Читаем без скачивания Костяной Скульптор. Часть 4 (СИ) - Розин Юрий

Она снова скуксилась, готовая повторно разреветься, но я, соткав из Усиления иллюзорный кулак, не вставая с места выдал ей хороший такой подзатыльник.

— Я сказал не реветь!

— Простите… я постараюсь. Но это ведь… — она снова запнулась.

— Да ладно, — я сделал вид, что вздыхаю. — Шпион из тебя выйдет отвратительный. Большую часть того, что ты пытаешься от меня скрыть, я тем или иным способом понял. Если не хочешь рассказывать, давай расскажу я, а ты скажешь, прав я или нет.

— Хорошо… — наконец выдавила она через несколько секунд мучительных раздумий.

— Итак, — начал я, чувствуя себя настоящим человеческим детективом, — ты прибыла в подземелье некроманта впервые, очевидно, для тренировки. Судя по твоему иногда поражающему незнанию некоторых прописных истин, это или первая, или одна из первых подобных экспедиций. И, как только представился шанс, ты сбежала от своих провожатых, уж не знаю, ради ли ощущения свободы или из детского противоречия, это не так важно. Это свидетельствует о том, что, во-первых, ты, а скорее твои родители, очень богаты или, что вероятнее, из очень знатной семьи, а во-вторых, что ты еще совсем ребенок по эльфийским и, похоже, даже по человеческим меркам. Пока все правильно?

Она, выслушивающая мое разоблачение понурив голову, почти незаметно кивнула.

— Дальше. Из увиденного только что могу предположить твою связь с каким-нибудь божеством или что-то подобное. Как святая магия церкви, но не человеческая, а эльфийская. В деталях нет особой нужды. Из-за этой же связи ты в столь юном возрасте обладаешь очень внушительной силой человеческих Воинов и уже не так далека от стадии Воителя. Очевидно, что именно поэтому у тебя вообще было сопровождение и поэтому же для тебя это была первая серьезная вылазка, на месте тех, кто тебя растил, я бы тоже не захотел так просто отпускать носителя такого серьезного дара, особенно с учетом того, насколько по-идиотски ты профукала его часть. — Лира снова подняла на меня красные и опухшие глаза. — Я ведь прав? Это воскрешение — штука не простая и у тебя таких возможностей не так много?

Девушка снова кивнула. А потом, то ли осознав, что я понял уже достаточно и дальше скрывать что-то нет смысла, то ли просто решив довериться (очень глупо, конечно, но в данном случае я благодарен ее наивности), эльфийка поведала мне ту часть, что я сам выяснить вряд ли был бы способен.

Глава 115

Несмотря на рассказ Лиры, а отчасти и благодаря ему, я мог с почти полной уверенностью сказать: эльфов на поверхности и правда осталось совсем мало. Девушка, ей было всего двадцать семь, даже по человеческим меркам еще юная, а по эльфийским еще только-только выбравшаяся из детства, большую часть этих лет провела в «Лесном королевстве эльфов». И хотя я вполне допускаю то, что эльфы предпочитают таиться от людей по вполне естественным соображениям, слова Лиры свидетельствовали не просто о изолированности, а о самой настоящей параноидальной скрытности, принятой среди эльфов этого королевства за норму. Не приближаться менее чем на две сотни километров к границе леса; не использовать никакую, даже самую простую, магию ближе чем в пяти сотнях километров от границы; при малейших признаках приближения незнакомца, не важно, кто это, спрятаться и, когда неизвестный пройдет, прямой дорогой идти домой и незамедлительно сообщить старшим и так далее и тому подобное. Лира упоминала это потому, что не до конца понимала назначения подобных запретов и всегда считала их минимум странными.

Как я и предполагал, девушка с самого рождения жила в абсолютно тепличных условиях, ей не говорили ни про оккупацию всего гигантского континента людьми, ни про систематическое и ставшее совершенно естественным рабство эльфов в человеческих странах, ни даже про сам факт существования развитых и куда больших по силе и территориям людских цивилизаций. О людях моя знакомая, конечно, знала, но примерно столько же, сколько среднестатистический человек, какой-нибудь земледелец или пекарь, знает об эльфах.

