Читаем без скачивания Переворот - Эдвард Люттвак

Таким образом, с учетом всего вышесказанного мы можем проигнорировать ислам как активную политическую силу. То же касается и индуизма, который, хотя и сильно отличается от ислама во всех отношениях, разделяет с ним пассивную политическую роль. Несмторя на то, что различные политические силы в Индии последовательно использовали индуистские религиозные чувства, сами религиозные лидеры никогда не начинали никаких крупных политических действий (даже периодические кампании против забоя коров обычно подхлестываются крайне правыми партиями).

Экстремальным примером возможностей динамичного религиозного руководства является «основная линия» буддистского движения в Южном Вьетнаме. Почти постоянные военные действия в стране на протяжении жизни последнего поколения и политически деструктивные последствия правления режима Дьема привели к коллапсу социальных и политических структур в стране, в то время как ее экономика сократилась до размеров локального натурального сельского хозяйства, а города зависят от американской помощи. В этой ситуации новые экономические, политические и социальные силы стали очень слабыми, а группы, основанные на старых религиозных привязанностях, — единственными значимыми гражданскими силами во вьетнамском обществе. Наряду с основным буддистским движением, возглавляемым Тхи Три Кваном и другими региональными лидерами, существует следующая расстановка сил (на начало 1968 года).

Хоа Хао Ноа Нао: реформированная буддистская группа с большим количеством приверженцев в южной части страны (дельта Меконга). Ее лидеры ориентированы на участие в политике и, за исключением локальных прочных союзов, настроены против южновьетнамских партизан. Имеются данные, что они создали рудименты вооруженной милиции.

Као Дай: важная буддистская секта со своей историей участия в политике.

Бьен Хуэн: небольшая, но очень активная полусекта, полутайное общество. Она сильна главным образом в районе Сайгона, и прежде чем режим Дьема отказался от ее услуг, в руках секты была полиция города — и его преступный мир. Секта находилась под влиянием тайных китайских обществ из местности по берегам реки Чолон, и результатом репрессий против нее со стороны режима Дьема стало не ее разрушение, а уход в подполье.

Католики: до падения режима Дьема католическое меньшинство подчиняло себе буддистское большинство. Многие из членов южновьетнамской католической общины являлись беженцами с севера страны; при французах многие католики активно сотрудничали с колониальными властями и служили во французских вооруженных силах. Сейчас, когда, как представляется, Юг Вьетнама идет по такому же пути, который избрал Север в 1954 году, католическая община оказалась в отчаянном тупике. Их деятельность против возможного прокоммунистического переворота (или переворота, который выступал бы просто за мир с южновьетнамскими партизанами) была бы немедленной и, возможно, очень эффективной.

Все эти религиозные группы способны выступить против переворота: места их встреч могут служить также для сбора и убежища наших оппонентов; священники могут вдохновить и скоординировать массы для борьбы против нас; наконец, их прямое влияние на армию и рядовых бюрократов может быть использовано для противодействия установлению нашей власти.

Религиозные группы, имеющие большой вес в той или иной стране, отличаются с доктринальной точки зрения, но в организационном отношении достаточно похожи, чтобы применить против них общий метод нейтрализации. Если у них есть собственные теле- и радиовещательные службы, такие, как «Радио Ватикана» или небольшие радиостанции американских миссионерских сект в разных частях мира, мы можем временно вывести их из строя. Места сбора верующих, где скорее будут воодушевлять, чем сковывать оппозицию, не стоит закрывать административными методами, но доступ к ним должен быть закрыт «случайными» блокпостами.

