Читаем без скачивания Привал на Эльбе - Петр Елисеев

Михаил от радости не мог выговорить ни слова. Обняв командира, волнуясь, он передал привет от родителей, от Галины Николаевны. Пермяков жадно расспрашивал, как живут его родные уральцы.

— Трудная жизнь на Урале, — рассказывал Михаил. — День и ночь дымят трубы старых заводов, растут новые, вывезенные из западных районов страны.

— Чем теперь занимается отец? — спросил Пермяков. — В письмах он почему-то ничего не пишет об этом.

— Кузьма Макарович сверлит землю, прощупывает новые залежи. Чего только нет, говорит, в кладовых Урала.

— Верно! — с гордостью подтвердил Пермяков. — Каждый ученый говорит о нашем Урале по-своему. Геолог пишет: Урал — это золото, платина, медь, железо, алюминий, цинк, никель, уголь, мрамор, горный хрусталь, драгоценные камни, самоцветы. Ботаник утверждает: Урал — это тундра, хвойные и лиственные леса, луга, степи, сады с особенными фруктами, ягоды, орехи. Зоолог рассказывает: Урал — край разных зверей и птиц. Обитают во множестве олень, лось, медведь, куница, песец, белка, тетерев, куропатка, утки, гуси… Ну вот, — спохватился Пермяков, — и я увлекся… Рассказывайте лучше вы, у вас впечатления свежие.

— Не знаю, о чем и продолжать… А, Тахав! — воскликнул Михаил и обнял товарища, вошедшего в хату.

Тот похвалился:

— Радость и у меня, Михал. Собрали мои родичи деньги на танк. Просят назвать его, как я и советовал им, «Салават Юлаев».

— Что, что? — удивленно спросил Пермяков.

— Когда я в госпитале лежал, написал в свой колхоз: дайте, мол, деньги на танк, как Головатый дал на самолет. Правильный совет?

— Верный совет, — подтвердил Пермяков.

— Как же! Кто дает совет, тот и море передвинет, — похвалился башкир.

В комнату ворвался Элвадзе, схватил стоявшего Елизарова в охапку, прижал к себе:

— Отца встретил, брата встретил, друга встретил— одинаковая радость.

Друзья начали делиться впечатлениями о пережитом, расспрашивать друг друга об успехах и неудачах.

— Брат мой! — воскликнул Элвадзе, заметив офицерские знаки различия на Елизарове. — Что же ты молчишь? Ты же младший лейтенант!

— Ну да! Училище окончил. Ох, и жарко было! В мирное время такую программу три года изучали, а мы ее за год рубанули. Жали в две смены. Нам говорили, что фронт требует кадры. Значит, не хватает командиров?

— Да, немцы много крови пустили, — проговорил Пермяков и жестко добавил: — Но и наша дивизия не одной тысяче фрицев нарезала земельный надел на вечное пользование. Под сталинградским котлом и наш огонь горел.

— А все-таки, Миша, дорогой, нам очень туго приходится, — выдавил Элвадзе. — Сколько казаков на моих глазах легло! Вот второй раз надо брать Ростов.

— Да, война пришла и в мой дом, — грустно проговорил Елизаров и спросил: — А как с вооружением?

— Видите? — показал Пермяков в угол хаты, на противотанковые ружья и гранаты.

— Знакомые штуки, — повеселел Михаил. Он взял в руки противотанковое ружье, щелкнул затвором. — Изучал в училище. Познакомился и с другими новинками, чего не было у нас в начале войны.

Михаил говорил увлекательно. Пермякову понравился его рассказ о новинках военной техники. Он записал в свой блокнот: «Организовать беседу Елизарова с личным составом эскадрона».

— Ну, а теперь принимайте взвод, — приказал Пермяков.

Елизаров обрадовался, но тут же и посерьезнел. Не слишком ли много ему сразу взвода? Он ведь только подучился кое-чему, а командовать даже отделением не командовал. Михаил стал расспрашивать Пермякова, что за конники и каковы младшие командиры во взводе. «Может, помощником послужить с месяц?» — промелькнуло сомнение в голове молодого офицера. Пермяков почувствовал, что Елизаров волнуется, как студент перед экзаменом, и дружески подбодрил его.

— У вас есть боевой помощник — старший сержант. Он сейчас исполняет обязанности командира взвода. Ну, и я не за горами. Всегда помогу…

Офицеры вышли из хаты. Пермяков провел Елизарова во взвод. Михаил познакомился с казаками, осмотрел оружие и с сожалением протянул:

— Одно противотанковое ружье на весь взвод! А должно быть четыре-пять:

— Что вы беспокоитесь? В подразделении, есть истребители, — подбодрил его Пермяков.

— Истребители были и раньше. Все дело в том— чем истреблять.

