Читаем без скачивания Жестокий рикошет - Сергей Самаров

– Страшилка, язык проглотил? – прошептал Скорняков.

– На вас идет. Молодой. Он у дерева разворачивается. Слушай, Евген, мне кажется, он какой-то больной.

– Не слышу, чтобы чихал.

– Психически. Им там, похоже, все командуют, над ним издеваются. Он командам подчиняется, но нервничает. Просто психует. Но не в открытую, а за спиной у старшего. Недавно даже замахивался на него издали.

– У меня в подъезде такой живет. То ничего-ничего~ То идет по улице и замахиваться начинает. Люди в сторону, а он не на кого-то, а в ответ на свои мысли. В остальном вполне адекватен. И что ты предлагаешь?

– Я ничего не предлагаю.

– Кого легче взять? – спросил сверху старший лейтенант Радченков. – Я вас не вижу. Людей во дворе вижу.

Костер, уже разгорающийся, дал возможность Вячеславу рассмотреть двор в бинокль.

– Любого, кого закажешь. Есть только одно «но»~ Если молодой в самом деле псих и над ним другие издеваются, на него легче списать все происшествие. Иначе могут на посторонних подумать.

– Добро, – согласился Радченков. – Берите психа.

– Он уже развернулся и идет от вас, – сообщил старший прапорщик.

– В этот раз присматриваемся к обстановке. Со следующего разворота работаем, – решил Евгений.

Две головы одновременно приподнялись над заборчиком.

Широкоплечий, кряжистый человек сидел у костра и похлопывал себя по мощному бицепсу. Специально, похоже, носил не куртку, а жилет сразу на голое тело, чтобы руки свои показать. Такими руками можно без техники деревья в лесу корчевать. Впрочем, спецназовцев руки не испугали. Оценка ситуации была дана сразу.

– Все, – решил Скорняков. – Я работаю по старшему, Геннадий по психу. Страшилка, действуем по твоей команде.

– Готовьтесь. Он идет в вашу сторону.

Ждать пришлось недолго.

– Разворачивается~ Три шага до второго. Раз. Два. Три. Пошли~

Старший лейтенант и ефрейтор одновременно перепрыгнули невысокий заборчик.

– Назад! Всем назад! – дал вдруг команду старший прапорщик.

Спрашивать причину такой команды никто не стал. Старший лейтенант с ефрейтором моментально прыгнули обратно, и вовремя, потому что и молодой бандит замер на месте, и старший встал у костра.

– Что случилось? – спросил все же Вячеслав.

– В село на большой скорости входит грузовик. Резонно предположить, что он может напрямую к дому Авдорхана подъехать.

ЧАСТЬ II

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Пальцами левой руки я с силой обхватил большой ствол подствольного гранатомета. И несколько раз с силой сжал кисть. Это я так приласкал его. Любое оружие любит мужскую ласку не меньше, чем хорошая женщина. И отвечает на ласку, проявляя силу.

И после этого уже был готов полностью. Но мне все же хотелось, чтобы надежда на спасение пленников, Ризван Дидигов то есть, вышла бы из машины. Мне не нужны ни старик, ни водитель. Мне нужен только Ризван. Но из машины никто не выходил.

Был риск того, что это вообще не та машина и Ризван едет на другой. А мог и в этой ехать. Как действовать в этой ситуации, я не знал. Может быть, стоило эту машину пропустить, может быть, она просто разведочная и люди в ней проверяют дорогу. Но какой смысл проводить разведку здесь, если здесь никого, кроме бандитов, нет. Только ради моей грозной персоны? Но настолько ли она грозная? Мне почему-то кажется, что бандиты чувствуют меня обреченным человеком, который долго прятаться не сможет. Иного, как желание спрятаться, они от меня не ждут.

Они завтра будут ждать, когда хватятся своих, не вернувшихся из «зеленки». Пошлют кого-то на поиски. И очень заинтересуются картиной происшедшего. Уверен, что они не поверят, что все это я один сделал. Мне самому не до конца в это верится. Но только тогда бандиты начнут бояться. И Ризван Дидигов будет бояться вместе со всеми. Но это завтра~ А пока еще ему бояться рано, и он должен ехать в этой машине.

А если он и не боится? А если это и не разведочная машина, а просто водитель такой лихач, что гнал и гнал ночью через горы, как последняя сволочь, а другой водитель, что везет Ризвана, и машину имеет поскромнее, а вообще ездить на таких скоростях днем-то опасается? Может такое случиться? Вполне~ И я своей торопливостью наступлю на хвост собственной песне, дам возможность Ризвану благополучно не попасть в ловушку.

Я сомневался, не зная, как поступить.

Старик выпил из тыквенной фляги. Хлопнула, закрываясь, водительская дверца. Дверца того самого ненавистного джипа «Гранд Чероки», на котором меня и двух моих товарищей привезли в это село. И водитель за рулем наверняка тот же самый. И нас он вез очень быстро.

