Читаем без скачивания Лишь небеса знают - Элайн Кофман

— Узнаешь, — ответил он, найдя ее губы.

Потом все произошло стремительно. Их обнаженные тела были горячи, поцелуи и ласки неутомимы и ненасытны.

Когда любовный жар утих, уступив место блаженству, Элизабет наслаждалась спокойствием, лежа рядом с ним, и, хотя оба они молчали, она знала о чем он думает. Тэвис заговорил первым.

— О чем ты задумалась? — спросил он.

Открыв глаза, Элизабет посмотрела на проплывавшие над ними белые пушистые облака.

— Мне кажется, что я уношусь куда-то вдаль, — ответила она и, повернувшись на бок, поцеловала его в губы, — может быть, такое же ощущение человек испытывает, когда умирает? Ты просто переносишься в то место, где тело исчезает и остаются лишь мысли?

— Не знаю, мне остается, как и тебе, лишь догадываться. Говорят, это все равно что заснуть.

— Но ведь со сном мы сохраняем связь и вспоминаем, когда проснемся, что нам снилось, правда?

Приподняв голову, Тэвис удивленно посмотрел на нее.

— Ты полагаешь, я хорошо в этом разбираюсь?

— Кое в чем ты разбираешься отлично.

— Наверное, и умерев, человек продолжает что-то чувствовать. Если я уйду первым, — улыбнулся, — то постараюсь дождаться тебя, чтобы все рассказать.

Сердце Элизабет болезненно сжалось, а потом замерло. Она посмотрела на Тэвиса, и ее внезапно охватило странное чувство, будто произошедшее между ними равносильно благословению. Господь благословил их союз, но скоро им предстоит расстаться. Элизабет снова почувствовала себя одинокой, тоска охватила ее, но слезы не приходили. Подчиняясь инстинкту, она крепко обхватила его за шею. Пока они еще живы, она нуждается в нем, в его силе, его утешениях. Она хочет ощущать, как вздымается его грудь, когда он дышит, ибо это вселяет в нее уверенность, что жив он. Элизабет закрыла глаза и почувствовала, как Тэвис обнимает ее.

— Ш-ш-ш, — послышался успокаивающий шепот, — постарайся заснуть.

— Зачем? Ведь скоро я усну навечно.

— Ты не теряешь здравого смысла даже перед встречей со смертью, — заметил он, устраивая ее поудобней. — Закрывай глаза…

Разбудила ее невыносимая жара. Тэвис посмотрел на Элизабет, взглядом призывая оставаться рядом. Она молчаливо согласилась. С той минуты между ними установилась бессловесная связь, словно они опасались, что, заговорив, потеряют капли драгоценной влаги. Элизабет успела заметить, как у него впал живот и запали щеки. Он дышал часто и неглубоко. Устроившись на его согнутой руке, она закрыла глаза.

«Я умру здесь, — подумала она, — больше мне не встать». Сознание покидало ее. «Он оказался прав, — была ее последняя мысль, — это все равно что уснуть».

Элизабет показалось, что она слышит где-то над собой голоса, и она испугалась, подумав, что ангелы явились наконец, чтобы забрать ее. «Почему же Ты оставил меня, — возопила ее душа. — Почему не миновала меня чаша сия? О Вседержитель, отчего не пожелал Ты даровать мне больше времени?»

Она почувствовала, как ангелы подняли ее и понесли.

— Как вы думаете, что с ней?

— Скорей всего обезвоживание.

— Вид у них такой, как будто они спят, но живы.

— Они живы, по крайней мере, она.

— А он? Умер?

— Нет, еще дышит.

Что-то подсказывало Элизабет, что она умерла, хотя и не может открыть глаза. Говорить она тоже не могла. Она ничего не понимала, но голоса определенно слышала. Теряясь в догадках, она снова окунулась в дремоту.

Она обращалась к Творцу, сетовала на то, он отпустил ей мало времени и, вероятно, была услышана. Очнувшись на этот раз, Элизабет увидела два наблюдающих за ней голубых добрых глаза на бородатом лице и ощутила, как сильные руки, приподняв ей голову, подносят к ее губам прохладную чашку, давая ей пить по капле. Схватив одну, оказавшуюся шершавой как ствол дерева руку, она поднесла ее к губам и поцеловала.

— Спи, красавица, — проговорил приятный голос, — ты теперь не умрешь.

Элизабет кивнула и, крепко держа голубоглазого человека за руку, заснула на этот раз счастливым сном.

Когда же она пришла в себя снова, то увидела те же глаза и стала ждать, когда к ней обратится уже знакомый, хотя и немного странный голос.

— Ты выглядишь куда лучше, красавица, щечки порозовели.

— Кто вы?

— Роб Макгрегор. А у тебя тоже шотландское имя — Элизабет Робинсон.

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Твой друг сказал мне.

— Тэвис? — она так быстро села, что у нее закружилась голова, и Роб поторопился снова уложить ее. — Тэвис… Он… как?

— Чуть лучше, чем ты, но я бы не сказал, что он сильно окреп во время вашей морской прогулки.

Элизабет улыбнулась, устало закрывая глаза.

Она быстро набиралась сил, пока они плыли домой. По словам Роба, они находились на канадском судне, подобравшем их южнее Бермуд. До того дня, когда им предстояло войти в Нантакетскую гавань, Тэвиса она видела мало.

Она стояла рядом с ним на палубе, всматриваясь в горизонт и не понимая, почему их сблизила смерть, и снова разводит жизнь. Она исподтишка взглянула на любимое лицо. Он не смотрел на нее, и Элизабет не жалела об этом, потому что успела заметить в его глазах упрек и тоску. Возможно, он хотел ей что-то сказать? Или сожалел о том, что произошло между ними? Неужели ничего не изменилось и он снова не желает иметь с ней дело?

Элизабет хотела заговорить с ним, но громкий звон колоколов помешал ей. Через минуту палуба наполнилась людьми, машущими руками. Они приближались к пункту своего назначения. Элизабет поднесла руку к глазам и увидела смутно видневшийся вдали Нантакет.

Дома! Скоро они будут дома! От волнения она ощутила слабость и повернулась к Тэвису, желая поделиться с ним радостью, но его уже не было рядом.

Чем ближе становился Нантакет, тем сильнее было ощущение потери. «Почему у нее всегда так — обретая одно, она утрачивает другое». Звук шагов прервал ее размышления. Тэвис снова подошел к ней. Не глядя на него, она произнесла будто между прочим:

— Вот виден маяк. Хорошо, что в жизни есть вещи, которые никогда не меняются.

— В отличие от людей, вы хотели сказать?

— А вы что, знаете кого-то, кто изменился?

Тэвис отвернулся и оперся о поручень.

— Насчет того, что было… Я хотел, чтобы вы знали, если бы не то, что случилось…

— «Если», — перебила его Элизабет, испугавшись того, что он собирается сказать, испугавшись произошедшей в нем перемены, в этом слове столько неопределенности. Так много зависит от него, и в то же время оно почти ничего не значит.

Но как бы ни разрывалось ее сердце, Элизабет знала, что он никогда не будет ей принадлежать. Он снова был для нее потерян. Все, что между ними было, — прошло. У нее, правда, осталась память. Вопрос, будет ли ей этого достаточно?