Читаем без скачивания Мифы и легенды Древнего Востока - Александр Немировский

Дом царя Карату, одного из восьми братьев от одной матери, пришел в расстройство. Пресекся род его, и люди от него отвернулись. Не нашел он жены законной, к которой бы душа лежала. Взял он женщину, и она удалилась в край без возврата. Была у него кровная родня: треть в расцвете сил скончалась, четвертую часть хворь доконала, пятую часть унесла чума, шестую часть погубила буря, седьмая часть от меча пала{82}.

Увидав, что дом его пришел в расстройство, что гнездо его опустело, Карату от слуг удалился, слезами залился, завопил. Омыл он слезами ложе, к стене привалился и стал засыпать, он сну отдался.

И спустился к нему во сне Илу, предстал в виденье Творец человека и, подойдя, к нему обратился:

— Почему голосишь ты, Карату, слуга мой любезный? Довольно плакать, любезный, довольно лить слезы! Пойди-ка умойся и подрумянься! До локтей омой свои руки, от плеча до кончиков пальцев. Пусть тень шатра тебя примет. В руки возьми ягненка. Заколи его правой рукою. Также схвати козленка. Мясо его всех вкуснее. Также и голубя, что создан для жертвы. Вина налей в серебряный кубок, а мед — в золотую чашу. Поднимися со всем на башню, на верхнюю стену, принеси это в жертву Быку, отцу Илу. Балу же, сына Дагана, одари особо. Затем спустись, Карату, с кровли, зерно собери из житниц, из амбаров — пшеницу, чтобы печь хлеб пять месяцев, кашу же варить шесть месяцев. Собери народ и его поведи. Пусть велико будет воинство: триста мириад, рабов же без числа, землевладельцев без счета. И пусть все идут в поход, два перехода, три перехода. Холостяк пусть закроет дом, вдова пусть запрется сама, больного пусть на носилках понесут, слепой пусть нащупает дорогу, новобрачный да передаст жену другому, чужому возлюбленную свою. Подобно саранче, заполни степь, подобно кузнечикам, — край пустыни.

Иди день и другой, третий, четвертый день, день пятый, шестой. И вдруг, когда день наступит седьмой, ты достигнешь Удума Великого, как раз Удума Великого. Наступай на деревни. Тревожь города, нападай на женщин, черпающих воду, на собирающих со сжатого поля солому, на рубящих хворост. А потом подожди день и другой, третий, четвертый день, день пятый, шестой. Свои стрелы к городу не посылай, не мечи камни из пращей.

И вот, когда взойдет Солнце седьмого дня, царь Пабелли, потерявший сон из-за мычанья волов, из-за рева ослов, из-за собак, пошлет к тебе послов с золотом и серебром, бессрочными рабами, и передадут послы его слова:

— Возьми это все, Карату, и отпусти, не осаждай Удум Великий.

Ты же отошлешь послов со словами:

— Не надо мне этих даров. Все у меня есть. Дай мне твою девицу Хураю, твой отпрыск прекрасный, перворожденный, чья красота подобна красоте Анату, чья красота подобна красоте Асирату, чьи очи из блестящего сердолика, чьи зеницы-чаши из электрона, опоясанные сердоликом. Дай же мне насладиться яркостью ее очей. Ибо послал меня Илу, Творец человека, представший мне, его слуге, во сне{83}.

Библейские сказания

В начале начал

Ты, ставшая скрижалями веков,Соперниц и соперников не зная,Как будто состоишь ты не из слов,А из песчинок слеплена Синая. 

И если ты творенье божества,То имя божеству тому Природа, —Основа человечьего родстваИ сгусток человеческого рода.

Включение Библии{84} в число мифологических текстов могло бы показаться читателям этой книги, знающим Ветхий завет в качестве Священной истории, неожиданным и встретить внутреннее сопротивление, если бы мы начали свое изложение с него. Но, поскольку мы следуем хронологии истории древних народов Переднего Востока, у читателя появляется возможность самому сравнить сюжеты и образы Библии с сюжетами и образами, в мифологическом характере которых у него не может возникнуть сомнений, и убедиться в том, что избранные нами для изложения книги и главы действительно являются мифами и легендами.

