Читаем без скачивания Том 14. Дневник писателя 1877, 1880, 1881 - Федор Михайлович Достоевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
757
Этому-то старику генералу… — Ошибочное представление о возрасте мужа Татьяны было широко распространено в 60-70-е годы. Анализ романа Пушкина в сопоставлении с реальными биографиями военных деятелей той эпохи позволил Н. О. Лернеру сделать вывод о том, что мужу Татьяны было не более 35 лет. «В своей знаменитой речи о Пушкине (1880 г.) он (Достоевский. — Ред.), писал Лернер, несколько раз назвал мужа Татьяны «стариком», «старцем», «старым мужем»; эта старость в глазах писателя увеличивала жертву Татьяниной верности. Жалостливое сердце Достоевского невольно подсказало эту, по существу ненужную, черту, не оправдываемую ни показаниями самого создателя Онегина, ни общеисторическими условиями онегинской эпохи» (Лернер Н. О. Муж Татьяны // Лернер Н. О. Рассказы о Пушкине. Л., 1929. С. 215).
758
…«с слезами заклинаний молила мать»… — «Евгений Онегин», гл. восьмая, строфа XLV11.
759
А разве может человек основать свое счастье на несчастье другого? ~ Чем успокоить дух, если назади стоит нечестный, безжалостный, бесчеловечный поступок? — Здесь и ниже (см. следующие примечания) отразились идеи, составляющие зерно философско-этической проблематики романов «Преступление и наказание» и «Братья Карамазовы»: утверждение о невозможности достижения высокой цели низкими средствами и общего блага — ценою страдания отдельной личности, о пагубности бесчеловечного поступка для общества и личности самого преступившего, осуждение индивидуализма.
760
Позвольте, представьте, что вы сами возводите здание судьбы человеческой ~ Согласитесь ли вы быть архитектором такого здания на этом условии? — Ср. со словами Ивана, обращенными к Алеше, в главке «Бунт» книги «Pro u contra» романа «Братья Карамазовы»: «…представь, что ты сам возводишь здание судьбы человеческой <…>, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно только крохотное созданьице <…> согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги!» (наст. изд. Т. 10).
761
И можете ли вы допустить хоть на минуту идею, что люди ~ согласились бы сами принять от вас такое счастие, если в фундаменте его заложено страдание ~ и, приняв это счастие, остаться навеки счастливыми? — В «Братьях Карамазовых» сходным вопросом к Алеше закончил Иван свое рассуждение о построенном на страдании здании человеческой судьбы: «И можешь ли ты допустить идею, что люди, для которых ты строишь, согласились бы сами принять свое счастие на неоправданной крови маленького замученного, а приняв, оставаться навеки счастливыми?».
762
Скажите, могла ли решить иначе Татьяна, с ее высокою душой… — С самого начала работы над пушкинской речью Достоевский неизменно подчеркивал принципиальную значимость развязки «Онегина». В одном из первых черновых набросков отмечено: «Финал „Онегина“: русская женщина, сказавшая русскую правду, — вот чем велика эта русская поэма». Затем, уже в черновом автографе, новая запись на полях: «…в решении Татьяной вопроса в последней главе романа я вижу мысль и всю правду поэмы, для которой, может быть, она и была задумана» (см. т. XXVI. С. 285.— Курсив наш. — Ред.).
763
…вопрос: почему Татьяна не пошла с Онегиным, имеет у нас — историю весьма характерную… — Достоевский полемизирует здесь с девятой статьей Белинского о Пушкине. Белинский писал: «Вот истинная гордость женской добродетели! Но я другому отдана, — именно отдана, а не отдалась! Вечная верность — кому и в чем? Верность таким отношениям, которые составляют профанацию чувства и чистоты женственности, потому что некоторые отношения, не освящаемые любовью, в высшей степени безнравственны…» (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1955. Т. VII. С. 501). В одном из первых черновых набросков к пушкинской речи Достоевский возражал Белинскому: «Тут другой вопрос: не кому и чему отдана, а кому и чему отдаться? Да если б она освободилась, она не пошла бы за ним <…> Если б она верила в него, она бы пошла за ним <…> Но во что было верить Татьяне?» (Т. XXVI. С. 216, 217).
764
…«счастье было так возможно, так близко!» — «Евгений Онегин», гл. восьмая, строфа XLVII.
765
У него никакой почвы, это былинка, носимая ветром. — Раньше, в статье «Книжность и грамотность» (1861), Достоевский резко выступил против Каткова, отрицавшего народность Онегина как типического лица (см. наст. изд. Т. 11). В черновом наброске к речи о Пушкине Онегин также «всецело русский человек, русская тоска тогдашнего времени» (см. Т. XXVI. С. 214), но далее добавляется: «Это тоже Алеко — оторванный от почвы» (там же. Курсив наш. — Ред.).
766
…«крест и тень ветвей над могилой ее бедной няни». — У Пушкина: «Где нынче крест и тень ветвей Над бедной нянею моей…» («Евгений Онегин», гл. восьмая, строфа XLVI).
767
В надежде славы и добра // Гляжу вперед я без боязни… — Начальные строки стихотворения Пушкина «Стансы» (1826).
768
…за одним, много что за двумя исключениями из самых позднейших последователей его, это лишь «господа», о народе пишущие. — «Одним исключением» Достоевский считал, по-видимому, Льва Толстого. Добавление «из самых позднейших» делает затруднительным отнесение той же оценки к Тургеневу, Некрасову, Островскому. Скорее Достоевский мог иметь в виду под другим Ф. М. Решетникова, а может быть, и Н. С. Лескова. См. также стр. 454.
769
Возьмите Сказание о медведе и о том, как убил мужик его боярыню-медведицу… — Имеется в виду пушкинская «Сказка о медведихе» (1830?). Достоевский писал о ней и в декабрьском выпуске «Дневника писателя» за 1877 г. «Сказку о медведихе» и «Пророка» он читал на литературно-музыкальном вечере в Москве 8 июня 1880 г.
770
Сват Иван, как
