Читаем без скачивания Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции - Борис Прянишников

Якушев просил великого князя написать обращение к Красной армии, а Политсовету дать его портрет с собственноручной подписью. Под конец аудиенции Якушев обещал собрать военный совет «Треста», предварительно условившись с Кутеповым о времени и месте встречи.

Разговоры о деньгах для «Треста» продолжались. В известном всем гурманам ресторане «Дрюан» Кутепов, Коковцев и Якушев обедали и толковали, как и где добыть крупные средства. Обменивались тостами. Подняв бокал, Якушев пил за здоровье Коковцева, будущего премьер-министра освобожденной от большевиков России…

В тот же день, 5 декабря, Якушев навестил Шульгина, жившего недалеко от Булонского леса. Шульгин встретил его дружески. От него Якушев узнал, что Чебышев своего мнения о «Тресте» не изменил.

На следующий день Якушев беседовал с представителем пражского отделения Союза Галлиполийцев. Слушал он рассказы о жертвенных молодых офицерах, жаждавших настоящих дел и готовых идти на подвиг в Россию.

Накануне отъезда Якушева в Москву к нему в гостиницу приехал Кутепов. Он вручил Якушеву портрет великого князя, сидящего верхом на коне, и воззвание к Красной армии.

Довольный успехами, 14 декабря через Франкфурт-на-Майне Якушев уехал восвояси.

Исчезновение генерала Монкевица

Поездка Якушева в Париж совпала с большими неприятностями, выпавшими на долю Кутепова. В первые годы подпольной деятельности одним из его ближайших помощников был Генерального штаба генерал-майор Николай Августович Монкевиц. Белому движению этот генерал известен не был, славы за ним не было никакой. Был он назначен к Кутепову великим князем Николаем Николаевичем и рекомендован Высшим Монархическим Советом.

С дочерью и сыном Монкевиц проживал в Фонтенбло. Там же тогда жил со своей семьей генерал А. И. Деникин. По службе в царской армии Деникин и Монкевиц были старыми знакомыми. По вечерам Монкевиц часто навещал Деникиных. В ноябрьский вечер 1926 года он пришел так же, как обычно, но засиделся. Выглядел озабоченным, одет был кое-как, рукава пиджака были коротковаты, и он силился вытянуть их до должной длины.

Было уже поздно. Антон Иванович переглянулся с Ксенией Васильевной, недоумевая, когда же удалится гость. Наконец, во втором часу ночи Монкевиц попрощался с Деникиными, вышел на улицу и бесследно исчез.

Утром к Деникиным прибежала встревоженная дочь Монкевица. Она спросила, где ее отец? Деникины ответили, что он был у них допоздна, но куда ушел, сказать не могли.

Дочь известила полицию и просила помочь ей разыскать отца. Зная, что у Монкевица могли быть дома важные бумаги, Деникин просил дочь Монкевица принести их к нему до прихода полиции. Бумаги были доставлены к Деникиным, но по ним нельзя было установить причину исчезновения Монкевица.

Деникин совещался с Кутеповым, пытаясь разгадать загадку. Но Кутепов не смог объяснить причину пропажи своего помощника. В записке, оставленной Монкевицем, значилось: «Во избежание лишних расходов на погребение, прошу моего тела не разыскивать».

15 ноября 1926 года генерал Врангель писал своему другу генералу Барбовичу:

«…в области „работы“ генерала Кутепова — крупный скандал. За последнее время целым рядом лиц получены сведения, весьма неблагоприятные для ближайшего помощника ген. К. — генерала Монкевица. Недавно в управлении генерала Хольмсена были получены документы, подтверждающие преступную связь этого генерала с большевиками. Предупрежденный сам генерал Кутепов, однако, этому отказался верить. На днях Монкевиц исчез, оставив записку, что, запутавшись в деньгах, кончает жизнь самоубийством. Однако, есть все основания думать, что это — симуляция. Трупа нигде не найдено, и следы генерала Монкевица следует, видимо, искать в России…»

«Трест» перезрел

Совещание Кутепова с военными представителями «Треста» было назначено на конец марта 1927 года в небольшом городке Териоки вблизи от советско-финской границы.

Менжинский вызвал к себе на Лубянку Потапова, в то время руководившего кафедрой иностранных языков в Военной академии РККА. Потапову Менжинский изложил решение коллегии ОГПУ:

— Мы посоветовались и решили придать совещанию «Треста» с Кутеповым сугубо военный характер. Якушев не поедет в Финляндию. Поедете вы, как начальник штаба «Треста», и один товарищ, по фамилии Зиновьев, как представитель флота. Прошу вас, Николай Михайлович, взять на себя эту нелегкую миссию.

Потапов не возражал. Просьба главы ОГПУ — равносильна приказу.