Всю свою сознательную жизнь она провела либо в столице эльфийского королевства, либо в окрестных леса, не забредая дальше чем на сотню километров и всегда в сопровождении минимум двоих стражей. Естественно, не стоило полагать, что все юные эльфы получают столь бережное отношение. Все дело было в особой магии Лиры, а точнее в том самом дереве, что я видел.

Мое предположение было не совсем верно изначально, родилась Лира во вполне обычной семье рядовых граждан эльфийского королевства. И первый год своей жизни никто и не думал проявлять к ней особое внимание. Однако потом все резко поменялось. Из-за своего врожденного долголетия человеческий праздник День Рождения, который многие люди празднуют даже после сотни прожитых лет, у эльфов не распространен. Лишь дважды за свою жизнь на возрасте того или иного эльфа акцентируется внимание. Второй — в возрасте ста лет, по достижению которых эльф считается достаточно зрелым, чтобы иметь право активного участия в политике, занимать высокие посты и так далее. А первый всего в годовалом возрасте, когда еще не научившийся говорить малыш проходит примерно через то же, что в людская церковь Милостивого Света именует Обрядом Очищения.

В разговорах с Лиоратом о человеческой церкви меня прежде всего интересовали практические вопросы: особенности святой магии, подробности внутренней кухни, в основном связанные с паладинами и клириками — все, что могло повлиять на меня лично в краткосрочной перспективе. Так что на тему самой веры: кому люди молятся, во что именно верят — я не слишком вдавался. Бог вроде бы был, но вот как он выглядит или хотя бы как его зовут я до сих пор не знал. С эльфийскими верованиями пришлось разобраться более внимательно, иначе половина рассказа Лиры прошла бы мимо моего сознания.

Остроухий народ, из покон веков более близкий к природе, чем человечество, как не сложно понять, почитал именно ее. Однако от человеческих представлений об эльфах, мирно лежащих на травке и впитывающих силу окружающих деревьев, которых я слышал немало, реальность отличалась также, как мой Гуйар от барабанной палочки.

Природа, как не сложно догадаться, если немного подумать и как эльфы знали многие тысячелетия — хозяйка вовсе не добрая. Даже если забыть о множестве глобальных катастроф, вроде извержений вулканов, землетрясений и ураганов, даже если отбросить менее масштабные, но все равно невероятно опасные явления вроде лесных пожаров, наводнений и засух, оставался совершенно естественный, но от того не менее жестокий закон джунглей. Выживает лучший: самый сильный, самый быстрый, самый незаметный, самый-самый. Слабость не просто не приветствуется, она равносильна смерти. И эльфы прониклись этой концепцией сполна.

Их вера в Природу с большой буквы не просто не была мягкой и терпимой, она в некоторых аспектах по жестокости превосходила даже человеческую церковь Света, хотя казалось бы, последние в своих святых войнах и бесконечных казнях еретиков зашли очень и очень далеко. Одним из таких жестоких элементов эльфийской веры и был тот самый «праздник» первого года жизни. В кавычках, потому что атмосферой веселья и радости в этот день даже не пахло.

Суть была в следующем: эльфы, несмотря на свое долголетие и в целом меньшую, чем у людей, подверженность разного рода болезням, все-таки не были застрахованы от самых разных заболеваний. От банальной простуды до каких-то совсем уж серьезных, вроде опухолей внутренних тканей или заражения крови. Встречались также и врожденные дефекты: уродства, недоразвитость, слабоумие. Вот только люди, даже захватывая эльфов в рабство тысячами и десятками тысяч, никогда не видели ни одного представителя этого народа с подобными аномалиями развития. Отсюда, кстати, и сформировалось представление об остроухих как о неизменно прекрасных и бессмертных существах.

Реальность, однако, была куда прозаичнее и куда кровавее. После года жизни, который давался на устранение возможных последствий неудачной беременности: недоношенности или проблем при родах, детей относили к священному древу, имевшемуся в каждом поселении, и отдавали дитя на суд бесстрастных и неподкупных сил природы. Если малыш был здоров и не показывал никаких признаков опасных заболеваний, все заканчивалось удачно: ребенок возвращался родителям и официально признавался одним из народа эльфов. А вот если имелись какие-то слишком серьезные проблемы, в будущем способные обернуться не только против самого ребенка, но и против его сородичей и, в особенности, его собственных детей, то приговор был однозначен и жесток. Смерть. Без исключений и компромиссов.