Читаем без скачивания Апрель. Книга первая - Сергей Петренко

Но я не успел.

— Прости, — сказал Нимо. — Я первый раз это рассказываю, потому и раскис. Когда думал о тебе, обещал, что не стану сразу вываливать всякие страсти… а вот взял и выговорился! — Он улыбнулся. — Считается, мы, Ветряные, не умеем дружить. Слишком упиваемся своими переживаниями Воздуха, полёта. И мало замечаем, что творится с другими людьми. Поэтому я боялся… в тот раз, в саду. И сейчас. И раньше. Нормальный человек задумался бы обо всём вовремя. И о том, куда подевались остальные ветряные маги, и что происходит с запасами стэнции, и ещё о многих, многих других вещах. У меня ведь была тысяча поводов насторожиться. Теперь даже непонятно — на самом деле я такой раззява, или все эти мысли приходили в голову, да я отмахивался, откладывал трудные и неприятные загадки «на потом»? А в конце концов вместо того, чтобы разрубить узел, поговорить с Троготтом начистоту — взял да и сбежал к Бродягам.

Бродягами стали те, кого Волною забросило за Костяной хребет. Их разбросало по лесам и скалам, корабли почти все разбились, и восстановить хотя бы один так, чтобы он по-прежнему мог чувствовать воздух и ветряного мага — не сумели. Там, за Хребтом, людей встретить трудно, редкие охотники за диковинными зверями и горными самоцветами да полудикие племена, городов нет и в помине, нет ни мастерских, ни езжих дорог. Кто выжил — долго скитались, переделав остатки кораблей в «летучие дома» и плоты. Летают они, конечно, еле-еле, и самые первые могли подняться в воздух только с холма, при ветре. Но и то хорошо, иначе Бродяги просто не выжили бы.

Позже кто-то из них с помощью пещерных шаманов усилил летучие свойства тэллио. Если я верно понял, их заклинания дали частям кораблей снова «почувствовать» себя единым целым; тем, что когда-то летало и жило ветром.

И «дома» и плотики Бродяг поднимались в воздух даже при тихой погоде и без ветряных магов. Правда, кое без чего им всё-таки не обойтись — этакая путевая песенка, для постороннего она прозвучит то ли гудением, то ли свистом, то ли бормотанием — словно ветер играет в снастях…

Бродяги решили скрываться от людей. Не только от жителей королевства, но и от нас, тех, кто прижился на побережье. Они хотели оставаться самими собой, а если бы смешались с местными — скоро исчезли бы, лишились остатков тэллио и надежд на возвращение. Нас они избегали, потому что считали Совет и магов виновниками катастрофы. Они не хотели быть втянутыми в новые интриги нового Совета, не желали больше жить по указке магов. Вот так они и стали таинственными и скрытными Бродягами. — Нимо грустно улыбнулся.

— А ты? Они же приняли тебя…

— Наверно, просто пожалели. Во-первых. Я сам тогда стал почти бродягой — убегал в отчаянии, куда глаза глядят. Во-вторых, в то время у них ещё не получалось по-настоящему летать на обломках тэллио, а во мне они увидели как будто осколок давней, потерянной светлой жизни — с Небом и Воздухом. Ну… и самое главное… наверное, они поверили мне… поверили, что я не собираюсь указывать им, как жить, выдавать их тайны Совету или людям из королевства. Ветряные маги всегда чурались власти и интриг, и Бродяги помнят это.

Давно растаяли позади последние огоньки городов. Лесистые холмы внизу темнели жутко и недоступно, а мне хотелось опуститься ниже, лететь над самыми верхушками древних дубов и сосен, трогать пятками ветки, заглядывать в чёрные двери таинственных троп.

В другой раз — непременно! — подумал я. Когда мы с Нимо останемся вдвоём, улетим в леса на много-много дней!

Небо светлело, начинался рассвет, а мы летели почти прямо в его середину. Путь к солнцу загораживали высоченные гряды гор. Леса внезапно кончились, скалы чернели неприступно, а ещё дальше и выше они седели от снега и льда. Внизу под нами сгустился туман, перекатывался волнами, порою дотягивался до плотика, и мои ноги исчезали в белесом киселе так, точно их и не было вовсе. Я наклонялся и черпал туман горстью…

— Дай мне! — смеялся Нимо, угадывая все мои движения. Я подносил к его губам хлопья тумана, он делал вид, будто пьёт — или правда пил их. Глаза его сияли.

— Скоро прилетим.

— А… где?

— Ещё чуть-чуть. Увидишь!

Он снова сжал мне ладонь — горная стена распалась надвое, впереди открылась Чёрная Щель — легендарное ущелье, о котором я слышал сказки и истории, но не помнил, чтобы в этих историях кто-то из обыкновенных людей долетал или доходил туда. Дорога к Щели была неизвестна штурманам воздушных кораблей, её не наносили на карты, а увидеть само ущелье можно было, лишь очутившись рядом.

Сердце заколотилось, как сумасшедшее, и куда-то делось — плот нырнул в Щель, тишина надавила, отвесные скалы, чёрный камень и лёд, слева и справа, впереди и сзади, внизу и вверху… И вдруг — прямо в лицо вспыхнуло встающее солнце!

Отражённое от мириад кристалликов льда, окружённое сияющими полями тумана.

Я обнял Нимо — как же хотелось, чтобы он видел!

Он улыбнулся:

— Я вижу, Аль. ЭТО я вижу.

Позади на цыпочках, раскинув руки, стояла Филька. Она показалась мне птицей, странной и небывалой, длинноногой, заколдованной… Птица, превращённая в девочку… или даже не птица — какое-то другое создание, из дальних-предальних краёв, о котором у нас не придумали и сказки.

Древний Кивач тоже выбрался из шалаша и монотонно качал большой головой.

Домики Бродяг почти всегда маленькие. Но в них не тесно — у Бродяг мало мебели, и вещи только самые необходимые. То, что может потребоваться в любой момент. Ни запасов еды, ни лишней одежды. Не говоря уже обо всяких там коврах, столах или стульях. Спят они в гамаках, на полу или на низких полках у стен. Запасы у них имеются, но прихованы в тайниках — пещерах, лесных землянках.

— Большой дом летать будет худо-бедно. А налетит шквал, гроза — беда! — говорил Порень. — Тогда с ним сладу нет, понесёт неуклюжего, как траву перекати-поле.

В оконных рамах среди стёкол вставлены зеркала — блеском сигналы подавать. Домик будто оживает, чуть вздрагивая, когда встаёшь на порожек: вместо фундамента под полом — гнутые планки, чтобы мягче касаться земли. Раньше дома строили прямо на плотах, без всяких смягчителей. Старики по-прежнему в них живут, не любят, когда дом «шевелится». Ворчат: «Ежели летишь, так лети, а стоишь — так стой!»

Горная долина прячется в тумане. Он плотный, когда глядишь с вышины, и сияет под солнцем. Кое-где из тумана торчат скальные пики. Разглядеть домики непросто, я заметил только два, и те по блеску зеркал. Нимо говорит, обычно домиков тут не меньше десяти бывает одновременно — одни возвращаются из странствий, другие снимаются с места, отправляются в неизведанные края. Но есть и такие, которые не отрывались от земли много-много лет. «Приросли», как сами Бродяги шутят.