Читаем без скачивания Синдикат - Дина Рубина

— Злые люди, темные люди, — продолжал мальчик певучим речитативом. — Они не знают, что нуждаются в свете!

— …Люди, львы, орлы и куропатки… — тем же тоном проговорил Борис, появляясь за моей спиной: — Старичок, — сказал он, склоняясь к мальчику, — когда-нибудь ты попадешься со спичками в руках, и тогда не обижайся на темных и злых людей. На меня, например. Понял?

Он взял меня за руку и потащил в квартиру.

— Мальчик, кажется, ку-ку?.. — спросила дочь.

Я заходилась в спазматическом кашле…

— Все мы, кажется, ку-ку… — сказал отец и, не снимая куртки и ботинок, прямо в коридоре стал быстро распаковывать чемодан в поисках моего ингалятора.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

…Я шла по улице прекрасным осенним утром, какие бывают в Иерусалиме в ноябре… На глянцевом склоне фаянсового неба выплюнутым божьим леденцом таял бесполезный месяц. Странно, думала я, раньше я не замечала, что за поворотом улицы Кинг Джордж сразу начинается Большая Никитская. И это оказалось очень кстати, потому что в уме я держала зайти в Дом литераторов, где меня должна была ждать Марина. Я шла мимо высоких витрин новых дорогих бутиков, каких в Москве сейчас гораздо больше, чем в Иерусалиме, видела себя в этих витринах и любовалась своим новым элегантным плащом с роскошной, свободными складками спадающей по плечам пелериной. Да нет же, не в паршивом баре ЦДЛ меня ждала Марина, а в этой вот новой кофейне, открытой в доме Петра Ильича Чайковского. Я вошла внутрь, заказала коктейль… Марина, как всегда, опаздывала…

— Со льдом, пожалуйста, — добавила я пожарному за стойкой.

Лед был сегодня необходим, потому что осень в этом году была жарковатой даже для Израиля… Я села за столик, но солнце, ломящееся сквозь огромное окно, нажаривало мне спину, так что нужно было пересесть в тень, за другой стол. А лучше снять плащ! Конечно, к чему сидеть в плаще в этой уютной кофейне!

Я попыталась расстегнуть пуговицы, но не обнаружила их… Какой странный плащ — вообще без застежек. Наверное, его надо, как платье, снимать через голову… Надо скорее снять его через голову, потому что невыносимо, нестерпимо печет спину и плечи!

Тут сзади подсел ко мне чужой, омерзительный, зашептал на ухо жирным доверительным голосом:

— …А не могли бы вы дать адресок вашего портного? Впервые вижу такую потрясающую модель — горящие крылья!

Я в панике обернулась и увидела, что на мне горит пелерина плаща… И стала срывать с себя горящие лохмотья, задыхаясь, оскальзываясь пальцами в крепкой материи у горла…

…Проснувшись, несколько минут глубоко и часто дышала, пытаясь успокоить колотящееся сердце… Чей это голос был, чей? Что-то знакомое: Ной Рувимыч?..

Я закрыла глаза и стала выманивать из памяти наше море в Хоф-Доре, в последний, перед отъездом, день — ноздреватые плиты базальта под водой, белые круглые домики в двух шагах от пляжа… Искала и мысленно звала ту великолепную, блещущую листьями, красавицу-пальму. И она явилась на берегу, и стала приближаться, пока я плыла к ней, — взмывая в небо с каждым моим всплывом и погружаясь в море опять, взмывая и погружаясь… Взмывая и погружаясь…

Темно-зеленая тень дельтаплана скользила по узорным волнам.

Медленно высыхали на лице соленые капли…

часть вторая

«Со дня разрушения Храма отнят провидческий дар у пророков и передан безумцам и детям…»

Вавилонский Талмуд,трактат «Баба Батра»

«Усики клоповъ красоты необыкновенной; смотря въ микроскопъ, можно смъло утверждать, что оне служатъ имъ не только для украшенiя головы, но даже для осязанiя, оне ощупываютъ ими дорогу, нътъ ли чего препятствующаго имъ въ своемъ странствованiи, или обо что могли бы они замараться, или въ чемъ нибудь утонуть».

«Тридцать два простыя и испытанный средства противъ домашнихъ клоповъ»(переводъ съ третьяго исправленнаго и умноженнаго изданiя Французскаго сочиненя Матiота 1829)

глава двенадцатая. …А также гроб наложенным платежом…

С утра в моем кабинете появился озадаченный Яша Сокол с какой-то бумагой в руках.

— Слушай, — сказал он, — тут ко мне по ошибке попало письмо из Посольства. Тебе адресовано.

