Читаем без скачивания Носитель Искры. Нежелательный элемент (СИ) - Розин Юрий

Но это означало и точно противоположное. Магия Даата, позволявшая не только управлять кровью в телах других живых существ, не только без какой-либо задержки создавать из крови структуры любой сложности, но и делавшая его практически неуязвимым, ведь сколько кровавые потоки не разрезай, не замораживай и не испаряй — они всё равно будут полны силы его души и смогут быстро восстановиться, была редкостью даже по меркам Мастеров. На поле боя, в окружении сотен и тысяч противников старый алкарн мог стать настоящей Немезидой и мало кто из убитых им врагов понял бы, от чего умер. Вот только у магии Крови не было того, что было у магии Метаморфоз. Универсальности.

Лаз, мелькающий по арене среди кровавых рек, издалека, с трибун, был похож на хрупкого мотылька, в отчаянии пытающегося справиться с порывами жестокого ветра. Множество раз он, казалось, оказывался на самом краю, не единожды его силуэт полностью скрывался под кровавой волной и зрители, особенно Айна с Фаустом, в напряжении задерживали дыхание, пытаясь отыскать среди сплошного алого цвета оранжевые сполохи пламени Дьявола. Когда же становилось понятно, что он избежал угрозы, появившись на другом конце арены после пространственного скачка, каждый на трибунах, включая лидеров “Крыльев”, ловил себя на том, что отпускает непроизвольно задержанный выдох. Уже было не важно, кто победит сегодня, Лаз в любом случае полностью оправдал поднятый им шторм. Потому что очень давно никто не заставлял Даата так выкладываться.

А старый алкарн и правда был максимально сосредоточен, это легко читалось даже на сотканном из крови лице демона. И, в отличие от зрителей, его напряжение было вызвано не какими-то эмоциональными переживаниями. Сидящим на трибунах это было совершенно не очевидно, но Даат, продолжая доминировать на этом поле боя, тем не менее, ощущал себя подопытным кроликом, растянутом на столике для препарирования. Потому что Дьявол, продолжая убегать, ежесекундно испытывал на магии Крови старого алкарн десятки самых разных заклинаний.

Лаз никогда не отступал от озвученного Фаусту принципа: “мистика и магия — это две разные вещи”. Первое — необъяснимое и непознаваемое, то, что находится за рамками правил, что-то, существования чего не было доказано ни на Земле, ни на Люпсе, ни в Сфарре. Второе — невероятное, великое, почти невозможное, но при этом подчиняющееся законам природы и реальности. И даже магия Мастеров, вроде как эти законы ломающая, как бы парадоксально это не звучало, в своей основе имела именно правила и законы. И Лаз даже на секунду не поверил, что магия Крови в этом смысле была какой-то особенной.

Да, она оставалась всё такой же разрушительной и опасной, но кровь, в конце концов, была просто кровью. Её можно было испарить, заморозить, облучить радиацией, разделить на компоненты: плазму и клетки, подвергнуть окислению, сгустить или разжижить — в общем подвергнуть самым разным стрессам. И пусть кровь Даата могла резать зачарованный камень и становиться в разы прочнее стали, создавая вокруг основного тела алого демона непробиваемые щиты, она не могла избавиться от уязвимостей обычной крови. Потому что, следуя правилу о том, что любая магия — это копирование неких природных феноменов или процессов, если лишить магическое подобие крови всех отрицательных свойств оригинала, то и положительные исчезнут.

И Лаз продолжал без остановки испытывать все приходящие в голову теории и способы, как при тех же тратах причинить Даату как можно больший урон. Пока, наконец, не обнаружил заветную отмычку к магии Крови.

Арена, только что залитая мерным алым свечением вдруг озарилась грандиозной огненной вспышкой, заставившей всех без исключения зрителей закрыть руками лица, защищаясь от нестерпимого жара. Пламя охватило всю площадь арены и поднялось в небо на много десятков метров, словно полыхало целое озеро бензина или спирта. Огня было так много, что за ним было совершенно невозможно разглядеть, что происходило внутри, а потому совсем не обладавший магией Фауст и обладавший очень посредственными навыками в ней Лев были вынуждены спрашивать об этом у соседей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А происходило там немало интересного.

