Читаем без скачивания Навои - Айбек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что вы скажете об этих книгах? — с улыбкой спросил Навои.
Хайдар собрал книги и передал их Сахибу Даро. Подумав немного, он ответил: — Бехзад умеет оживить все. Но у писцов, которые писали эти книги, есть кое-какие недостатки. Когда возвращается из Мешхеда Султан-Али, султан каллиграфов? В эти дни в Герате только и говорят о его искусстве.
Сахиб Даро заметил, что и в Герате есть такие писцы, как Султан-Али. Не желая спорить с Хайдаром, он взял книги под мышку и ушел. Навои сказал, что Султан-Али уже вызван в Герат. Потом он спросил, как идут занятия Хайдара, и порекомендовал ему углубить свои знания в области музыки. Хайдар прочитал свои новые газели. Веселые любовные стихотворения понравились Навои. Однако он указал, что поэту нужны глубокие знания, а чтобы приобрести их, необходимо много читать. Хайдар неожиданно признался, что мечтает стать воином. Полагая, что это желание является следствием непостоянства юноши, Навои нахмурился и промолчал. Но Хайдар принялся уверять, что его сердце давно склонно к военному делу.
— Наши предки, — с увлечением заговорил он, — прекрасно умели сочетать поэзию и музыку с мечом и луком. Я избрал такой же путь. Разве это невозможно совместить?
— Почему же нет, — ответил Навои, пристально глядя на племянника. — Поле битвы украшает юношей. Разве есть для юноши добродетель выше отваги и геройства? Но за всякое дело, за всякое ремесло нужно браться с чистым сердцем и искренним влечением. Если вы чувствуете в сердце любовь к боевому делу, то будьте воином — я вас только поздравляю.
Хайдар обрадовался и горячо заговорил о смелых подвигах воинов-богатырей. Появилось несколько слуг. Юноша, поняв, что мешает Навои заниматься делами оборвал разговор и, простившись, исчез в глубине большого сада.
Пришедшие были управителями имений Навои, доставшихся ему после отца. Поэт долго и подробно расспрашивал их о пахоте, о посеве, о жизни дехкан и базарных ценах. Он выразил желание отдать часть оставшегося с прошлого года зерна войску, а другую часть пожертвовать неимущим и приказал поскорее вы полнить эти распоряжения.
После полудня к Алишеру пришли гости. Это были обычные собеседники Навои. Одни, на них удивительным образом сочетали в себе таланты ученого, поэта и музыканта, другие были представителями какой-либо одной из областей искусства.
Завязалась интересная беседа. Знаменитый хирург Шейх Хусейн рассказывал об одной удачной операции: ему удалось поставить на ноги дворцового борца, которому его соперник нанес восемнадцать ран.
Поэт Хилали прочитал новую газель. Прослушав ее со вниманием, Навои шутливо заметил:
— В поэзии вы не полумесяц, а полная луна.[73] — Эти слова понравились присутствующим.
— Хорошо сказано! — говорили все со смехом. Один за другим поэты читали газели, муамма, туюги, маснави,[74] старательно переписанные на цветной бумаге. Каждый ожидал от Навои решающей, окончательной оценки. Поэт в каждом произведении выше всего ценил оригинальность мысли и живость воображения. В то же время он сразу улавливал самые незаметные погрешности, мельчайшие недостатки размера, рифмы. Заметив ошибку, он мягко указывал на нее.
Поэт Айязи с гордым видом держал в руке лист бумаги и явно горел нетерпением прочесть свои стихи. Навои обратился к нему:
— Господин поэт, а вы какой нам принесли подарок?
Присутствующие с улыбкой посмотрели на Айязи; он свернул бумагу и положил ее на колени. Поэт Айязи перед тем, как читать свои стихи, обычно до того их расхваливал, что никто не решался потом критиковать даже самые очевидные их недостатки. И сейчас, по своему обыкновению, он неторопливо заговорил о художественных достоинствах своей газели.
— Не разрешите ли вы нам самим высказать свое мнение, — с некоторым нетерпением прервал его Навои.
— Потерпите немного, — небрежно ответил Айязи — Я считаю мои комментарии в высшей степени важными.
— Где мы находимся? На собрании поэтов или на базаре? — спросил какой-то шутник.
— Айязи воздвигает вал против ожидаемых нападений, — сказал один из музыкантов.
— Айязи, по обыкновению, строит вал на песке, — иронически заметил Навои.
Но поэт, не обращая внимания на нападки, продолжал подробные объяснения. Потом он выпрямился я тонким пронзительным голосом начал читать. Каждый стих газели грешил ошибкой.
