Читаем без скачивания Лестница Ламарка - Татьяна Алферова

Она обернулась проверить, далеко ли ушла от серого камня. Позади дышало зеленоватое море, через море к ней перепархивала, как недавно она сама, тонкая светящаяся фигура, и даже какие-то намеки на крылья виднелись у фигуры за плечами. Она обрадовалась: вдвоем быстрей придумают, как одолеть пропасть и попасть на эту сторону насовсем, бесповоротно. Протянула руки, приветствуя незнакомку или незнакомца. Вновь прибывший заглянул в пропасть, полюбовался миром на другом краю, оценил ситуацию и обратил к ней светлое лицо, в свою очередь протягивая руки. Но жест означал не приветствие, а отчетливую просьбу.

– Отдай свою долю сияния, тогда мне хватит сил на перелет. Или нам придется остаться здесь навсегда.

Она привычно согласилась, не зная еще, как передать собственное свечение, и привычно расстроилась. Как-нибудь получится, надо лишь пожелать, и свечение перейдет само. А ей останется в удел край по эту сторону, между той и этой жизнью, останется сожаление и легкий стыд по поводу сожаления.

Они встали друг против друга, она пожелала, чувствуя, как холодок пробежал по коже сверху донизу. Раз, два, три, четыре, пять.

Полная безупречность

Не то чтобы Кире не везло, она всего лишь оказывалась права. Постоянно, в разных ситуациях, в спорах с разными людьми. А кому же это понравится? Тем более что Кира, будучи правой, всегда на своем настаивала и спуску никому не давала. Вот и получилось, что к двадцати восьми годам у Киры из друзей и подруг осталась одна Вера. Та, наоборот, вечно всем уступала и со всеми соглашалась, так что трудно оказывалось понять – бывает ли Вера права хоть изредка и вообще – имеет ли собственное мнение по какому-нибудь вопросу. Кира за то подругу про себя презирала, а вслух побуждала поведение изменить, научиться относиться к себе с уважением. Но Вера – случай безнадежный, а выбирать Кире не из чего, то есть не из кого. Была, правда, дочка Яна, четырех лет. Но пошла в отца, такая же фантазерка и никогда не знала, чего сама хочет.

После рождения дочери Кира и начала полнеть. С полнотой обстояло как-то странно, вес набирался не постепенно, а скачками, но об этом позже. Кира не вышла замуж за Яниного отца и ни разу не пожалела о своем решении. Сергей работал в той же редакции, что и она, подавал большие надежды. Если бы не разбрасывался да не увлекался безнадежными проектами, пошел бы в гору. Но он не желал слушаться Киру. Сколько раз она объясняла, что лучше написать одну статью на актуальную тему, чем пять невостребованных. Нет, всегда отговаривался: "А если мне это неинтересно?" Даже возразить не мог по-человечески, вопросики все задавал, как барышня.

Сергей любил поджарить яичницу или сварить сосиски и устроиться перед телевизором. Кира не могла понять, почему, если доходы позволяют, не сходить в кафе и не поесть чего-нибудь вкусного, готовить-то она не любила. Нет, гражданский муж предпочитал торчать дома. Если его не осеняла дурацкая идея отправиться в поход с палатками, хотя можно заказать гостиницу и отдохнуть со всеми удобствами не в занюханной деревне, а в приличном месте. Расстались они, когда Яне не исполнилось и года. Сергей еще в марте начал закидывать удочки: "А не поехать ли нам на лето к маме в деревню?" Кира уже научилась не слушать мужа и не протестовала. Знала: когда дойдет до дела, настоит на своем, объяснит, что следует сделать и куда отправиться. В мае состоялся разговор, дикий и нелогичный, как водится у Сергея. На очередное предложение навестить гражданскую свекровь Кира ответила по полной программе.

Все утро того выходного дня Сергей путался под ногами, небритый, в засаленных джинсах, обрезанных по колено. Так он понимал семейные отношения и домашний уют: щетина на подбородке, сосиски из микроволновки и валянье с дочерью на ковре или диване. И еще секс в самое неподходящее время в дурацких ситуациях, например в ванной. Кира не выносила, когда они, мужчины, сперва занимаются сексом, а уж после бреются. Следует проявлять к партнеру элементарное уважение. Безвольная подруга Вера прощала мужчинам все, даже неряшливость, вот они и помыкали ею, как хотели. Но она хотя бы слушала Киру и соглашалась, да только характера у размазни не хватало последовать советам. А Сергей вдруг взбунтовался. После будничного вопроса: "Тебе не кажется, что здорово было бы отправиться к маме, ходить в лес с ребенком, поить Яночку по утрам парным молоком и спать на чердаке, на набитом сеном матрасе?" – Кира решила расставить точки над ё. Объяснила, что на сено у ребенка может развиться аллергия, парное молоко вообще не полезно, в лесу в июне полно клещей. И вообще в Псковской области климат не подарок, а в деревню, где на сотни километров один фельдшер, ехать с маленьким ребенком – чистое безумие. Разумнее остаться в городе и заняться делом. За время отпуска Сергей мог бы написать серию статей – Кира перечислила каких – и походить по редакциям, где нормально платят, представиться самому, показать материал. Карьерой надо заниматься, под лежачий камень вода не течет. А хорошую работу лучше искать летом. Сама Кира так и собиралась поступить, что в будущем себя окупило, в то лето она устроилась не в самый престижный журнал, но это послужило платформой для дальнейшего продвижения. Отдохнуть они успеют позже, когда устроятся в жизни как следует. И Яна подрастет, можно будет поехать хотя бы в Болгарию, чтобы условия нормальные и море чистое. И никаких пастухов-алкоголиков, проросшей картошки и тополиного пуха в обозримом пространстве. На пастухов Сергей отреагировал неадекватно, принялся кричать, как-то визгливо, по-бабьи, даже непонятно, что его так зацепило.

