Читаем без скачивания Без Вечного Синего Неба. Очерки нашей истории - Мурад Аджи

Много интересного в Гилияре, а самый интересный – Руслан Керимханов, ему скажу: «Гсан рех, Аллахди бахтлу авурай». («Счастливой дороги, Аллах осчастливит тебя». – Лезг.)

В поселке Белиджи на дома все вешают пучок колючей травы или прибивают бараньи рога – от сглаза. Иногда помогает сломанный заварной чайник… Каждый хозяин знает сам, чего ему опасаться, от чего предостерегаться. Рецепты проверенные, пришли из глубины веков, ведь прежде, до V столетия, здесь была столица княжества Чога. Городище умещалось в крепости Торпах-кала (Глиняная крепость).

На остатки крепости мне и захотелось посмотреть, вот почему дорога завернула сюда. Однако в селении никто не знал о реликвии. Даже не слышали о такой! Об этой лезгинской ровеснице Трои. Опять же спасибо случаю и терпению, они свели с веселыми солдатами, которые знают о крепости все. Коротко говоря, в лесу сохранилась Торпах-кала. Но к ней просто так не пускают. Что-то там берегут для новых мирных инициатив.

Это они, солдаты, нашли в земле Торпах-кала битую и целую посуду, изделия из меди: кольца, украшения. Несколько раз находили золото. Это они, солдаты, знают, где, в каких местах, под землей пустоты. Это они говорят, что около свалки есть плита, загораживающая подземный ход. Ребята не раз пытались подцепить плиту бульдозером, «не поддалась, гадина, так и бросили».

Интересуются, выходит, наши современники крепостью…

Остальные свои встречи в Дагестане я стараюсь забыть: тяжелый сон. Несчастная страна. Обездоленная. Там трудно с хлебом, с бензином и со всем другим. Там бессилие и безнадежность, а это – страшно. Ибо, сказано в Коране, самое большое несчастье – безнадежность.

Не знаю, забуду ли когда-нибудь встречи с потерянными аксакалами, очень хочу забыть их пустые глаза. Невероятно, но факт: никто из них не смог вспомнить ни одну лезгинскую пословицу, ни одну традицию или праздник. Не помнят ни отцов, ни дедов… Как говорит в таких случаях горская пословица: «Шакал доволен только своим запахом».

С опущенными глазами я пытался было сказать аксакалам о великих лезги начала века, о которых они, похоже, даже не слышали. Например, о Бейбалабеке Султанове, крупнейшем враче, вернее, естествоиспытателе, преподававшем в Сорбонне. Или об Али Гасанове, который поражал собеседников «эрудицией и силой мысли, разбиравшийся во всех тонкостях философии Спинозы и Лейбница, Канта, Гегеля и других» (так писали о нем современники), причем излагал он свои мысли и на турецком, и на фарси, и на арабском, не считая, конечно, европейских языков.

Пустые мои хлопоты! И я вдруг с ужасом понял, что это поколение всю свою жизнь крушило, чтоб «до основанья, а затем…». У него своя история, свой отсчет времени. И ничего, кроме этой истории, они не хотят знать. Их устраивают легенды о прежней отсталости и дикости лезги, эти легенды они же придумали. Будто не было гениального Фагира – поэта XVI века; будто не было Салаха, Лезги Кадыра, Мирзы ал-Ахты и других мыслителей XVII века. Забыты Раджаб Амирханов, Мулла Нури, Мирзали Али…

Сколько великих умов Лезгистана вычеркнуто из истории!.. Великанов низвергли, а на постамент подняли карликов.

Руку пожму лишь Сулейману Ханмагомедову, аксакалу из Гилияра, его не приглашают в президиум на торжественных собраниях, но он рассказал о празднике яран сувар. Даже глаза заблестели у аксакала. Тогда, в его детстве, всю ночь горели факелы и костры на крышах домов, люди до утра веселились, ходили в гости, а мальчишки опускали в дымоходы сумки на веревках, куда положено было класть подарки: орехи, яблоки, всякую мелочь. Все-таки Новый год, он на Кавказе начинался весной, в конце марта.

В новогоднюю ночь за ужином в семье пускали по кругу «большую денежку». На счастье! А утром красили вареные яйца и катали их по траве… После праздника начинались полевые работы и кочевка в горы. И они тоже были как праздник!

Много радостных дней детства вспоминал уважаемый Сулейман-ага. И на каждом празднике – музыка, скачки, танцы. А долгими зимними вечерами собирались по очереди друг у друга, рассказывали сказки, спорили о жизни, женщины сучили шерсть… «Водка, пьянки – такого не знали». Куда все ушло?

Теперь в селениях, на равнине, по 300–400 домов, люди не знакомы друг с другом. Ведь многих насильно привезли с гор, порой специально рядом селили враждующие роды… Старики умирали и от смены климата, особенно болели дети… Таковы последствия «великих переселений» – чабану управлять легче, когда все на виду.