Рассмотрение Библии в контексте других религиозно-мифологических памятников окажет нам еще одну немаловажную услугу: нам не потребуется вступать в полемику с теми недавними критиками Библии, которые видели в ней собрание россказней, созданных жрецами для обмана народа. Напротив, станет несомненным, что именно народ был создателем и хранителем мифов и легенд, вошедших в Библию. И поэтому придется относиться к ним с таким же уважением, как к мифам и легендам других народов, древних и современных. Что касается жрецов, то они, действительно, приложили руку к библейским, как и к небиблейским, мифам Древнего Востока. И к этому приходится относиться с пониманием, поскольку не кто другой, как жрецы, их записали и тем самым сохранили для нас.

Местом формирования первой части Библии — Пятикнижия{85} была страна Ханаан, расположенная на стыке двух континентов и на пересечении сухопутных и морских путей. Купцы курсировали по этим дорогам, переправляя на верблюдах, ослах, парусных судах зерно, шерсть, сухофрукты, благовония, лес, слитки металлов. Одновременно с торговой они осуществляли важнейшую культурную миссию, способствуя контактам между народами и формированию общей переднеазиатской культуры. Страна Ханаан, которую впоследствии стали называть Израилем и еще позднее Палестиной, стала центром этой культуры, как это явствует из письменных документов и археологических данных.

Об этом же свидетельствует и Библия, вобравшая в себя многочисленные месопотамские, египетские, хеттские и местные хананейские мотивы и влияния. Однако было бы ошибочным видеть в Библии некий «коктейль», не замечая, что все многообразные и разнородные элементы слились воедино, переплавились в единый сплав в горниле одного народа, для которого Библия стала жизнью, историей и судьбой.

Таким образом, Библия — это и своеобразный итог религиозно-мифологического развития всего Переднего Востока, и памятник творческой активности еврейского народа на ранней стадии его истории.

Применительно к героям мифов часто употребляется слово «подвиг». Но в случае с Библией можно говорить и о подвиге науки в критике Библии, особенно если речь идет о первых ее исследователях, действовавших в условиях, когда всякое сомнение в истинности самой книги и связанных с нею догм каралось смертью. Но и тогда, когда стало возможным критиковать Библию, потребовался труд многих поколений исследователей, чтобы понять происхождение каждого из вошедших в Библию произведений, определить, если это возможно, их социальную и историческую основу и, наконец, установить обстоятельства и время их соединения в свод, каким является Священная книга древних евреев.

Нельзя рассматривать критику Библии как цепь сплошных достижений и удач. Глядя на ее историю с пика XX в., можно понять, что некоторые из концепций, считавшихся наивысшим взлетом науки, на самом деле вели в тупик. Это касается и попыток выделения источников каждой главы Библии, и поздних дат библейских книг, и самих методов анализа текста.

Если подытожить в самой общей форме результаты работы над первой частью Библии, то надо будет сказать, что это собрание мифологических, исторических, законодательных текстов сложилось в своем первоначальном виде из пяти книг в XII–X вв. до н. э. Речь, однако, идет о событиях (воображаемых или исторических), имевших место в XVII–XIII вв. до н. э., когда у евреев не было письменности. В распоряжении авторов Пятикнижия были фольклорные памятники. Опираясь на них, жрецы и писцы царских канцелярий изложили события, исходя из интересов складывающегося яхвизма (веры в Яхве — племенного бога одного из двенадцати племен Израиля Иуды (Иехуды), из которого происходили цари Давид и Соломон).

Между тем, как это явствует из включенных в Библию фольклорных материалов, первоначально племя Иуды было на второстепенных ролях, а Яхве был не единственным богом израильских племен, а одним из многих племенных богов. Иудейское единобожие, связываемое в Пятикнижии с исходом из Египта и деятельностью Моисея, было у древних евреев следствием длительного общественно-политического и религиозного развития, стимулированного исторической ситуацией — завоеванием евреями страны Ханаан.

Таковы некоторые пояснения, предваряющие наше вступление в мир библейских мифов. Да, это мифы, что бы о них ни думали верующие: от трубных звуков рассыпаются стены неприступных городов, расступаются моря, животные говорят человеческим языком, по мановению руки праведника останавливаются небесные светила. Да, это мифы, отражающие подчас примитивное сознание древних кочевников и земледельцев. Но мы не можем от них избавиться, ибо они пронизывают нашу культуру, наше искусство, наше сознание. Не можем и не хотим!