А я не решил еще, как поступить.

Постовой забрал тыквенную флягу и руку поднял, желая уезжающим счастливого пути. Старик повернулся. И только тут я узнал его. Нет, я не его, конечно, узнал. Я узнал в нем Авдорхана Дидигова. Младший брат точно так же, «наполеончиком» себя держал. И голову так же поворачивал, и на людей так же смотрел. И только тут я сообразил, что передвигается «наполеончик» совсем не так, как должен передвигаться старик с седой бородой. Это маскарад, устроенный для постов на дороге.

Ему осталось сделать два шага, чтобы сесть в машину.

– Ризван! – крикнул я, проверяя свою догадку.

И он попался!

Он обернулся резко и привычно и властно посмотрел.

А я в этот момент выстрелил из «подствольника» в машину, сразу, одной гранатой разворотив двигатель и, хотелось верить, салон. Сдетонировал, похоже, и бензобак, потому что самый сильный и дымный взрыв, последовавший почти сразу за выстрелом, был в задней части внедорожника. То ли взрывная волна, то ли рикошет осколков опрокинул на землю Ризвана. Тут же без задержки, пока они не очухались от растерянности и не залегли, я расстрелял с короткой дистанции двух постовых, разинувших рот от непонимания и удивления. Одной очередью, чуть более длинной, чем положено. Но на одной очереди я в состоянии удержать автомат в руках так, чтобы его не вело в сторону.

~Я опустил оружие. И только после этого почувствовал дикую боль во всем теле. Просто дикую, нестерпимую боль во всем теле. Но каким-то задним умом понимал, что боль пришла раньше, сразу после выстрела из подствольного гранатомета, но подсознание, оценив ситуацию, не позволило мне полностью осознать это. И позволило только после того, как ситуация упростилась. Но теперь уже боль была вдвое, если не втрое более сильной.

Я не стал мучить себя. После таких дел можно над организмом не издеваться. Сразу достал из санитарной сумки шприц-тюбик парамедола, зная, что смогу бороться со сном, к которому меня будет настойчиво призывать препарат, и вколол его себе в бедро. Действие парамедола пришло не сразу, но я уже почувствовал себя лучше и увереннее, только злее стал от боли. И сразу встал, понимая, что кто-то там, рядом со мной, возможно, остался жив, но находится в состоянии или психологического, или болевого шока, и следует работать, пока они не очухались. Я шагнул сначала к двум постовым. У одного двумя пулями была разворочена шея. С такими ранами не живут, и он, кажется, уже не жил. Второй был еще жив. Он получил пулю прямо в центр груди, но сердце, кажется, осталось не задето. Однако из раны так сильно хлестала кровь, что у раненого не было никакой надежды на спасение. А сам он только руки широко раскинул, о дорогу ладонями оперся и сильно, в судорогах, вздрагивал, ничего не видя распахнутыми на всю возможную ширину глазами. Отсюда опасности ждать не следовало.

Ризван лежал лицом вниз. Каким-то образом у него оторвалась с одной стороны приклеенная борода, но клеили ее, должно быть, не в гримерной залетного театра, и вообще не имея под рукой соответствующего случаю клея. И приклеили клеем, случайно попавшимся под руку, в результате чего борода оторвалась с клочками кожи. Он был, несомненно, ранен, но не тяжело, и это меня радовало. Я уже наклонился над ним, чтобы перевернуть лицом к ночному небу, когда уловил в стороне движение. Оказывается, жив остался водитель машины, мой старый знакомый. Жив, но, несомненно, контужен, потому что он шел на меня с опущенным к земле пистолетом в руках, и непонятно было, видел он меня или нет.

Я поднял автомат и дал короткую очередь не от плеча, а прямо от земли, навскидку. Такая очередь не может быть прицельной, хотя есть среди офицеров, как я слышал, большие спецы по скоростной стрельбе из автомата навскидку. Но и моя стрельба оказалась удачной. Я стрелял в руку с пистолетом. И хорошо видел, как пара, наверное, пуль разворотила ему кисть. Пистолет вылетел, а сам водитель в недоумении пошевелил рукой, не понимая, что руки у него практически уже нет и он никогда не сможет больше сесть за руль. И тут только я понял, что водитель, сильно обожженный, идет не на меня, а в сторону от горящей машины, боясь, наверное, сгореть заживо. Идет, ничего не видя и не соображая. Он и дальше пошел, меня не заметив, как не заметил моей очереди. Споткнулся о руку застонавшего Ризвана, еще два шага сделал и только потом упал лицом вниз. Насколько мне мой опыт говорил, когда так падают, лицом вниз, обычно не имеют смертельных ранений. Вот как с ожогами – сказать не могу, с этим я не сталкивался. Но знаю, что ожоги дело серьезное. Как-то в госпиталь попал с легким пулевым ранением, и к нам привезли механика-водителя бронетранспортера, обгоревшего после взрыва машины на мине. Его, кажется, так и не спасли.