Читаем без скачивания Дом Утраченных Грез - Грэм Джойс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Около шестидесяти. Качай.
– Обязательно делать это сейчас?
– Ты единственная, кто бежит под душ после каждого купания. Так что можешь и помочь мне наполнить бак.
Никки слишком усердно сосала кровоточащий палец, чтобы уловить нотки негодования в голосе Ким. А Ким была решительно настроена заставить Никки сделать что-нибудь по хозяйству, хоть как-то помочь им. Сидя на корточках среди рыбацких сетей и лодочных багров, она смотрела, как слабосильная Никки одной рукой качает воду, и язвительно думала про себя: «Что, заставлять других скакать вокруг тебя, как мартышку на привязи, приятней, да?» Никки взобралась на вторую ступеньку, расплескивая воду, протянула дрожащей рукой ведро, и Ким, потянувшись за ним, нарочно дала дужке выскользнуть из руки. Ведро опрокинулось, и вода хлынула на Никки.
Никки завизжала. На ней были дорогие шорты хаки, и теперь они прилипли к ее бедрам. Прелестные розовые туфельки были полны воды.
– Поднимайся выше, Никки! Выше! Мне трудно тянуться к проклятому ведру! Какого черта ты ленишься! Иди переоденься.
Никки направилась в дом, а Ким села на груду рыбацких сетей. Она пыталась разобраться в глубинных ощущениях, которые не выразить словами. Объяснения тому случаю в турецкой бане не находилось; она не вполне верила, что услышанное ею тогда было эхом правды; и все же была готова к тому, что так оно и есть. Что-то необычайное говорило в ней голосом Никки, намекая на предательство, и какие бы таинственные силы ни сошлись бы в этом месте, она уважала их и прислушивалась к ним. Она доверяла этим галлюцинациям не в силу их достоверности, точности деталей, внешнего обличья; дело было в их грубой реалистичности, в том, что они шли от сердца. Эти случаи затронули знакомые, но позабытые струны. Разбудили долго молчавшие колокола.
В ее сознании поселилась мысль, что Майк и Никки были неверны ей, и она забросила в темные воды широкую сеть, а когда, протралив глубину, вытащила ее, то и впрямь вдруг увидела какие-то воспоминания, мгновения, мимолетные картины, совпадения и впечатления, которые могли связывать Майка и Никки и теперь блестели, корчились, хватали ртом воздух на дне покрытой тиной сети.
Цвет Эгейского моря менялся от мелководья к глубоководью: от бирюзового к переливчато-голубому и дальше – к кобальтовой сини. Так и мысли Ким менялись, погружаясь в темные глубины, ища подтверждения. Этого не может быть. Может. Это правда.
Существует ли деление предательства по степени серьезности, спрашивала она себя. Хуже ли предательство подруги, чем неверность мужа? Не оскорбил ли Майк ее дважды, во-первых, самим фактом измены, а во-вторых, изменив ей с ее подругой? В конце концов, ни в коем случае нельзя ставить рядом тесные узы дружбы и близость мужа и жены. Или ответственность за то, что удар получился двойным, несет Никки? Никки, которая была готова кастрировать мужчин, призывала женщин защищаться, объединившись в союз сестер. И разве, наконец, не женщины, вспомнила она последний аргумент, решают, кого пропустить в калитку?
Согласилась бы Никки с подобными доводами? Никогда, в самых жутких феминистских кошмарах ей не могло и представиться, что ее подруга подписывается под обвинением в грехе, восходящем к Еве. Но это лишь потому, что она не понимала или не сознавала собственной сексуальности. В отличие от Ким, которая знала и свою силу, и свою слабость и таким образом лучше умела стеречь свою калитку.
Артемида, прошептал голос у нее в голове. И снова: Я бы никогда не сделала этого. Это я феминистка, Никки, а не ты.
– Что ты сказала? – Никки, переодевшаяся в яркий, цвета мандарина, купальник, стояла у стремянки, подняв голову и глядя на нее.
– Что?
– Мне показалось, ты что-то сказала.
– Нет. Я ничего не говорила. – (Никки не сводила с нее ошарашенного взгляда.) – Иди, качай.
Никки вернулась к насосу. Качнула пару раз, но вода не полилась. Она попробовала снова, но в насосе лишь булькнуло, словно в брюхе кальмара, страдающего поносом. Беспомощно оглянувшись на Ким, она поправила пальцем жмущий в паху купальник.
Ким, стуча сандалиями по перекладинам стремянки, спустилась, схватила ведро и побежала к морю. Вернулась, налила в насос морской воды и только потом начала качать. Насос вновь заработал.
– Вот так, – сказала она, вновь взобравшись на крышу. – Давай качай.
Никки наполнила ведро. На сей раз она не повторила своей ошибки и поднялась на лишнюю ступеньку, прежде чем протянуть его. Ким перелила воду в огромную, выкрашенную черной краской бочку, где колыхалось всего на два дюйма жидкости. Такими темпами они провозятся все утро.