— В последних полученных «Трестом» письмах Кутепов настаивает на приезде Стауница-Опперпута. Но вы знаете, что это нежелательно. Вам придется дать объяснение, почему Стауниц не поехал: совещание чисто военное, ставится, мол, вопрос о сроке военного выступления. Придется встретиться там и с известной вам Марией Захарченко. Она выедет вслед за вами. А ее пожелал видеть Кутепов. Кстати, знали ли вы Кутепова в свое время?

— Нет, никогда с ним не встречался в те времена, но знаю, что это за человек. Мне о нем много рассказывал Якушев.

— Уязвимое место у Кутепова — Врангель. По отношению к Врангелю советую вам держаться позиции грустного недоумения: как это барон мог допустить распад белой армии? Полезно будет беседовать с Кутеповым как с будущим главнокомандующим вооруженными силами России. А себя мыслите как начальника штаба. Срок выступления оттягивайте, есть много причин, чтобы не спешить. Они, мол, вам известны, а ему нет. Теперь о терроре: всеми мерами старайтесь скомпрометировать идею террора. Ссылайтесь на то, что даже такому специалисту, как Савинков, когда он был во главе Боевой организации эсеров, террор ничего не дал.

Помолчав немного, Менжинский продолжал:

— Надо сказать, что существование «Треста» несколько затянулось. В конце концов они же не считают ОГПУ слепым учреждением. Такую солидную контрреволюционную организацию оно не может проглядеть. Так долго «Трест» мог сохраняться только благодаря соперничеству между эмигрантскими организациями и разочарованию иностранных разведок в эмигрантах. Иностранцы делают ставку на так называемые внутренние силы. Но и господа иностранцы, которым нужны чисто шпионские сведения, тоже их не получают. Мы могли бы однажды сделать вид, что «Трест» провалился, что мы его поймали. Но за этим последуют попытки развернуть террор. Нам будет труднее сдерживать Кутепова и кутеповцев. У нас достаточно сил, чтобы ловить их и обезвреживать. Но еще лучше, если мы будем действовать на них изнутри, сеять мысли о вреде и никчемности террора. Пусть их молодцы играют на балалайках в ресторанах Парижа, мы им мешать не будем. И, наконец, маннергеймовская разведка попробует выведать от вас разные военные секреты. Ну, вы сумеете напустить им тумана, в этом я уверен.

Потапов почтительно наклонил голову, ему было все понятно.

— Мне кажется, — продолжал Менжинский, — что «Трест» почти изжил себя. Как вы думаете? Вернетесь из Финляндии, и мы обсудим, как быть дальше с «Трестом».

25 марта 1927 года Потапов и Зиновьев прибыли в Териоки. Захарченко приехала днем позже и приняла участие в совещании. Кутепов был огорчен отсутствием Стауница, Мария возмущалась решением Политсовета, о котором ей сказал Потапов.

Совещание началось. Потапов спросил, какими силами располагает Кутепов для активных действий в России.

Кутепов ответил, что в его распоряжении большие офицерские кадры во многих странах Европы. Кроме того — террористические группы. Первую группу из восьми человек можно отправить в любой момент.

Кутепов задал вопрос о сроке вооруженного восстания. Потапов отвечал уклончиво, ссылался на недостаток денег. Помимо денежных дел, обсуждались вопросы международного характера. Говорили о работе иностранных разведок и неизбежности сотрудничества с ними. 28 марта совещание закончилось. Потапов, Зиновьев и Мария Захарченко вернулись в Москву.

С каждым днем «Тресту» становилось труднее сдерживать террористические намерения Боевой организации Кутепова. Вернувшись из Финляндии, Мария Захарченко в пылу откровенности предложила Стауницу срочно подготовить террористический акт. К тому же она знала, что боевики Кутепова готовились к переходу границы помимо «окон» ОГПУ.

А Стауниц хорошо знал о настроениях на верхах ОГПУ: Артузов и другие чекисты толковали о том, что «Трест» перезрел и пора кончать игру.

Саморазоблачение «Треста»

— Мария, я должен рассказать тебе правду о наших делах. Ты думаешь, что «Трест» подпольная организация монархистов?

Мария испуганно глядела на Стауница.

— Ты принимаешь меня за противника большевиков. Да, я их враг. Но подумай только, что со мной было! За участие в савинковской организации меня посадили в тюрьму на Лубянке. Угрожая расстрелом, чекисты принудили меня стать секретным сотрудником КРО ОГПУ. Я — чекист. Якушев — чекист. Потапов — чекист. Все мы под руководством КРО водим за нос легковерных эмигрантов. И тебя, и Гогу, и Кутепова, и всех прочих. Но с меня довольно! Не хочу больше этой грязной и подлой игры. Довольно!