Читаем без скачивания Сахар на дне (СИ) - Малиновская Маша

Чёрт! Так же и на обочину вылететь можно. Но если сейчас хотя бы не прикоснусь — с ума сойду. Кладу ей руку на колено, слежу за реакцией. Яна на момент опускает глаза, а потом напрягается.

— Куда мы едем? — спрашивает, когда я сворачиваю в свой район. — Мой дом в другой стороне.

— Я в курсе. Мы едем ко мне.

— Лёш…

Я сильнее сжимаю её бедро, веду рукой вверх. Яна замирает, переводит взгляд на меня. В глазах сомнение и страх. Всё ещё обижается.

— Не бойся меня, Яна. Я тебя не съем. Мы просто ляжем спать.

Сначала её глаза округляются, а влажные губы размыкаются.

— Обещаешь? — спрашивает с недоверием.

— Обещаю.

Блядь. Вот это я встрял. Хочу же её до онемения в пальцах, но девчонка должна научиться мне доверять. Хоть немного.

— Правда?

— Ещё раз переспросишь, и обещание отменяется.

Пожалуйста, переспроси! Но она молчит, поджимает губы и недоверчиво смотрит.

— Я тебя не трону, — а потом делаю контрольный в голову самому себе. — Даже если попросишь.

Я ж грёбанный джентльмен: обещал её мамаше. Но если действительно, то хватит с неё пока. Сегодня в ванной было слишком для неё. Для Янки это только второй раз, ей было больно — я почувствовал, даже немного закровило. Я же не животное. Даже не притронусь, иначе не смогу остановиться: либо нагну, либо на колени поставлю. Для первого пока хватит, а для второго — слишком рано, да вообще, это только по её желанию.

Яна кладёт свою маленькую прохладную ладошку на мою, что на её ноге, и так мы в молчании едем до моего дома. В лифте поднимаемся за руки, но друг на друга не смотрим. Ебануться, Шевцов, а ты романтик!

Но весь этот флер тает как предрассветная дымка, когда около двери в квартиру мы видим Кристину из 11-В. Она сидит на сумочке на полу и размазывает сопли и тушь по лицу. Ревёт. Что ещё за хуйня?

37

Лекс.

Рука Яны вздрагивает в моей, когда она видит нежданную гостью, но я крепко сжимаю её тонкие пальцы, чтобы даже мысли не допустить о побеге.

Увидев нас, Кристина перестает всхлипывать и поднимается, пошатнувшись на высоких каблуках. Бухая в стельку. С ненавистью смотрит на Янку, а потом концентрирует взгляд на мне. Губы вздрагивают, и она слизывает свои окрашенные в косметику сопли. Меня аж дрожь пробирает от отвращения.

— Что ты здесь забыла, Кристина? — спрашиваю спокойно, не выпуская руки Яны.

— Лекс, — всхлипывает она. — я… я помню условия, но не… не могу…

— Не можешь что?

— Без тебя!

Ёб твою мать. Приплыли. Сучка совсем попутала.

Я кожей чувствую, как напрягается Фомина. Хочется затолкать Яну в квартиру и объяснить Кристине, что ей приходить не стоило, но тут происходит то, чего я абсолютно не ожидал.

— Ты с ней спал? — твердо спрашивает Яна, все-таки высвободив руку и посмотрев мне в глаза прямо.

Пиздец. Врать я не стану. Да и с чего бы?

— Да.

— Предохранялся?

— Естественно.

— Значит, — моя бестолочь поворачивается к зареванной Кристине, — вы не могли заразить друг друга инфекциями, и ты не беременна. Так что, тебе пора.

Наверное, моя челюсть могла бы пробить пол, потому что я охуел настолько, что и сказать-то ничего не смог. Но то, что происходит дальше, шокирует ещё больше.

— Не ходи с ним, дура, — шипит Кристина, хватая Янку за рукав. — Он тебя попользует и вышвырнет. Причинит боль физическую и моральную. Но самое страшное, что потом ты проглотишь свою гордость и снова приползешь.

Кристина дёргает рукав на себя, а Фомина реагирует быстро: выворачивает руку, а второй резко бьёт Кристину в плечо. Скорее даже толкает, чем бьёт. Хочу вмешаться, но вдруг торможу себя. Яна должна почувствовать, что может и сама. Что у неё тоже есть зубы. Вмешаюсь, если ситуация выйдет из-под контроля.

От толчка Кристина отшатывается, едва ли не сворачивая ноги на своих каблуках, смотрит ошалело на Янку. А та начинает дрожать. Наверное, сама в шоке.

