за перспектива для впечатлительной девочки, мечтающей до слез быть любимой! Генриетта с сожалением думала, что, если Неттлкумб откажется позаботиться о Черри, другого решения не будет. Затея леди Силвердейл оставить Черри в Инглхерсте серьезно тревожила Генриетту. Глупо было бы надеяться, что леди Силвердейл всегда будет заботиться о Черри. В любой момент она могла проникнуться к бедной девочке неприязнью. И даже если этого не случится, весной, когда вся семья переберется в Лондон, как обычно, леди Силвердейл ринется в водоворот светской жизни и не будет испытывать ни малейшей потребности ни в какой другой наперснице, кроме портнихи. В Лондоне за Черри неизбежно закрепится репутация вечной Лишней Дамы, грозы любой хозяйки приема, и она сможет считать себя счастливой, если из-за внезапной болезни какой-нибудь из приглашенных дам ее светлость пожелает заполнить мисс Стин вакансию на своем званом вечере. Предположение, что в леди Силвердейл проснется брачный инстинкт и она позаботится о том, чтобы подобрать Черри подходящего мужа, выходило за грань допустимого. Этот инстинкт был сосредоточен целиком на судьбе дочери, чье затянувшееся девичество было единственным изъяном в беззаботном существовании миледи. Через год-два она, без сомнений, начнет присматривать подходящую невесту для Чарли, но для устройства судьбы Черри у миледи никогда не найдется времени.

Мысль о брате заставила Генриетту задуматься о другой угрозе. Леди Силвердейл, конечно, не приходило в голову, что Чарли, вынужденно задержавшийся в Инглхерсте, от скуки попытается флиртовать с Черри. Но Генриетта не питала никаких иллюзий на его счет. Она заметила, что Чарли начал посматривать на Черри гораздо благосклонней, чем при первой встрече; он больше не говорил с ней снисходительным тоном и по меньшей мере двум утренним посетителям леди Силвердейл рассказывал о «трогательной малютке», любимице матери. Генриетта ни минуты не думала, что у него на уме что-то серьезное; скорее, ей казалось, что приветливость и любезность Черри он ошибочно истолковал как авансы с ее стороны. Вначале Черри сильно робела в его обществе, но, когда они познакомились получше, она освоилась и стала вести себя с ним непринужденно, как со старшим братом. Она охотно болтала с ним, играла в криббедж, триктрак и шашки и даже в такую детскую игру, как лапки-тяпки, причем большая ловкость Чарли уравновешивалась тем, что ему приходилось обходиться без правой руки. Она развлекала Чарли, жалея больного и стараясь помочь его матери и сестре, но при этом и сама развлекалась от души, хотя и не было похоже, чтобы он хоть сколько-нибудь ей нравился. Это тоже огорчало Генриетту. И не потому, что она желала Черри пасть жертвой чар своего братца; безразличие, с которым Черри относилась ко всем знакомым молодым людям, и неумение поддержать разговор не позволяли надеяться на ее успех в обществе. Она вела себя естественно и непринужденно только с мужчинами, которые годились ей в отцы или по крайней мере были старше настолько, что их нельзя было считать возможными претендентами на ее руку. Ей определенно нравился Десфорд – он тоже был старше на десять лет, а по жизненному опыту – и на все двадцать, и Генриетта считала (и надеялась), что Черри видит в нем только великодушного покровителя. Кэри Нетеркотту и сэру Джеймсу Рэдклиффу также удалось завоевать ее расположение, но и этим славным джентльменам было за тридцать, и именно по этой причине Черри не замыкалась в себе, как устрица, и весело щебетала в их обществе, если они приезжали в Инглхерст. Однажды, когда мистера Нетеркотта посадили рядом с ней за обедом, она пересказала этому джентльмену содержание восхитительного романа, который читала леди Силвердейл. Генриетта краем уха слышала этот пересказ, в душе восхищаясь добротой молодого человека, который с заинтересованным терпением слушал длинную запутанную историю.

Что же касалось Чарли, Генриетта не сомневалась, что, если какая-нибудь зрелая красотка окажется в поле его зрения, Черри будет моментально забыта. К несчастью, по соседству не водилось зрелых красоток, а немногие незамужние молодые дамы не подходили под это определение. Никто из его закадычных приятелей не жил в Хертфордшире, к тому же все они пострадали в Брайтоне вместе с Чарли и отправились в родительские дома, расположенные в отдаленных частях страны, зализывать раны, нанесенные их телам и бумажникам разгульной жизнью. Леди Силвердейл часто сетовала, что никто из друзей Чарли не живет на дистанции верховой прогулки от Инглхерста, чтобы приехать развлечь больного. Однажды она зашла так далеко, что даже предложила ему пригласить кого-нибудь из приятелей на недельку-другую. Чарли с негодованием отверг это предложение, заявив, что никто из его друзей не пожелает на две недели похоронить себя в такой глуши, где нечем заняться с утра до вечера, кроме виста со ставками по полгинеи. Закончив эту речь, он встретился взглядом с сестрой, оторвавшейся от книги и пристально, с удивлением смотревшей на него. Он покраснел и извинился перед матерью:

– Я не хотел грубить, мэм, но надо же понимать, каково мне!.. Ну как можно приглашать гостей, когда я не могу ни ездить верхом, ни играть в бильярд, ни… ну, ничего не могу!

Леди Силвердейл признала убедительность этого аргумента; но, так как она высказывала свое согласие на протяжении двадцати минут, нельзя было строго судить Чарли, с трудом поднявшегося с дивана и поковылявшего прочь из библиотеки.

Генриетта жалела брата, но при этом подозревала, что его ужасный вид при появлении в Инглхерсте и затянувшееся выздоровление объяснялись не столько серьезностью увечий, сколько беспорядочной жизнью в компании таких же юных повес, губительно действовавшей на его здоровье. Ее подозрения подтвердил их сосед, самый влиятельный землевладелец окрути:

– Это просто удача, что юный шалопай получил такую встряску! Может, она пойдет ему на пользу!

Сэр Джон был опекуном Чарли и знал и сестру, и брата с рождения, поэтому не видел нужды смягчать свои слова. Он сказал также, что все, что нужно Чарли, – это как следует отлежаться.