– Я надеялась, что мы сегодня утром вдвоем с тобой отправимся к тому островку, – сказала Никки, качая воду.
– Зачем? – спросила Ким. – Что ты задумала?
– Задумала? Просто решила, что мы с тобой можем отлично провести там день.
Ким посмотрела на шестифутовый багор с ржавым крюком на конце. Он лежал на крыше рядом с сетями и сломанным якорем. Ничего не стоило схватить его и пронзить Никки, как копьем.
– Нечего мне зубы заговаривать. – Ким перелила очередное ведро в бочку и протянула его обратно.
– Что?
– Нечего мне зубы заговаривать. Это ведь все твои игры с Крисом.
– Надо сбить с него спесь.
– И ты думаешь, что это нормально: использовать нас? Приехать сюда и использовать нас в своей семейной гимнастике? Не делай удивленного лица – ты думаешь, если мы с тобой прыгнем в лодку и уплывем на остров, тогда Крис не сможет сегодня поговорить с тобой?
– Послушай, допускаю, что в какой-то степени…
– Нет. Ничего не допускай. Никогда ничего не допускай.
– О чем ты?
– Давай ведро. Тебе никогда не приходило в голову, что твои интриги могут помешать чьим-то планам?
– Какие интриги?
– Неужели не понимаешь, что, если тебе хочется избавиться от Криса, я могу не захотеть расстаться с Майком? Или даже что мы с Майком можем захотеть быть вместе, независимо от любых игр, в которые ты собираешься играть?
– Ким! Почему ты относишься ко мне с такой враждебностью?
– Ну, подумай, Никки. Просто подумай. С какой стати мне относиться к тебе враждебно? Попытайся разок представить, что может происходить в голове другого человека. Хотя бы разок.
Никки удивленно обернулась, словно ответ находился у нее за спиной. Потом посмотрела на Ким:
– Ладно. Приношу свои извинения. Я думала только о себе. Просто мне показалось, что это неплохая мысль: отправиться на остров, чтобы избавиться от Криса и побыть вдвоем с тобой.
– А что ты так беспокоишься?
– Что беспокоюсь! Ты знаешь, что я не хочу его видеть!
– Бред собачий, Никки! Ты знаешь, что он приехал сюда за тобой! Ты даже попросила его мать сказать ему, где ты! Ты знала – он примчится сюда за тобой, знала, что сможешь использовать меня и Майка, чтобы в безопасности разыграть свой маленький спектакль. А когда придешь в себя и хорошенько промурыжишь Криса, вернешься с ним домой. Я все это предвидела. Скучно, Никки, скучно!
Никки выбежала из сада и остановилась у кромки воды, ее взгляд был устремлен на далекие берега Малой Азии.
– Бери лодку и плыви!
– Не волнуйся, так и сделаю!
Никки отвязала веревку и забралась в лодку. Лодка опасно накренилась. Никки загремела веслами и, неровно загребая, отплыла от берега.
Ким постояла, глядя ей вслед, прежде чем вернуться и продолжить заливать бак. Она надеялась, что не сделала ошибки. Все ее намеки остались незамеченными – или, по крайней мере, Никки сделала вид, что не заметила их. Но как она может обвинять кого-то? Какое у нее есть доказательство, кроме таинственного шепота у себя в голове, одурманенной горячим источником?
Она отшвырнула пластмассовое ведро, не наполнив бак и наполовину. Надо искупаться, решила она, это поможет немного успокоиться. Она забрела в море и увидела, что Никки уже добралась до скалистого островка и выбирается из лодки.
Поплавав двадцать минут, Ким почувствовала облегчение. Вода плескалась вокруг нее, соленый привкус заставил ее сжать губы. Она вышла из моря и пошла к саду. Белый голубь сел на насос и не улетел, когда она прошла в душ, словно птицы уже узнавали ее и не пугались. Она стянула купальник, пустила воду, которую заливала все утро, и, вызывающе голая, подставила струям спину, чтобы смыть соль.
Первой мыслью было быстренько сполоснуться, чтобы оставить воды другом, но она подавила ее и наслаждалась восхитительным эгоистичным чувством от того, что бак пустеет. Она закрыла глаза и позволила воде литься.
Неожиданно она ощутила волну тонкого аромата, плывущего в воздухе, нежного и живого, как если бы запах магнолии доплыл сюда из сада. Ким открыла глаза. Вода текла по лицу, и сад сквозь струи казался затянутым той молочной дымкой, которую она видела прежде. Свет стал рассеянным, странно приглушающим ослепительную белизну стены пристройки и сверкающую синеву моря. Лак снов. Белый голубь неподвижно сидел на вычурной ручке водяного насоса. Он выглядел странно восковым. Головка поднята, глаз смотрит на нее. Она ощутила спазм в животе, кулачок страха стиснул внутренности.