— Кристина, давай уже прекращать этот цирк, — всё же решаю вмешаться. — Тебе и правда пора. А если ещё раз вздумаешь сюда заявиться, то уже я тебе объясню, почему это плохая идея.

Можно начинать гордиться самим собой. Я просто верх сдержанности и учтивости.

— Да пошёл ты, Лекс, — Кристина вытирает тыльной стороной ладони нос и подбирает с пола сумочку. — Ты и твоя сучка просто созданы друг для друга, так что развлекайтесь. Только не звони мне, когда твоя сестрёнка в очередной раз осознает, что ты за дерьмо.

Пусть идёт. Хрен с ней — дурой.

Яна.

Алексей открывает двери и жестом приглашает войти в квартиру. Я переступаю порог на ватных ногах. Руки дрожат. То, что произошло, то, как я себя повела — просто ужасно. Всё вышло как-то само собой. Я среагировала, не задумываясь.

— Яна, проходи.

Смаргиваю ступор. Оказывается, я застыла у порога, погрузившись в свои мысли. Снимаю ботинки, Лёша стаскивает с меня пальто, снимает свою одежду.

Что я тут делаю? Зачем приехала?

— Мне нужно в душ, — Шевцов подходит совсем близко и смотрит в глаза. — Обещаешь не сбежать? Или мне забрать ключ?

Не могу понять, что сейчас плещется в его глазах. Шутит или говорит серьёзно? Тьма во взгляде клубится, не давая разгадать её.

— Я не сбегу.

Шевцов уходит, а я не знаю, куда себя деть. Что мы будем делать? Он обещал, что не тронет меня, но сдержит ли обещание? И хочу ли я, чтобы сдержал? Я всё ещё зла за эту неделю молчания, за то, что он сотворил со мной в ванной.

Иду в зону кухни, чтобы чем-то занять себя. Ставлю чайник на плиту, достаю из холодильника батон и сыр. На юбилее отчима было столько еды, но я вдруг проголодалась.

— И мне сделай.

Вздрагиваю от неожиданности. Я не заметила, когда прекратился шум воды, и уж точно не слышала, как Алексей подошёл ко мне.

— Я как-то просила не делать так больше, — выравниваю дыхание.

— Извини, привычка.

Шевцов усаживается на барный стул и наблюдает, как я укладываю сыр и посыпаю бутерброды зеленью. Ничего сложного в этом нехитром блюде нет, но упасть в грязь лицом мне не хочется. Алексей готовит вкусно, так что выглядеть неумехой было бы неприятно.

Ставлю тарелки и кружки на стол. Алексей внимательно наблюдает за мной, молчит. Он стал моим первым мужчиной, а я до сих пор смущаюсь рассматривать его тело. Влажные, наспех протёртые волосы беспорядочно торчат, придавая образу в приглушённом свете точечных ламп какой-то демонизм. Алексей после душа надел только домашние брюки, и я почему-то бесконечно долго смотрю на его босые ступни. Поднимаю глаза на сеть татуировок. Какая-то абстракция, напоминающая ползущие ветви от запястий и до самой шеи по правой руке, какой-то орнамент, подобный перьям крыла на левом предплечье, а выше уже знакомый чёрный дракон. На груди надпись на латыни «Intra in tenebras». Я знаю, что это значит. Тьма внутри.

Как заворожённая подхожу ближе и протягиваю руку. Кажется, будто буквы горят огнём, а я, как глупый мотылёк, лечу, не понимая, что погибну, едва прикоснувшись.

— Это неправда, — тихо шепчу, прикасаясь кончиками пальцев.

— Я сделал её давно. Больше пяти лет прошло, — Шевцов следит взглядом за моей рукой, обводящей по прохладной коже буквы. — И это правда, ты и сама знаешь.

— Что дальше, Лёша? — вопрос звучит приговором в тишине.

— Спрашивай конкретнее, Снежинка.

Это прозвище однозначно мне нравится больше. Но ситуацию не меняет.

— Не играй со мной, я ведь просила уже тебя однажды. Я не хочу потом как Кристина, вот так… — отворачиваюсь и обнимаю себя руками, потому что пробивает неожиданный озноб. Во рту становится сухо, потому что мне вдруг становится страшно услышать ответ.

— Кристина в прошлом, Ян. И ты — не она.

— Прошлое меня не интересует. Я хочу знать о настоящем, — решительно поворачиваюсь, чтобы посмотреть в глаза и понять. Пластырь нужно срывать резко.

Натыкаюсь на тёмные глаза в сантиметрах от моего лица. В выражении, во взгляде Шевцова столько эмоций! Каменного спокойствия, к которому я привыкла, как не бывало.