Лидеры религиозных организаций представляют особую проблему в смысле нейтрализации: арестовывать их крайне неразумно ввиду их психологического влияния на общественное мнение. К счастью для нас, зачастую внутри религиозных организаций реально принимают решения другие люди, помоложе и не находящиеся в центре внимания общественности. С нашей точки зрения ключевые фигуры — именно они. Если лица, реально принимающие решения, — не номинальные руководители религиозных организаций, то мы арестуем их; но если это одни и те же люди, мы этого делать не будем. Короче говоря: Тхи Три Кван, который реально принимает решения, но не входит формально в высшее руководство, должен (может) быть арестован; но папу римского, репрезентативного и реального лидера одновременно, арестовать нельзя, так как это вызовет большое противодействие, и его последствия перевесят любое преимущество, которое можно получить от ареста понтифика.

Политические партии

В отличие от других групп, являющихся потенциальным источником для противодействия перевороту, политические партии — наши прямые конкуренты: их первичная цель — как и наша — завоевание политической власти[82]. Это необязательно делает их главной или даже значительной потенциальной угрозой для нас, но означает, что их реакция на переворот будет наиболее быстрой. Будет ли такая ответная реакция словесной и чисто декларативной или же более прямой и реальной, зависит от целого набора факторов, включая природу руководства партий, их организационную структуру и членов. Так как политические партии столь же отличаются друг от друга, сколь и страны, где они борются за власть, мы подвергнем их классификации, то есть разделению на несколько категорий в качестве прелюдии для изучения методов по их индивидуальной нейтрализации.

«Партийные машины»

Там, где политика является бизнесом, таким же, как и любой другой его вид, партии приобретают форму ассоциации, цель которой — получение голосов избирателей в обмен на конкретное, иногда материальное вознаграждение. Местный «босс» обеспечивает партии голоса во время выборов в обмен на вознаграждение наличными и /или на получение государственных постов для себя или своих ставленников. Депутаты в законодательном органе после этого предоставляют свои голоса правительству в обмен на определенные льготы, некоторые из них затем оставляя за собой, а некоторые — передавая «вниз» тем, кто обеспечил их избрание. Партии типа «машин» могут процветать в самых разных обществах от Америки начала XX века до межвоенного Египта или Южной Америки нынешних дней. Для этого необходимы две основные предпосылки: выборная парламентская демократия и социально отсталый электорат. В Соединенных Штатах начала XX века сообщества иммигрантов в основном составляли выходцы из Восточной и Южной Европы, чья родина, как правило, была тогда страной экономически, а часто и политически, неразвитой. Поэтому у вновь прибывавших в США иммигрантов не было политической грамотности, нужной для того, чтобы получить от правительства уступки напрямую, в виде законодательства о социальном обеспечении или трудового кодекса. Но эти эмигранты научились вскоре получать непрямые выгоды, в надежде на награду обещая свою поддержку на выборах боссам местных партийных организаций. «Партийные машины» современности, такие, как ХДП в некоторых районах Италии, Демократическое действие (Accion Democratica) в Венесуэле, Национально-революционное движение (MNR) в Боливии, уже не распределяют свои награды столь широко, сколь старые муниципальные «партийные машины» в США. Причиной тому — участие партий в «эмплеократии» (власти служащих, чиновников), которая устанавливается в обществах, где промышленность и торговля недостаточно развиты, а сельское хозяйство является вотчиной мелких фермеров, не работающих на рынок, и крупных помещиков-аристократов. В этих условиях политика и связанные с ней рабочие места в госаппарате представляют собой для среднего класса основные карьерные пути, а партии, наряду с юридическим образованием, — ориентиры в охоте за выгодными должностями.

Партийные машины существуют из-за контраста между конституционными и социальными структурами в странах, одновременно и бедных, и «демократических». Вся их деятельность вертится вокруг обмена голосов избирателей на вознаграждение на любых уровнях; другими словами, она требует функционирования парламентского механизма, с его периодическими выборами. В случае переворота такие традиционные институты будут заморожены, и партийная машина сделается беспомощной. Даже если у нее есть массовая база поддержки, ее лидеры, будучи коалицией местных структур власти без национального «представительства», окажется не в состоянии мобилизовать ее. Поэтому мы проигнорируем партийные машины и не станем предпринимать в отношении них какие-либо действия.