Читаем без скачивания Мастер - Дмитрий Шидловский

Тогда это Басова ничуть не волновало. Он вообще отстранился ото всех политических дел и занимался только школой. Но когда через три недели после убийства князя на посольский двор прибыли новые постояльцы, и у него по коже пробежал морозец.

Конная полусотня облаченных во все черное опричников под командованием нового посланника — тоже опричника, удивляя жителей отрезанными собачьими головами и метлами, притороченными к седлам, прогарцевала через весь город к посольскому двору. Несколько дней спустя прежний обитатель представительства отправился назад, в Москву, а новое посольство осталось.

Теперь петербуржцы с недоверием поглядывали на опричников, часто появлявшихся на улицах. Глава посольства ежедневно приезжал в княжеский дворец и подолгу пропадал у регента. Постепенно штат представительства стал расширяться. Неделю назад в сопровождении еще десятка опричников прибыли еще трое из «ведомства» Малюты Скуратова. Все они также стали целыми днями пропадать во дворце — каждый при «своем» опекаемом чиновнике, каждый с двумя охранниками. Один постоянно болтался в приемной первого министра; второй — в кабинете верховного судьи; третий состоял при министре двора. Их статус не был никак обозначен, но все понимали, что по сути дела эти люди — главные советники при высших государственных сановниках. По всей вероятности, одного из них и заколол Федор. Что убитый был тем, кому мальчик поклялся отомстить, Басову стало ясно сразу. Он сторонился политики, но что московиты играют важную роль при регенте и просто так их убийство прощено не будет, понимал прекрасно.

Не добавляло оптимизма также известие, слышанное дня два назад: регент решил открыть такие же представительства московского царя во Пскове, в Новгороде и в Таллине. Тогда Басову пришло на ум, что это уже далеко не просто представительства — скорее новая государственная система, дублирующая старую. Очевидно, граф Тихвинский решил заменить ею прежний чиновничий аппарат, не вызывавший у него доверия. Впрочем, подобные игры всегда плохо заканчиваются для самого игрока… Подумав так, Басов выкинул все это из головы, погрузившись в дела школы.

Теперь пришла пора вспомнить. На дуэли между дворянами и при великом князе, и уже при регенте всегда смотрели сквозь пальцы. Это плюс. Но убитый — член посольства, которое все больше напоминало новую структуру власти. Это минус. С рук парню дуэль не сойдет, понятно. Но можно уговорить выслать его в действующую армию, в Латвию. Она как раз сейчас должна уйти на зимние квартиры. А до весны, глядишь, и получится вытащить его снова в Петербург…

Придя к этому решению, Басов стал готовиться к поездке в замок. Хуже всего, что вопрос придется решать через чиновников. Намучившись в хождениях по присутственным местам еще в своем мире, Басов не питал никаких иллюзий насчет чиновников местных — эти даже простейшую проблему способны в сложнейший узел заплести. В гордиев узел. И расплести его официальными путями вряд ли удастся. Ничего, Александр Македонский раз и навсегда показал, как с такими узелками поступать.[9]

Войдя в кабинет, Басов достал из тайника увесистый кошель и, подумав, пополнил его ассигнациями. Спрятал все это хозяйство за пазуху, после чего долго и тщательно точил шашку. Через полчаса он оседлал коня, сказал дворецкому, что направляется на аудиенцию к первому министру, после чего задержится на тренировку с княжичем, и выехал в замок.

— А, господин Басов, на ловца и зверь бежит, — расцвел в улыбке первый министр, когда дверь за Басовым закрылась.

Граф Турашев, новый первый министр и один из ближайших сподвижников регента, был облачен в русский кафтан и носил окладистую — по московской моде — бороду. Впрочем, сейчас эта мода стремительно распространялась на весь Петербургский двор.

— Что это вы меня в звери записали? — поднял брови Басов.

— Не обижайтесь, — улыбнулся Турашев. — Просто мне нужно с вами поговорить.

— Вот как? Я весь внимание.

Он прикинул, что если у первого министра к нему какая-то просьба, то ее стоит попытаться увязать с освобождением Федора, что может сильно облегчить дело.

— Я вновь уполномочен передать вам предложение князя о службе.

— В каком качестве? — осведомился Басов.

