Читаем без скачивания Венера Челлини - Наталья Солнцева

– Слепого? – Ева отрицательно покачала головой. – Хотя… Нет, не знаю.

– Денис Аркадьевич был хозяином собачьего клуба, в котором разводили и дрессировали самых разных псов. Может быть, он обучал собак-поводырей для слепых?

– Может, но мне об этом ничего не известно. Я узнала о клубе только после смерти Дениса. Да и цены на щенков и за услуги такие баснословные, что вряд ли инвалиды могут себе позволить приобрести и воспитать в клубе собаку. Я слышала от Олега, что школа по подготовке собак-проводников для слепых была в подмосковной Купавне. Но там собак, кажется, выдавали бесплатно. А сейчас… даже не знаю… Все вокруг изменилось, и это, возможно, тоже.

– А почему Олег говорил об этом? О школе для собак?

Ева задумалась, вспоминая.

– Не знаю… Просто зашел разговор, случайно. Мы скоро поедем?

Ей надоело сидеть в машине. Солнце сильно припекало, и в салоне стояла жара. Открытые окна не добавляли прохлады. Воздух над городом неподвижно застыл, горячий, пахнущий асфальтом, нагретым камнем, испарениями мокрой земли. Длинная вереница машин растянулась на целый квартал, и неизвестно было, когда они смогут тронуться с места.

Славка обдумывал сказанное Евой. Его резануло то, как она назвала Матвеева: Денис, – невольно раскрывая этим характер их отношений.

«Почему меня это волнует? – думал Смирнов. – Какое мне дело до этой растерянной красивой женщины, чужой жены и чужой любовницы? Что мне до того, как и кого она называет? Любит ли она своего мужа? Что связывало ее с убитым?»

Перед ним возникло бледное, красивое лицо мертвого мужчины, которое не портила даже выступившая синева. Краски смерти легли на него естественно, как почти все естественно в красивых людях.

«Черт! Мужик был то, что надо, этот Матвеев! – с неожиданно вспыхнувшей досадой подумал Славка. – Неудивительно, что такая женщина, как Ева, увлеклась им. Но как на все это смотрел ее жутковатый супруг? Знал он или не знал?»

Этот вопрос серьезно завладел его вниманием. Почему-то Олег Рязанцев казался ему опасным. Было в нем что-то такое… хищное, скрытое, отлично замаскированное ровным поведением, отсутствием бурных эмоций. Рязанцева выдавали глаза – холодные, с недобрым блеском в глубине, беспощадные. Такой, если вынесет приговор, обязательно приведет его в исполнение. И ничто ему не помешает. Он, наверное, принадлежал к той породе людей, которые решили, что они одни знают меру хорошего и плохого.

«Однако, – подумал Смирнов, – отношения Рязанцева и Евы должны меня волновать меньше всего. Мне нужны дневники. А я пока не особенно преуспел в их поисках. Искать в доме? Но там уже все обшарено, простукано, перебрано, все уголки осмотрены, все сейфы вскрыты, все потайные ящички вытряхнуты. Вряд ли я смогу сделать что-то большее!»

Машины впереди медленно тронулись, и Ева радостно сообщила Всеславу:

– Мы можем ехать!

В открытые окна потянуло сквознячком.

– Как хорошо! – сказала Ева. – Только мне есть хочется.

– Я знаю одно место, где готовят отличное жаркое, – ответил Смирнов, который только после слов Евы ощутил, что он тоже проголодался.

В небольшом ресторанчике на окраине Москвы в это время суток было немноголюдно.

– Вам здесь нравится? – спросил Славка, приглашая Еву за угловой, скрытый за ширмами столик.

Ева огляделась. Ресторанчик назывался «Стрелец» и полностью отвечал этому названию. Имелся в виду не знак Зодиака, а стрелецкое войско. На беленых стенах кое-где была роспись в духе русского лубка, горели старинные светильники. Небольшое пространство с низким потолком было все перегорожено ширмами с изображением сцен Азовских походов Петра I, в которых принимали участие московские стрельцы. Напротив столика, выбранного Смирновым, висел овальный портрет царевны Софьи. У нее было румяное, простое круглое лицо и большие темные глаза с густыми бровями.

– Вы гораздо красивее, Ева! – сказал Всеслав, указывая своей спутнице на царский портрет.

Ева смущенно улыбнулась. В словах Смирнова была искренность, совершенно несвойственная Олегу. Да и Денис скорее изображал искренность, которая у него всегда была несколько наигранной.

Официант в длинной красной рубахе, подпоясанной плетеным пояском, принес им уху из стерляди, блины стопкой на глиняном блюде, крупно нарезанные соленые грузди и дымящееся жаркое. Славка еще заказал белого вина для Евы.

