Читаем без скачивания Шаровая молния (СИ) - Александр Викторович Горохов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Двоюродный дед по материнской линии, призванный в 1939 году, попал в окружение летом 1941 года, и вернулся из немецких концентрационных лагерей через несколько месяцев после Победы глубоко больным человеком. После этого прожил только восемь лет. И нечто подобное – практически в каждой семье, включая вашу. И вы считаете, что я не должен делать так, чтобы изменить хоть что-то, если у меня появился шанс этого добиться?
- Вы упомянули мою семью, - после недолгого молчания, нахмурившись, произнёс Иосиф Виссарионович. – Кто? Яков? Погиб?
- Хуже, товарищ Сталин. Осенью 1941 года немцы развернули настоящую охоту за батареей старшего лейтенанта Джугашвили. Из-за фамилии её командира. В результате батарея была уничтожена, а сам он раненый в бессознательном состоянии попал в плен. Содержался в концентрационном лагере Заксенхаузен, предназначенном для заключения политически значимых фигур, включая тех отставных марионеток из Европы, которых Гитлер ещё надеялся использовать в своих интересах. В плену вёл себя достойно, вас не опозорил, отвергая многочисленные предложения обратиться с радиообращением к бойцам Красной Армии и к вам о бесполезности сопротивления нацистской Германии. Но в пропагандистских целях сам факт нахождения в плену сына Сталина гитлеровцы постарались использовать по максимуму. В частности, разбрасывая над нашими окопами листовки с фотографиями Якова Джугашвили во время допросов в компании с германскими офицерами. В 1943 году немцы даже обращались к вам с предложением обменять вашего сына на пленённого под Сталинградом фельдмаршала Паулюса. Но вы отказали, якобы заявив: «Я маршалов на солдат не меняю». А Яков погиб от пули охранника в 1944 году, бросившись на колючую проволоку ограждения концлагеря.
Сталин молча встал и тяжёлой походкой вышел из комнаты. Молчал Николай, ни слова не произнёс и Берия.
Вернулся Иосиф Виссарионович минут через пятнадцать. Всё такой же спокойный, но, как показалось Демьянову, немного более сосредоточенный.
- Я, наверное, плохой хозяин, - попытался пошутить он. – Даже чая гостям не предложил.
- Товарищ Сталин, надеюсь, вы не воспримете мою просьбу за наглость, но нельзя ли мне вместо чая приготовить кофе. Не хочу выглядеть невежливым, если вдруг начну зевать.
- Товарища Демьянова можно понять, - усмехнулся нарком. – Он совсем недавно женился и, скорее всего, него по ночам есть более интересные… темы для разговоров, чем политика.
Обе шутки разрядили обстановку, и уже через несколько минут Николай отхлёбывал из чашечки ароматный бодрящий напиток.
- Интересный рассказ о вашей семье. А вы не думали связаться с вашими родственниками? – спросил Сталин.
- Чтобы поднять на руки семимесячного карапуза и сказать ему: «Здравствуй, папа»? Мать вообще должна родиться только через несколько лет. Дедушка умер за несколько лет до моего рождения, а мои воспоминания о бабушке связаны только с её похоронами.
- Но есть ещё одни бабушка и дедушка.
- Дед и бабушка по материнской линии ещё подростки. И если бабушку, помня, в каком селе она живёт, ещё можно разыскать, то с дедом всё намного сложнее: его отец сезонный рабочий. Летом ходит по деревням, кладёт печи, рубит дома. Зимой играет на гитаре и гармошке на свадьбах. Очень любит выпить. А с дедушкой и бабушкой по отцовской линии всё ещё сложнее. И чтобы вы меня восприняли правильно, я расскажу немного более подробно.
Мой прадед переселился по Столыпинской реформе в Южную Сибирь, в те самые земли, что стараниями незабвенного Никиты Сергеевича стали Северо-Казахстанской областью. После безземелья так обрадовался возможности работать на своей и только своей землице, что надорвался и помер. А шестнадцатилетнему деду пришлось в поле принимать роды у собственной матери, разродившейся шестым сыном. К моменту призыва на фронт в Империалистическую уже был женат, имел дочь. Пока воевал, умерла жена, и после Февральской революции он сбежал с Закавказского фронта. Добрался до дома только к декабрю и сразу же открыл пимокатню. Товарищ Сталин по турханской ссылке знает, что такое пимы, - повернулся Николай к наркому.
Едва заметно улыбнувшись в усы, Иосиф Виссарионович кивнул.
- Но случился Дутовский мятеж. «Ах, ты, сволочь, потники для Красной Гвардии катал? Расстрелять!» – распорядились явившиеся в село казачки́. Но поскольку дело было вечером, заперли деда и ещё какого-то человека на ночь в хлеву. Ночью они сбежали, и целый год скрывались в камышах ближайшего степного озера. Вернувшиеся красные их поймали и тоже долго разбираться не стали: «Ах, вы, белые сволочи, от Красной Армии прячетесь? Расстрелять!» На расстрел привели в село, и уже там разобрались и отпустили.
По рассказам отца, дед всегда говорил, что по-настоящему жить, как и весь народ, начал только при Советской Власти. Взял в жёны вдову с ребёнком, стали подрастать и обзаводиться семьями младшие братья. Жили «одним домом», имели несколько лошадей и коров, но батраков не нанимали: своих рабочих рук хватало. И тут подоспели коллективизация и раскулачивание. И как глава самой богатой в селе семьи дед отправился на лесозаготовки в посёлок Плотинка под Златоустом.
Сталин и Берия переглянулись.
- К тридцать седьмому дед уже заслужил доверие к себе со стороны лагерного начальства, и ему разрешили «выписать» семью.
- Заслужил?
- Да, товарищ Сталин. Специфика этого лагеря в том, что он находится в самых верховьях реки Ай, и сплав заготовленного леса возможен лишь весной или осенью. Связанные в воде плоты сплавляют до Златоуста, спустив воду из пруда. А до этого плоты надо связать, работая в ледяной воде. И вот на такой работе дед очень сильно простыл, и его отправили пешком за тридцать километров в городскую больницу. До города дошёл уже ночью, вышел на трамвайные пути и потерял сознание. Там его и нашли ехавшие с первым трамваем. Принесли в больницу, где он пролежал два или три месяца. А когда окреп и вернулся в лагерь, там ему заявили: «А мы тебя уже списали как умершего». В общем, после этого ему ослабили режим содержания и разрешили его семье приехать. А в 1940 году, отсидев «от звонка до звонка», он вместе с семьёй перебрался в посёлок, предназначенный для ссыльно-переселенцев, в восьми километрах от которого я и родился через двадцать два года.
- И не держите зла на Советскую власть за столь нелёгкую судьбу своего деда?
- Если уж сам дед на неё за это никакого зла не держал, то мне и вовсе не