— Позвольте начать с предыстории. Как вам известно, двести лет назад в этих землях правил немецкий Ингрийский рыцарский орден. Стараниями наших предков он прекратил существование. Но, увы, многие немцы остались в этих землях и даже продолжают участвовать в управлении государством. Мы с регентом считаем, что это ошибка. Северороссия должна жить под сенью православного креста и управляться исключительно выходцами из русских дворянских домов. Задача непростая и решить ее в один день невозможно. Поэтому наш сиятельный регент принял решение о создании особой организации. При всей нелюбви к иноземцам, нельзя не признать, что в орденской системе правления нет ничего худого. Более того, она очень хороша для приведения к покорности подданных и искоренения измены. Царь Иван успешно осуществил ее, введя в своих землях опричнину, — и, заметьте, результат превосходит самые смелые ожидания. Так вот, те, кто будет принят в задуманный нами орден, могут занимать любые должности; могут быть посланы куда угодно и с каким угодно поручением нашего обожаемого правителя. Они не будут принадлежать себе. Но зато войдут в высшее сословие Северороссии. Самый высокий дворянский титул побледнеет перед членством в нашем ордене. Войти в него — большая честь, которую мне и поручено вам предложить. Вы заслужили всеобщее уважение — своим неподражаемым воинским искусством, прямотой, честью и отказом от участия в любых интригах. Позиция, достойная дворянина. Но пришло время выбирать, с кем вы. Вскоре мы четко определим, кто с нами, а кто против нас. Середины не будет, и траур придет в дома наших врагов.

Министр замолчал и уставился на собеседника. Басов откашлялся.

— Думаю, вы понимаете, господин министр, что ваше предложение настолько серьезно, что я не могу дать немедленного ответа. Я хотел бы обдумать его, — неспешно произнес он.

— Обдумайте, — спокойно произнес Турашев. — И учтите вот еще что. Я был сегодня у посланника царя Ивана при дворе регента. Они требует вашей выдачи. Чем-то вы насолили московскому царю еще до прихода в Петербург. Поймите меня правильно: мы союзники, и если регент сочтет обвинения москвитян против вас обоснованными, не можем не выдать вас. Но если вы вступите в опричнину регента, все старые долги будут оплачены, а грехи прощены. Вы станете новым человеком и обретете высокое покровительство до конца своих дней, — если, конечно, не предадите нас. Тогда вас будет ждать неотвратимая, суровая кара.

— Кстати, о московском посланнике, — словно вспомнив о чем-то малозначительном, произнес Басов, делая вид, будто не понял высказанной первым министром угрозы. — Один из моих учеников по неосторожности убил на дуэли его человека…

— Знаю, — лицо министра вдруг стало жестким, будто вырезанным из глыбы гранита. — Этот Колычев, повинный, помимо прочего, в измене своему царю, скрывался в вашем доме. И это еще одно обвинение, которое выдвигают против вас московиты. Я попросил бы вас забыть об этом деле.

— Это мальчик. Вспыльчивый, как и подобает юности, — произнес Басов. — Не знаю, в чем виноват его отец, но, думаю, сам Федор по малолетству изменником быть не мог. Что касается дуэли, то речь идет о сведении личных счетов за обиды, нанесенные семье…

— Господин Басов, — холодно прервал министр, — да будет вам известно, что поводом для моей сегодняшней встречи с московским посланником была передача изменника и убийцы Федора Колычева на суд и расправу царю Ивану. В настоящее время он содержится на дворе царского посланника, а завтра будет в цепях отправлен в Москву. Судьба его решена, и никто не в силах ее изменить. Вам же я очень советую позаботиться о собственном будущем. Ступайте. Завтра я жду вас в это же время — с ответом. И да будет вам известно, что с этого времени попытка покинуть Петербург без моего ведома будет расценена как государственная измена.

— Благодарю вас, — Басов спокойно поднялся и вышел.

Он остановился у длинного коридора, ведущего в покои княжича, погладил эфес шашки, щелкнул языком и тихо, почти про себя произнес:

— Все, довели. Не сердите бога, пока он безразличен, сострадания на всех у него может и не хватить.

И, звякнув шпорами, заспешил вниз, к выходу из замка.

Глава 35

НЕ СЕРДИТЕ БОГА

Первым делом Басов отправился в оружейную лавку. Торговец встретил его, как лучшего друга:

— А, господин Басов! Что сегодня? Новые учебные рапиры? Или решили приобрести что посерьезнее?

— По дороге заехал, — небрежно бросил фехтовальщик. — Покажи-ка мне, дружок, тот дамасский клинок.