Дьявол больше не был похожа на аллан, он вообще мало на что был похож, ведь Лаз сбросил с него защитную оболочку. Теперь это был лишь антропоморфный сгусток пламени ростом около десятка метров, как раз и распространявший вокруг огонь. И впервые он не убегал от Даата, а спокойно стоял прямо напротив.

— И на что ты рассчитываешь? — поинтересовался старый алкарн, втянув в себя все потоки крови и вновь приняв вид четырёхкрылого аллан. — Сжечь меня ты не сможешь, даже не надейся, моей крови слишком много.

— Я и не собираюсь тебя сжигать, — слова, рождающиеся из гудения самого пламени, звучали очень странно и даже жутко. — Я хочу лишить тебя кислорода и энергии.

По пузырящейся от жара алой “коже” прошла едва заметная дрожь. И пусть в голосе Даата это никак не было заметно, Лаз понял, что попал в точку.

— Мне ничего не стоит подняться в небо, ты не сможешь сжечь вообще всё вокруг.

— Я и это не собираюсь делать, — огненная фигура развела руками, — ты ведь помнишь правила, что озвучивала Марсиния? Ты сказал, что они не особо важны, но это не значит, что мы можем их нарушать, в конце концов это лишь тест, а не реальная битва. И одно из правил гласит, что покидание территории арены автоматически означает капитуляцию, то есть проигрыш. Территорией же арены было названо пространство, ограниченное по краям стенами арены, а сверху — самой высокой трибуной. Так что, если ты захочешь подняться в небо, чтобы насытиться кислородом — пожалуйста, вот только тогда в нашем спарринге победа будет за мной.

— И долго ли ты так продержишься? Поддержание столь мощного пламени наверняка тратит огромное количество энергии, тогда как я могу просто стоять тут и ждать, когда ты иссякнешь.

— Эти попытки пошатнуть мою уверенность выглядят довольно убого, знаешь? Прежде чем прибегать к столь радикальным методам, я всё проверил и перепроверил. Да, я не смогу тебя сжечь, ведь внутри этой сравнительно небольшой оболочки прячутся тысячи тонн крови, которая будет постоянно заменять сгоревшую. Но поддерживать эту кровь тебе надо вне зависимости от того, внутри она или снаружи, а значит даже просто стоя на месте ты в конце концов задохнёшься. Признаю, использование такого пламени и правда очень затратно, ведь мне надо сжигать не только кислород в обычном огне, но и в магическом пламени сжигать чистую энергию. Но меня всё равно хватит примерно на полчаса подобного равномерного горения. А сколько выдержишь ты?

Вместо ответа одно из крыльев кровавого демона растянулось, став похожим на огромный топор для мяса, и разрубило Дьявола напополам. Старый алкарн явно не умел проигрывать. Однако, когда кровь вновь втянулась в тело Даата, форма огня уже вновь была целой, без какого-либо признака урона.

— Прошу, не заставляй меня разочаровываться в тебе, — прогудел Лаз, — ты ведь тоже легко читаешь магию и понимаешь, что это тело невозможно повредить физическими атаками.

— На поле битвы всё было бы иначе, — недовольно буркнул старый алкарн, за что был награждён одним из самых странных звуков, что когда-либо слышал. Словно столб пламени резко взмывал вверх по печной трубе, но во много раз громче и чаще. Это смеялась форма огня.

— Конечно было бы! На поле боя ты бы смог спокойно перемещаться и я не успевал бы сжигать вокруг тебя кислород. И, возможно, в итоге бы проиграл, я с этим не спорю. Вот только я бы сбежал, а потом, так как не был бы ограничен правилами спарринга, пробрался ночью после сражения к тебе в палатку и отравил твою воду. Бой на арене никогда не отражал и не сможет отразить того, что происходит в реальности. Использовать это в качестве оправдания? Серьёзно? Побереги гордость. И если у тебя нет никаких козырей в рукаве — то давай на этом закончим. В конце концов, это ведь ещё не значит, что я сильнее тебя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})