Читаем без скачивания Судья - Игорь Денисов

Мы проторчали на даче три дня. Остальные два запомнились тем, что теперь все, включая Кирилла, были пьяны. Трезвы только я, Таня и полная девушка с шепелявым выговором, в очках и со стянутыми на затылке тусклыми волосами. Мы втроем укладывали спать тридцать два пьяных лба.

Через пять минут по дому гремел храп, от которого тряслись стены. Мы втроем уселись в кресла. В камине трещали поленья.

Спустя полчаса девушка в очках сообразила, что мы с Таней что-то больно часто переглядываемся. Она, подобно многим некрасивым, сразу почувствовала себя лишней, ненужной. Вскочила, одергивая кофточку, и заявила, что ей пора спать. Таня горячо убеждала Олю, что та не мешает, все ее очень любят и желают только добра. Но Оля разобиделась не на шутку, и не дала себя удержать, чему я был только рад. Оля бросилась наверх, в спальню. Таня огорчилась.

Она молчала, глядя на пламя, что бросало яркие отблески жидкой ртути на ее горделивое лицо.

Я ерзал в кресле. Нужно было что-то предпринимать.

Но за полчаса я не выдавил из себя ни слова. Таня строгим голосом сказала, что пойдет спать. Я с досадой вынужден был признать, что утро вечера мудренее.

Мы поднялись по лестнице. Я следом за ней. Так получилось, что я пялился на нее сзади.

Наши спальни располагались по соседству. Мы сухо распрощались и повернули дверные ручки.

Я разделся, лег в постель. Рядом храпел кто-то, смердящий как хлев. На потолке корчились тени.

Я заложил руки за голову, и под оглушающий храп вонючего соседа начал мечтать о Тане.

Но перед тем как заснуть, я вновь вспомнил отца. Болотной водой в душу хлынула старая обида.

И ненависть.

Я мечтал найти его. Схватить за горло. И трясти, трясти, вытрясти из него извинения.

Может, именно из-за этих мыслей я вновь увидел сон, который видел каждую ночь, когда был ребенком. Сон нельзя назвать кошмаром, хотя он и пугал меня.

Я видел человека в черном плаще с капюшоном. В руке он держал судейский молоток.

Человек стоял в центре пустой комнаты с белыми стенами. Смотрел прямо на меня. Я это знал, хотя лица его не видел. Под капюшоном была непроницаемая тьма.

„Ты плохо себя вел сегодня?“

Его вкрадчивый шепот казался мне знакомым, хотя я не мог вспомнить, где слышал его.

Человек издал жуткий вой. Разорвал на себе плащ. Оцепенев от ужаса, я увидел — под плащом нет тела. Вместо груди и живота там бесконечное пространство. Посреди черноты кипело ледяное озеро. И в озере тонули люди. Тысячи людей. Время от времени их головы выныривали на поверхность, и безглазые лица разевали рты, кричали, моля о помощи. И я знал, что эти люди сделали что-то очень плохое. Человек в черном наказал их. Взял себе их души.

Комната, в центре которой стоял этот человек, начала сжиматься, съеживаться, как бы проваливаясь внутрь него…

Вздрогнув от ужаса и омерзения, открыл глаза. Утро. Тени на потолке исчезли, уступив место ярким солнечным зайчикам. Горло — наждак. Постель пуста.

Застегивая рубашку, вышел в коридор. Никого. Спускаюсь в гостиную. Людно, дымно, пьяно. В углу Илья Парфенов играет на гитаре „Я на тебе, как на войне…“, пытаясь подпевать. Его слушают с вниманием и восхищением, как любую бездарность.

Я взял журнал, сел в кресло в углу, потягивая колу.

Ко мне подошли две симпатичные девушки. Одну я знал. Аня спросила, интересный ли журнал.

— Я еще не читал.

Обе неловко рассмеялись.

— Я имела в виду — можно посмотреть?

Я пожал плечами. Дал ей журнал. Он был спортивный.

Другая, брюнетка с полным телом и большой грудью, интересовала меня гораздо сильнее. Ее звали Катя. Она стояла рядом. Ее вид был очень строгим. Я даже испугался.

— Ты любишь футбол? — спросила Аня.

— Да.

Тут Катя высунулась вперед.

— Хорошо играешь?

Я поморщился.

— Не очень.

— Просто увлекаешься?

— Да.

— Эта, — Аня указала на Катю. — Болеет за Италию.

— Там Паоло Мальдини, — Катя смущенно засмеялась.

Я чопорно кивнул. Попытался уйти в себя. Девушки вернули мне журнал, и отошли в другой конец комнаты. Я решил, что не понравился. Взглянул на Катю. Она опять напустила на себя строгость розы. Я словно кололся, глядя на нее.

На диване сидела Таня. Ее подруги ушли куда-то с мальчиками. Я подсел рядом.

— Чего загрустила?

Таня агрессивно взглянула на меня.

— Я не загрустила.

— Почему ты одна? Почему не с мальчиком?

— Мне не нужны мальчики, — гордо сказала Таня, и непоколебимым движением взяла яблоко. — На первом месте — учеба.

Я улыбнулся. Мы молчали.

Это было Испытание Молчанием.

Неловкость так и не пришла.

Вечеринка подошла к концу. Наступили студенческие будни, а с ними — октябрьские холода, бегство птиц, деревья, убого тянущие к небу кривые руки.

По коридору факультета идет Таня. Красивая, яркая. Ловит мой взгляд.

— Привет.

Я вдруг понимаю, что не могу смотреть на нее. Чьи-то могучие руки тисками сжимают мне виски, и отворачивают голову. Словно Некто хочет свернуть мне шею.

Отвожу глаза и вместо приветствия бормочу под нос. Скольжу мимо. Сердце бьется. Мне в смущении кажется, это видит весь мир, хотя никому нет до меня никакого дела. Таня-то точно заметила. Но Она проходит мимо горделивой походкой.

Мы несколько раз встречались в коридорах. Ничего особенного. Привет-привет, пока-пока. Но мне в этом „пока-пока“ чудилось нечто неземное. Всякий раз, как я Ее видел, сердце радостно билось в неописуемом восторге, в котором смешались, кажется, все чувства человеческие: страх, радость, нежность, желание. Мир окрасился в яркие тона. Я везде видел Ее. Отовсюду мне чудились Ее прекрасные глаза.

Мы с Таней оба из провинции и оба любим читать. Я видел в этом Знак Судьбы. Такой же верный и непреложный, как сила земного притяжения.

Я ничего не ждал и не просил. Я был благодарен Ей только за то, что Она дышит, ест, пьет, ходит по этой грешной земле, такая чистая, что цветы, леса и прекрасные сады расцветают там, где Она ступает.

Быстро обнаружился факт — люди мы совершенно разные. Эта находка разочаровала обоих и привела к трехнедельному кризису в отношениях…»

Инна пробежала глазами несколько страниц. Свиданки-гулянки, бла-бла-бла.

«Мы, совершенно неожиданно для себя, оказались в моей комнате.

Я вел Таню за руку на четвертый этаж. Стараясь не думать о том, что произойдет (лучше бы не происходило!). Отвлекался на все, что можно. Впивался взглядом в белые стены, потрескавшийся потолок, стертые ступеньки. Я словно впервые увидел лестничные пролеты второго, третьего, четвертого этажей. Подмечал такие детали, вроде щитков с надписью ОГНЕОПАСНО, которые ранее как-то проходили мимо. Бог мой, о чем я думал, поднимаясь по этой лестнице день за днем?