Разостлали дастархан. Ярко раскрашенные чаши, пиалы и кубки напоминали весенние цветы на лугу. Вино придавало глазам блеск, речам живость. Устад Кул-Мухаммед и Шейх-наи взялись за инструменты. Воздух наполнился волшебными звуками. Из стройных кувшинов снова полилось вино, наполняя кубки. Поэты, читая стихи о вине и радостях жизни, с наслаждением потягивали рубиновую влагу. Пожилые ученые и мударрисы пили и повторяли лучшие стихи древних поэтов о вине и винограде. В цветнике стихов бессмертного Хайяма не осталось ни одной несорванной розы.
Посыпались шутки и остроты. Подобно своим гостям, Навои много пил и смеялся. Обращенные против него шутки он сразу же отражал острым мечом своего меткого слова. Ходжа Гияс-ад-дин показывал свои таланты: он изящно и легко плясал, словно резвый мальчик, пел персидские и тюркские песни. Затем принялся передразнивать различных важных особ и делал это до того мастерски, что присутствующие покатывались со смеху.
Гости разошлись. Вскоре после их ухода явился Ходжа Афзаль, Дервиш Али и несколько чиновников, близких к поэту. Навои повел их на открытую со всех сторон веранду. Он спросил друзей о здоровье и рассмешил их, рассказав некоторые подробности состоявшегося только что собрания. Потом пристально взглянув на Ходжу Афзаля и заметив в глазах его какую-то озабоченность, спросил серьезно:
— Вы, вероятно, желаете о чем-то поговорить со мной?
— Мы хотели обратить ваше внимание на некоторые весьма важные обстоятельства, хотя я убежден, что все тайны известны вам лучше, чем нам, — проговорил Ходжа Афзаль, наклоняясь в сторону Навои.
— Предупредить вовремя — долг друзей, — сказал Навои, настораживаясь.
Ходжа Афзаль рассказал о стараниях Маджд-ад-дина Мухаммеда парваначи добиться назначения своего друга Эмира Могола правителем Астрабада, о происках везира Низам-аль-Мулька, о гнусных делах казия Шихаб-ад-дина и воинского начальника города — даруги.
— Султан окружен негодными, честолюбивыми дельцами, — закончил свою речь Ходжа Афзаль.
— Правильнее будет сказать, что султана обступила стая бешеных собак! — гневно воскликнул Навои. — По ночам они развратничают и творят всякие мерзости, а днем шатаются по городам и деревням и грабят людей. Султан считает себя барсом среди этих собак, но участвует в их проделках.
Резкие слова поэта привели его друзей в замешательство. Молчание нарушил Дервиш Али.
— Его величество султан, видимо, пребывает в неведении, — неуверенно сказал он.
— Тогда мы должны вывести его из неведения и указать ему путь справедливости, — убежденно произнес Навои.
— Господин Алишер, — проговорил молодой человек, служащий дивана, — ваше сердце чисто, как солнце. Но враги хотят убедить султана, что яркие звезды темны, что чистые намерения грязны.
— Они всюду сеют семена смуты и беззакония, — вмешался в разговор пожилой чиновник с тусклыми, бесцветными глазами.
— У нашего народа есть хорошая поговорка, — улыбаясь, сказал Навои: —«Собака лает—караван проводит».
Дервиш Али, не ожидавший от брата такой мягкости в отношении к врагам, взволнованно заговорил:
— Они вам завидуют, ненавидят вас. Маджд-ад-дин парваначи на каждом шагу пытается очернить вас.
Навои насмешливо посмотрел на брата.
— Брат мой, неужели я не знаю, каковы намерения этой шайки, и кто такой Маджд-ад-дин Мухаммед? — горячо и сердечно заговорил он. — А ведь есть люди похуже его. Мы знаем предателей, которым хотелось бы разделить между собой родину. Но как бы высоко ни сверкала кривая молния, она непременно уйдет в землю. Свеча — прямая и ровная. Пусть она догорит, но и, догорая, она светит.
— Я хотел сказать, что не следует уступать врагам поле битвы, — возразил, краснея, Дервиш Али.
— Весьма правильная мысль, — движением руки подтверждая свои слова, проговорил Навои. — Но не будем переносить ее в область личной вражды. Нам нужно прогнать с неба родины черные тучи насилия; всякий, кто совершает насилие над народом, — наш злой враг. Хвала аллаху! Я изо всех сил стараюсь сломить меч притеснения. В этом священном деле нам всем надо объединиться и думать не о нашей выгоде, а только о благе родины. Для вашего покорного слуги это высшая истина.
IIНавои каждый день наблюдал в диване и других местах новые происки своих врагов. Он день ото дня все яснее видел, как разрастаются корни тайных заговоров против него самого и его мероприятий. В букете приятных слов и вежливого обхождения таился яд. Маджд-ад-дин с каждым днем поднимал голову все выше. Низам-аль-Мульк тайно сеял семена заговора. Все чаще важные государственные дела разрешались без участия Навои. Случалось, что чиновники, отстраненные Навои за какие-нибудь преступления, снова попадали на высокие должности.