– Знаешь, дорогой, – спокойно ответила на эти вопли Кира, – научись-ка мысли внятно излагать. И чтобы логика, а не эмоции превалировали. Да побрейся для начала и штаны переодень. Идея со статьями, как я поняла, тебя не вдохновляет, ну хоть полы помой, если энергию некуда деть.

На это вот совершенно невинное замечание, каких было не счесть сколько в их совместной жизни, Сергей вызверился, разбил чашку и ушел. Вечером Кира не пустила его домой. Умеешь истерики закатывать, умей и расплачиваться за них. Сергей появился через несколько дней – мириться. Кира согласилась принять сожителя. Но вечером обнаружила, что футболка, которую он по дурости ли, по наглости запихнул в стиральную машину, испачкана губной помадой пошлого фиолетового цвета.

– Надеюсь, ты не забыл воспользоваться презервативом, – отметила она. – Хотя для меня это уже не имеет значения. Спать с тобой я больше не собираюсь.

Гражданская свекровь приезжала из своей деревни с домашним творогом и прошлогодними солеными огурцами "мирить молодых", но не преуспела. Кира оговорила, что с дочерью Сергей может встречаться сколько угодно. Ну, скажем, раз в неделю, и на этом все. На алименты подавать не стала. Пока. Сам должен приносить.

Странный характер ее полноты проявился после той самой сцены с пастухами-алкоголиками и уходом Сергея из дома. Вечером Кира легла спать, что говорить, расстроенная. Кому приятно, когда муж уходит из дому в тот момент, когда жена высказывает свою точку зрения на ситуацию, тем более разумную и верную точку зрения. Пусть он вернулся ночевать, этого достаточно для капитуляции, но не для раскаяния. Кира была абсолютно права, не пустив его, но тяжесть на сердце присутствовала. Что и говорить, воспитывать близких – дело неблагодарное и тяжкое. Уснула она, несмотря ни на что, довольно быстро, спала крепко. А когда встала и принялась одеваться, обнаружила, что юбка, домашняя привычная юбка, черная в белую тонкую полоску, в которой она проходила всю неделю и которую собиралась стирать послезавтра, не застегивается на талии. За ночь Кира прибавила в объеме больше сантиметра. Ерунда, решила она. За лето все уйдет, тем более без Сергея волей-неволей придется больше хлопотать по хозяйству, к беготне по интервью прибавятся походы по магазинам. Мама, конечно, помогает, но лучше держаться от нее подальше…

Мама, против ожидания, не предлагала съехаться, не лопотала, как подруга Вера: "Ой, ну на время, пока Яна дорастет хотя бы до детского садика". И Кира была маме благодарна. Мама вообще старалась поскорее уйти, едва дочь возвращалась из редакции, хватала плащ и шмыгала за дверь. Пару раз предложила забирать внучку на неделе, чтобы освободить Киру, а привозить, допустим, в пятницу вечером. Но тут уж Кира подробно объяснила, почему не следует так поступать. Да, она не собиралась рожать так рано, и работе ребенок, безусловно, мешает. Но Сергей уговорил. Раз дала себя уговорить, ну и хорошо – все-таки дочку она любит, – должна сама расхлебывать. У бабушек дети вырастают инфантильными и избалованными. Энергии у Киры на двоих, справится, ничего. Мама и так слишком потакает девочке, еще полгода, и Яна отправится в ясли. Кира долго говорила, а мать рассеянно переминалась в прихожей и крутила пуговицы на плаще. Яна заплакала, но Кира не позволила утешать ее – сама перестанет, что за капризы. Мать ушла, дочка наладилась реветь всерьез. Кира наклонилась над кроваткой, и пуговицы брызнули, как из рогатки. Яна удивилась, замолчала. Кира выпрямилась, машинально свела края блузки: борта не сходились ровно на сантиметр.