— Не нравится мне такое настроение. Оно на руку маловерам, заметил ему. Пермяков, когда они вышли на улицу.

Михаил покраснел от обиды. Он с первого дня хотел взяться за освоение нового оружия, научить казаков взвода отлично владеть им, а командир эскадрона назвал его маловером. Спорить Елизаров не стал. Он вернулся во взвод, собрал-казаков в сарае и начал заниматься с ними.

Но недолго пришлось Елизарову обучать конников.

Начались бои за Ростов.

Немцы яростно бросались в контратаку. Не хотели они уходить из Ростова. «Ключ к Кавказу не отдадим! Ростов важнее Сталинграда!» — кричали они по радио.

Поздней февральской ночью был отдан приказ кавалерии — атаковать врага. Полк, в котором служил Елизаров, получил особое задание — отвлекать главные силы противника.

Снег был неглубок, и эскадроны легко могли передвигаться, появляясь на фланге то в одном, то в другом месте. Конники открывали сперва артиллерийский огонь, затем пушки карьером перебрасывались из одной балки в другую. Срывались с места пулеметные тачанки. Они в темноте подскакивали под нос противника, посылали ему пулеметные очереди и вихрем улетали на другие позиции.

На рассвете немецкий клин, подрубаемый с флангов, согнулся. Танки и машины врага завернули, пошли в атаку на кавалерийский полк, всю ночь беспокоивший колонну.

Елизаров со своим взводом, усиленным истребителями танков, укрылся в колхозном саду, во рву, заросшем малинником. На другом краю станицы засел еще один взвод, тоже усиленный. И дальше, за грядой невысоких холмов, окруживших станицу, тоже притаились казаки.

По снежному полю, чуть курившемуся поземкой, двигались темные, похожие на волчью стаю, немецкие танки.

Огонь! — подал команду Елизаров.

Охотники ударили из своих длинных ружей. Танки приближались. Елизаров сам залег за противотанковое ружье, выстрелил в гусеницу.

— Ага-а! — выкрикнул он, впервые подбив танк. — Понял? — спросил он Элвадзе. — Замер «тигр».

— Это я понял! Другое не доходит до меня: почему только наш полк здесь, во всей станице?

— Мы, Сандро, здесь для заманки. Главная запарка будет южнее, под Батайском, — тихо передал Елизаров то, что узнал от командира полка. — Досадно только, что мы не с главными силами…

— Здесь тоже жарко. Смотри, какая лавина прет!

Танки, оглушительно паля, скрежеща гусеницами, ползли вперед. Полковые пушки били прямой наводкой. Противотанковые ружья и пулеметы казаков стреляли без умолку. Конники вихрем носились по степи, скрывались в какой-нибудь лощине или балке. Снова наводили стволы легких пушек и пулеметы с тачанок. Немцы готовили против них ответный артиллерийский огонь. Но тюка их самоходки разворачивались, тачанки и пушки снова срывались и внезапно появлялись в другом месте, там, где враг даже не мог предположить. Некоторые танки и машины немцев замирали среди поля, окутавшись клубами дыма, но лавина по-прежнему надвигалась.

В густо-серой выси вдруг гулко запели «Ильюшины». Они зашли с тыла вражеской колонны и начали бомбить. Одновременно с этим налетели на поредевшие ряды немцев кавалеристы, сумевшие появиться внезапно.

На подмогу вражеской колонне шли новые части, катилась новая бронированная волна. Но русские не дрогнули. Много крови было пролито, потеряно людей. Но в результате освободители Дона продвинулись на левый берег, очистили его от врага.

Вот он, ненаглядный родной Ростов! Рукой достать до него. Отделяет Михаила от любимого города только река. Собрались воины донских степей вокруг Елизарова, запротестовали:

— Что, опять карабин за плечо? Наступать надо.

— Скажут, когда надо. К обороне Ростова немец готовился больше года, а мы пока прорвали только внешний заслон, — объяснял Михаил, — одной удалью ничего не сделаешь. Наша разведка узнала, что Ростов немцы в крепость превратили, уличным боям учились, с солдат «смертные подписки» взяли: не отступать из Ростова.

— Что же, товарищ командир, наш город так им и достанется? А станицы правобережья, а казачки наши?

— В листовках хвалится фриц: «Ростов — граница!»

— Хвались об охоте по возвращении, — говорит пословица, а о войне — по окончании, — сказал Михаил. — Тяжело, земляки, но руки опускать нельзя. Наш город — нам в нем. и жить. Так, что ли, станичники? — Михаил окинул взором казаков.

— По-иному не может быть! — подхватили донцы.

Полк тем временем располагался на отдых. За воспоминаниями о недавнем сражении люди не заметили, как наступила. ночь.