…Часто буду я вспоминать Тагирджал, там в полночь случилось землетрясение. Но тряслась не земля! То ушедшие лезги ворочались в могилах. Неспокойно ныне им, нашим предкам… Жеребца, у которого связаны ноги, спросили:

– Сколько лет тебе жить?

– Спросите у хозяина, – ответил конь.

Баку – Гусары – Москва, 1991–2009 гг.

Пропавшие границы и страны

С каждой новой поездкой откровеннее и откровеннее представала картина Кавказа, который напоминал застарелую гнойную рану: веками здесь идет война людей, уже не знающих, за что воюют и как. Люди расходуют себя безо всякого смысла… Но чтобы понять глубину случившейся трагедии, надо знать о Кавказской Албании, о государстве, на которое политики наложили табу.

Эту страну тоже стерли с географической карты, вытравили из памяти людей. В итоге забыто величайшее государство, которое по уровню власти в культурной жизни Европы считалось никак не ниже нынешнего Ватикана.

С IV века в Кавказской Албании, главном духовном центре христиан, решались важнейшие вопросы становления религии. До 1836 года служила Албанская Апостольская Автокефальная церковь – куратор поколений европейских епископов и митрополитов. Здесь получали знания и сан. Самая значимая Церковь раннего Средневековья, колыбель христианства, и вдруг бесследно исчезла?.. Фантастика какая-то.

Меня как географа поразило, что нет описания границ Кавказской Албании. Какую территорию занимала страна? Какой народ заселял ее? Чем он жил? Все неизвестно.

А это важные вопросы, в них ключ к пониманию причин современных трагедий, вроде бы не связанных между собой, но связанных с Кавказом, с историей Европы… Как, скажем, судить о Чеченской войне, о грузино-абхазском противостоянии или об армяно-азербайджанском конфликте, не зная событий, предшествовавших им?

У каждого из нас есть шея, она дана человеку, чтобы оглядывался. Ну, хоть иногда… Я вспомнил эту восточную пословицу, желая «покопаться» в истории – оглянулся себе на беду. Кажется, увлекся и не заметил, как очертил контур границ Кавказской Албании, а с ним круг проблемы. Не следовало делать это, потому что теперь знаю: деление Кавказа на Северный Кавказ и Закавказье придумали политики. Войны – дело их рук. Придумывали, чтобы разодрать древнее государство, лишить истории и затем напустить туман на причину нынешних трагедий.

Налицо тончайшая попытка замести следы колониализма. Увы, этот вывод – не преувеличение.

Ныне, как известно, Кавказскую Албанию связывают с Северным Азербайджаном, что, мягко говоря, не корректно. Ее первой столицей был Дербент, но граница шла за Дербентом, на севере, как далеко? Ответа нет. А должна остаться естественная межа, потому что дальше лежал Дешт-и-Кипчак (его Хазарский каганат).

К географическим границам во все времена люди подходили ответственно, они проводили их по естественным рубежам: по фарватеру реки, по горному хребту. В противном случае на границе размещали курганы или приграничные камни.

Словом, мне требовалось найти в Дагестане то, чего давно уже нет… Но есть!

Дагестан – родина моих предков, страна гор, которая осталась без истории. Там народная память хранит то, что политики по недомыслию считают утерянным. А ничто не пропало, все по-прежнему на виду. Живо. Не беда, что находки выглядят этнографической загадкой, все зависит, как взглянуть на них – с каким знанием дела.

Среди кумыков бытует деление на «засулакских», то есть чужих. Для северных кумыков южные кумыки – засулакские, для южных – северные. Вроде бы бессмыслица? Но я подумал, не река ли Сулак была границей Кавказской Албании на севере? Похоже, очень похоже. Кумыки как народ появились в XIX веке, когда Россия колонизировала Кавказскую Албанию, до той ее победы южных кумыков звали кипчаками (барсилами), а северных – кавказскими татарами, или куманами. Те и те говорили на одном языке, их-то и объединили в один народ. Всех скопом. Не думая.

Царизм этнографические проблемы решал росчерком пера, Советский Союз – того быстрее. Колонизаторы написали историю Дагестана и всего Кавказа, поэтому в ней все так, как есть сегодня, – мягко говоря, нелогично… Многое вообще забыто, в частности забыто то, что существует народная память, которая не подвержена цензуре.

Тут важно бы знать, что южные кумыки пришли на берег Каспия за тысячу лет до северных, они пришли во времена Великого переселения народов. На Кавказе, то есть в новой для них культурной среде, у них сложились новые правила жизни, чуть изменился язык. Например, их селения в XIX веке были из камня, тогда как у северных кумыков – из самана. И планировка селений была иной – ближе к городу, иначе говоря, с закрытыми кварталами. Отличить их селения легко, по названиям. Выдает окончание «кент» – Каякент, Башлыкент, Карабудакент и так далее.