Читаем без скачивания Флорентийский монстр - Дуглас Престон

— Именно! Он пишет, что патрон блеснул в луче света. Какой там луч! Ну, может, он хотел немного приукрасить находку.

Специ спросил:

— Минолити, они его подложили?

Маршал помрачнел.

— Это всего лишь предположение. Даже чуть больше, чем предположение… Я не скажу, что уверен… Я невольно думаю об этом. Это почти уверенность…

— Почти уверенность?

— Да. Потому что в свете фактов я не нахожу другого объяснения… И, я вам скажу, когда Перуджини написал, как там блеснул луч света, меня, право, мороз пробрал. Я говорю: «Главный инспектор, вы меня не уважаете. Что со мной будет, если я расскажу иначе?» Я что хочу сказать: кому из нас поверят судьи? Маршалу или главному инспектору? С определенного момента мне пришлось поддерживать его версию.

Специ чувствовал себя так, словно снимал фильм, претендующий на «Оскар». Исполнитель играл безупречно, и его легкий миланский акцент придавал сцене как раз нужный колорит. Журналист видел, что пленки хватит еще на пятнадцать минут. Приходилось торопиться.

— Артуро, они его подложили?

Минолити маялся.

— Я не могу поверить, что мои коллеги, мои друзья…

Специ не мог больше терять времени.

— Ладно, я вас понимаю. Но если на мгновенье забыть, что это ваши друзья, которых вы знаете много лет, — факты говорят о том, что патрон туда подложили?

Минолити застыл как каменный.

— Логически рассуждая, да. Я должен сказать, что его подложили. Я пришел к заключению, что некоторые улики дурно пахнут: патрон, пружина и тряпка. — Минолити продолжал говорить негромко, будто сам с собой. — Я оказался в чрезвычайно сложной ситуации… Они поставили мой телефон на прослушивание… Я боюсь… Действительно боюсь.

Специ нужно было выяснить, не говорил ли он об этом с кем-то, кто мог бы подтвердить его подозрения.

— Вы никому не рассказывали?

— Я говорил с Канессой.

Канессой звали одного из прокуроров.

— И что он ответил?

— Ничего.

Через несколько минут Минолити прощался со Специ у двери казармы.

— Марио, — попросил он, — забудьте, что я вам наговорил. Я просто выпускал пар. Я рассказал вам, потому что я вам доверяю. Но ваши коллеги… Прежде чем впустить их сюда, я приказал бы их обыскать.

Чувствуя себя негодяем, Специ перешел площадь и пошел по мостовой, едва не задевая левым плечом стены домов, напряженно выпрямив плечи. Он уже не замечал холодного ветра.

«Боже мой, — думал он, — сработало!»

Он вошел в местный «Каса дель Пополо», где народ с телеканала ждал его, попивая пиво. Пробравшись к ним за стол, он молча сел. Он ощущал на себе их взгляды. Он продолжал молчать, и они ни о чем не расспрашивали. Все каким-то образом поняли, что результат есть!

Позже, тем же вечером, собравшись за ужином после просмотра записи с Минолити, они позволили себе предаться эйфории. Сенсация века! Специ жалел, что ничего не подозревающему маршалу Минолити придется попасть между жерновов. Но, говорил он себе, ради истины приходится идти на жертвы.

На следующий день крупное итальянское агентство новостей АНСА, услышав о записи, прокрутило отрывок из нее. Сразу после передачи Специ позвонили с трех телевизионных каналов, приглашая на интервью. Перед передачей новостей Специ развалился на диване с пультом управления в руке, чтобы полюбоваться, как будет подана эта новость.

В эфир не попало ни слова. На следующее утро так же промолчали газеты — ни строчки. «Раи тре», национальный телеканал, устроивший запись интервью с Минолити, вырезал этот фрагмент.

Ясно, что кто-то, обладавший властью, заставил всех молчать.

Глава 27

В Италии человеку, осужденному на пожизненное заключение, автоматически предоставляется право апелляции в суде ассизе с новым прокурором и новым судейским составом. В 1996 году, через два года после приговора, дело Паччани поступило на апелляцию в суд ассизе. Главным прокурором был Пьеро Тони, венецианский аристократ, любитель классической музыки, с лысиной, окруженной венчиком волос, свисавших на воротник. Председателем суда был пожилой представительный Франческо Ферри, юрист с долгой и достойной карьерой. Пьеро Тони не был заинтересован в подтверждении приговора Паччани, ему не приходилось спасать лицо. Одна из сильных сторон итальянской юрисдикции — процесс апелляции, при котором никто из прежних участников суда — ни прокурор, ни судьи — не могут свести счеты. Тони бесстрастно и объективно рассмотрел предъявленные Паччани обвинения и улики против крестьянина.