Они ели с таким аппетитом, что обоим стало смешно. В маленькое окошко, застекленное зелеными, красными и лиловыми стеклами, светило солнце. Пахло жареной рыбой, приправами, пирогами и квасом.

Смирнов обдумывал за едой свои дальнейшие действия. Он рассказал Еве все, как договаривались. Они так и не приблизились к тому, где следует искать «записки» Матвеева. Оставался слепой. Он мог что-то знать! Теперь, когда его хозяин мертв, нет смысла хранить ему преданность. Славка был согласен с Громовым, что слепой может прийти в клуб. Вполне вероятно, его там знают. Должен же он поинтересоваться судьбой Матвеева, который внезапно оборвал свою связь с ним?

– Ева, а как ведет себя Олег? – спросил Смирнов, сам удивляясь своей настырности.

– Олег? – она пожала плечами. – Как обычно! А почему вы спрашиваете?

– Если бы я сам это знал! Интуиция, наверное… Вы извините за откровенность, но мне ваш супруг совсем не нравится.

– Почему?

– Потому, что мне нравитесь вы!

Ева протестующе покачала головой. Внезапно она покраснела и закрыла лицо руками.

– Не говорите так, – с трудом выдавила она. – Я чувствую себя… гулящей девкой, дрянью! – она заплакала. – Вы ничего не знаете… У нас с Денисом… Аркадьевичем была… связь…

Ева совершенно не собиралась откровенничать с кем бы то ни было, а тем более с посторонним мужчиной, которого она и знала-то всего ничего. Но то накопившееся в ней, чему она столько времени не давала выхода, вдруг прорвалось и хлынуло наружу, бурно, смывая все преграды… Она чувствовала, что может сказать этому человеку все, что угодно, все, что ее мучило последние несколько месяцев, что не давало ей спать ночами, а днем жить так же спокойно и свободно, как она жила раньше. Когда Ева не знала ни Олега, ни Дениса, когда она была молода и беззаботна, не отягощена обещаниями, ложью и долгом, жаждой любви и страсти – жизнь была светлой, как летнее утро, умытое душистым дождем…

А что теперь? Муки совести, бессонница, страх, стыд, разочарование, порочные желания, от которых она хотела и не могла избавиться… вот во что превратилась ее жизнь! Она мечтала о рае! Существует ли он где-нибудь, этот вожделенный рай?

Слава молча слушал исповедь Евы, вперемежку со слезами и вздохами. Он достал из кармана пиджака большой носовой платок и дал ей. Потом налил холодного вина. В нем происходила странная метаморфоза: из бесстрастного сыщика, умного, слегка циничного и равнодушного к дамам человека он превращался во влюбленного мужчину. Со всеми атрибутами этой роли – жалостью, покорностью, желанием угодить, утешить, принести себя в жертву и, наконец, с готовностью встать между любимой женщиной и этим миром, который наносит ей раны, окружить ее своей заботой, оградить, защитить… Но разве может один человек заменить собою весь мир?

– Вы вовсе не дрянь, Ева, – горячо возразил Славка, и по тому взгляду, каким она сверкнула на него, вытирая нос его огромным платком, понял, что сморозил что-то не то… Но он уже не мог остановиться: – Вы прекрасная, чудная женщина! Нежная, милая… У вас ранимая, тонкая душа. Все, что происходило с вами… – происходило потому, что вас никто не любил. С вами играли! И ваш «идеальный» супруг, и ваш «идеальный» любовник играли с вами, с той лишь разницей, что один из них гораздо талантливее и изобретательнее другого! Вы были для них игрушкой – красивой живой игрушкой, которая умеет плакать, смеяться, разговаривать, отдаваться в постели… Но есть вещи, которыми не играют!..

Славка долго и терпеливо утешал Еву, возвращая ей самоуважение и достоинство, от которых она сама уже готова была отказаться. Она перестала плакать, и он отвез женщину к подруге, у которой она решила побыть до вечера, успокоиться, выпить кофе, привести себя в порядок.

«Идеальная» жена должна быть на высоте, особенно вечером, когда придет с работы голодный и уставший супруг.

А Смирнов, все еще занятый мыслями о Еве, поехал к собачьему клубу. Он припарковал машину в тени огромных старых тополей за оградой и приступил к наблюдению.

По горячим тротуарам прыгали воробьи, вспархивая на высокий забор каждый раз, когда мимо них проходили люди. Сильно пахло нагретой листвой и городской пылью. Ничего не происходило. За полчаса в калитку вошел один-единственный посетитель, хорошо одетый пожилой мужчина с солидным брюшком, явно не похожий на слепого. Славка едва не заснул: его разморило после обильного, вкусного обеда, после разговора с Евой, ее слез, после всех мыслей, хороводом кружившихся в его уме…