И сходу стал читать: некий мой однофамилец, гражданин Израиля, затеял пьяную драку и свалился в Ниагарский водопад…

— Что-что?! — перебила я, отрываясь от компьютера. Это были минуты, когда, после двухдневной отлучки, я разбирала завалы электронной почты:

— воззвания политических национальных блоков;

— приглашения на открытия-банкеты-отчеты еврейских организаций;

— просьбы о благотворительной помощи на восстановление церкви в селе Устющево Калининградского района;

— целый каскад файлов от Галины Шмак с истерической припиской, что все это надо прочитать до вечера;

— льстиво-игривое послание от Эсфирь Диамант с приглашением явиться на ее концерт в зале «Родина»;

— требовательно-заискивающее предложение от Клары Тихонькой оказать финансовую поддержку семинару «Катастрофа: наши уроки»;

— десятка полтора требований из Иерусалима;

— Приказ по департаменту Кадровой политики об увольнении Анат Крачковски и немедленном ее возвращении в Иерусалим;

— Приказ по департаменту Кадровой политики о восстановлении Анат Крачковски в должности и продлении ее деятельности на три месяца, в связи с отсутствием достойной замены;

— Сообщение из департамента Розыска потерянных колен о принадлежности Хайрутдинова Олега Равилевича (61 года рождения, профессия — судовой механик) к потерянному колену Звулуна («Звулун у брега морей будет жить и у пристани корабельной, и предел его до Цидона»);

— рассылка материалов «Народного университета» Пожарского;

— рассылка Национальной Русской партии Украины;

— рассылка Чеченского Союза борьбы с оккупацией и

— прочая, прочая, прочая… не говоря уже о письмах друзей и близких… — то есть пребывала в самом раздраженном состоянии духа.

— …Ты сам-то трезв? Какой Ниагарский водопад, где он его разыскал?

— Понятия не имею, вот, пишут черным по белому: свалился в Ниагарский водопад и в данный момент лежит в безнадежной коме в госпитале, в Монреале, подключенный к приборам.

— Так… ну?!

— Ну и тебя предупреждают, что если ты его не заберешь, его отключат от приборов и разберут на запчасти…

— Как отключат?!! — вскрикнула я, — Господи, этого мне еще не хватало! Кто он, этот мудила, где его родственники?!

— О! Вопрос по существу. Сообщается, что в городе Стерлитамаке проживают его родители 20-го года рождения, — папа Фима и мама Фаня. И ты должна…

Я машинально щелкнула «мышкой». На экране компьютера открылось новое сообщение:

«Тема: Только для русских и православных! Новый сайт! Православие в Николаеве!

Приглашаем посетить «Общественную приемную епархии»! —

для обличения ереси «ПАПИЗМА», де-факто существующей внутри нашей многострадальной Православной Церкви…»

…Я отвела взгляд от экрана моего многострадального компьютера, выхватила из Яшиных рук письмо и понеслась к Петюне. Тот сидел за столом и явно много страдал от похмельной изжоги. Я хлопнула бумажкой по столу. Он поморщился и стал читать…

— Этот каскадер… он что — ваш родственник?

— Да нет же, нет!

— Так что вы так волнуетесь?

— Но его же отключат от приборов, разберут на части!

— Ну и хер с ним, — сказал честный Петюня. — Слушайте. У меня тут настоящие неприятности по двум проектам… Клещатик отказывается проплатить летний лагерь в «Пантелеево» под тем предлогом, что ребятишки устроили там погром, подожгли бассейн.

— Что подожгли?!

— Бассейн, бассейн…

(К тому времени я уже познакомилась с легендарным «Пантелеево», давно пребывающим в жалком состоянии тотальной разрухи. Когда-то «Пантелеево» было нормальным пионерлагерем одного солидного ведомства, но давно уже стало добычей некоего хвата, который через фирму «Глобал-цивилизейшн» сдавал свою халабуду Синдикату для образцово-кошерных тусовок.)

— Ну и учитывая, что мы должны Клещатику уже пятьсот тысяч долларов… словом, он не желает больше проплачивать семинары… Вдобавок с утра опять явились аудиторы из Налогового управления, — как обычно, на этой теме Петюня понизил голос, — и расселись в «инструктажной»… и тут еще ко всему — вы, с этим… любителем водных процедур…

— Гурвиц!!! — завопила я, — вы понимаете, что несете?!

— Тихо! — Он округлил глаза. — Внизу работают аудиторы. — И показал большим пальцем вниз. Финальный жест римлянина в гладиаторских боях.

— Это же человек! — прошипела я.

— Ну, какой он человек, он бессознательное тело, тут же пишут…