Он был ошеломлен.

— Следствие, — сказал он суду, — не будь оно столь трагичным, напоминает историю про «Розовую Пантеру».

Вместо того чтобы обвинять Паччани, Тони воспользовался своим выступлением на суде для критики расследования и опровержения доказательств, разбирая их с беспощадной логикой одно за другим и не оставив от обвинения камня на камне. Адвокаты Паччани, видя, что обвинение узурпировало все их аргументы, просто сидели в изумленном молчании, а когда пришла их очередь выступать, восторженно согласились со стороной обвинения.

Ход суда породил панику и напряженность среди следователей. Учитывая, что сам прокурор объявил Паччани нешшовным, крестьянина, разумеется, должны были оправдать, а для полиции это стало бы невыносимым унижением и потерей авторитета. Надо было что-то делать — и делать это пришлось главному инспектору Микеле Джуттари.

За шесть месяцев до того, в конце октября 1995 года, главный инспектор Джуттари получил в свое распоряжение солнечный кабинет, откуда с высоты открывался вид на реку Арно и американское консульство. Он принял дело Флорентийского Монстра у главного инспектора Перуджини, отбывшего в Вашингтон. «Сквадра Анти-Мостро» распустили, считая дело раскрытым, однако Джуттари вскоре предстояло восстановить эту особую следственную группу с прежними целями. Между тем он совершил геркулесов подвиг, перечитав все материалы дела: десять тысяч листов, в том числе сотни допросов свидетелей, массу отчетов экспертизы и технического анализа, а также все протоколы суда. Кроме того, он перебрал сейфы с вещественными доказательствами, изучая все, что было подобрано на местах преступлений, каким бы незначительным ни казался предмет.

Главный инспектор Джуттари обнаружил много пропущенных деталей и глубоких нераскрытых тайн. При этом он пришел к судьбоносному выводу: дело вовсе не было раскрыто. Никто, даже Перуджини, не представлял полномасштабной картины этого дела.

Микеле Джуттари был сицилийцем из Мессины: рисковым и красноречивым, вдохновенным романистом и знатоком сложных теорий заговоров. Он расхаживал повсюду с половинкой сигары «Тоскано» во рту, подняв воротник плаща, откинув назад густые блестящие черные волосы. Он поразительно напоминал Аль Пачино в фильме «Лицо со шрамом», и в самом деле, в его повадке и стиле просматривалось нечто киношное. Словно он все время чувствовал наведенную на него камеру.

Перебирая досье, Джуттари обнаружил важный, но не замеченный следствием ключ, указывавший, по его мнению, на нечто куда более зловещее, чем одиночный серийный убийца. Начал он с заявления Лоренцо Неси, что тот в воскресную ночь в километре от места убийства видел в красной машине (которая на самом деле была белой) с Паччани еще кого-то. Джуттари объявил охоту на эту таинственную личность. Кто это был? Что делал в машине? Участвовал ли в убийстве? Открыв правду — истинную правду, — Джуттари, нечего и говорить, оказал бы себе немалую услугу. Перу джинн использовал дело Монстра как ступень для хорошего карьерного продвижения, как, впрочем, и Винья. Дело Монстра скрывало в себе большие возможности.

Теперь, через полгода, нависшее над инспектором оправдание Паччани грозило разрушить все его новорожденные теории и тщательно разработанные планы. Главному инспектору предстояло каким-то образом приглушить оправдание Паччани. Он составил план.

Утром 5 февраля 1996 года главный прокурор Пьеро Тони потратил четыре часа на заключительную речь. Дело против Паччани, говорил он, не содержит ни улик, ни свидетельств, ни доказательств. Ни часть пистолета, ни патрон, подброшенный к нему на участок, не связывали его с убийством, и ни один из свидетелей не внушал доверия. Дело было дутым. С точки зрения Тони оставался темным главный факт обвинения: следствие не сумело объяснить, каким образом пресловутая «беретта» двадцать второго калибра, использованная в убийстве 1968 года, перешла из рук сардов в руки Паччани.

— Две половины улики не составляют целой, — громыхал Тони. — Они дают в итоге нуль!

12 февраля адвокаты Паччани, которым после выступления обвинения нечего было добавить, коротко подвели итог. На следующий день Ферри со своими коллегами удалились на обсуждение.