Читаем без скачивания В некотором роде волшебник - Нита Неверова

   Участники экспедиции, избежавшие плена, благополучно вернулись, изготовили чудодейственное снадобье и остановили эпидемию.

   Город быстро оправился от постигших его несчастий. Говоря откровенно, вряд ли он их вообще заметил. На прилавках снова появилась говядина. Таверны наполнились посетителями. Крестьяне и горожане вернулись к своим делам.

   Ганс и Септимус сидели в таверне и потягивали жидкость, претендующую на звание пива.

   - Значит, ты не собираешься искать его? - после долгого молчания спросил Ганс.

   - Кого? - лениво зевнул наместник.

   - Его, - с нажимом повторил Ганс.

   - Не вижу смысла, - равнодушно отозвался Септимус. - Все вернулось на круги своя. Так зачем искушать судьбу? Все счастливы!

   - Я волнуюсь за Веронику, - признался Ганс. - Вдруг этот тип передумает и решит таки от нее избавиться. Она ведь единственная, кто может его опознать.

   Септимус неспешно осушил свой бокал, рукавом размазал по усам и бороде пенные хлопья и, перегнувшись через стол, вполголоса проговорил:

   - Пошевели мозгами. Какой-то мутный мужик возникает из ниоткуда, убивает всех разбойников и пропадает в неизвестном направлении. При этом погибают все заложники. Кроме одного. Одной. Между нами: запашок у этой истории - мама не горюй. Но лично меня все устраивает. Вероника, если на то пошло, не такой уж плохой вариант, а?

   Помедлив, Ганс кивнул.

   Вероника рассматривала трещины на потолке. На самом деле поверхность была абсолютно ровной. Но Вероника убедила себя, что трещины там есть, и поэтому теперь видела их. Странная штука - человеческое восприятие. Игры разума.

   В комнату тихо вошла Мирра. Деловито скрестив руки на груди и одарив Веронику строгим взглядом, она потребовала:

   - Здоровки. Выкладывай, что стряслось. Септимус уже который день сам не свой. Меня это напрягает.

   Вероника медленно наклонила голову, прижалась щекой к подушке и зарыдала. Потом подробно, стараясь не упустить ни единой детали, она описала свои злоключения в рудниках. Вместе со словами приходили слезы, осознание произошедшего кошмара и пока еще зыбкая тень принятия.

   - Я уверена: это все-таки Септимус, - твердо заявила Вероника в завершение своего повествования. - Король воров. Он послал Людвига. Столько людей погибло! Хорошо, бандиты - я понимаю. Но мои товарищи! Это...немыслимо! Чудовищно! И ради чего?!...Но, понимаешь, когда я думаю об этом...Он не хотел, чтобы я туда ходила. Знал, что может случиться...Заботился обо мне...Наверное, предупредил своих людей и Людвига тоже, чтобы меня не трогали...Я не знаю, не знаю, благодарить мне его или проклинать?! Я уже ничего не понимаю!!!

   Мирра долго молчала. Потом произнесла:

   - С чего ты взяла, что король воров - Септимус, а не Ганс?

   Вероника сокрушенно помотала головой:

   - Я не знаю. Может и Ганс. Септимус просто как-то больше подходит. Но если и Ганс - это ничего не меняет. Он тоже не пускал меня в экспедицию. Он тоже примчался выручать меня. Что мне делать, чтобы...чтобы все было правильно?

   Мирра опустила уголки рта вниз и выпятила нижнюю губу:

   - Вопрос не в правде. И не в правильности. Вопрос в отношении. И здесь я тебе не советчик.

   Похлопав Веронику по руке, душа зеркала удалилась.

   День достиг той фазы неопределенности, когда свет утрачивает свою яркость и становится зыбким, но вечерний сумрак еще не в силах утопить мир в размытой серости. Неприметный человек совершенно заурядной наружности стоял у прилавка и придирчиво выбирал яблоки. Он деликатно брал плод, осматривал его со всех сторон, принюхивался, а затем либо возвращал обратно, либо отправлял в корзинку, висевшую у него на руке.

   К прилавку подошла женщина, тоже абсолютно невыдающейся внешности - за исключением излишней полноты и рыжих волос. С той же скрупулезностью женщина стала выбирать груши из соседнего с яблоками ящика.

   В какой-то момент руки мужчины и женщины соприкоснулись. Они посмотрели друг на друга. Женщина протянула мужчине грушу и улыбнулась. Он, помедлив, принял подарок, сказал "Благодарю", после чего вернулся к изучению яблок.

   - Великолепно, - сказала женщина, и в голосе её звучал искренний восторг. - Нечеловеческое хладнокровие. Я пришла поблагодарить тебя, Людвиг.

   Мужчина медленно поднял голову. На мгновение глаза его сузились, а губы сжались в тонкую линию. Потом он улыбнулся. Его улыбка была по-детски добродушной и острой, как клинок убийцы:

   - Мы знакомы?

   - Конечно! - женщина наклонилась к нему и положила ладонь ему на плечо: - Ведь это благодаря тебе я наконец-то смогла воплотиться. Пойдем, тут неподалеку есть тихое местечко. Нам надо кое-что обсудить.

   Спокойным прогулочным шагом они побрели вперед и, миновав рынок, спустились к реке. Вокруг не было ни души.

   Людвиг присел на бревно, служащее скамейкой тем, кто сюда приходил, и до блеска отполированное сотнями юбок и штанов. Он подставил лицо тусклому послеполуденному солнцу. Мирра встала рядом и, щурясь, посмотрела на воду. Со стороны могло показаться, что это обычная супружеская чета решила разнообразить семейный быт, устроив пикничок на пляже.

   - Можешь не трудиться, - наконец заговорила душа зеркала, - я такая же бессмертная, как и ты.

   Людвиг прекратил свои едва заметные манипуляции и скрестил руки на груди.

   - Знаешь, - продолжала Мирра, - сто пятьдесят лет в заточении - это реально много. Люди, конечно, те еще ушлепки, но к концу сто сорокового года одиночества начинаешь по ним скучать. Спасибо, что привел ко мне такие неординарные экземпляры. За две тысячи лет мне попадались разные люди. Но отражать Септимуса по-настоящему увлекательно. У нас с ним много общего. Правда. Хотя он уверен, это волшебство отражения. Он мне нравится. Ганс с Вероникой тоже. Конечно, они всего лишь люди и рано или поздно умрут...Но мне бы не хотелось, чтобы это произошло слишком рано. Улавливаешь, к чему я клоню?

   - В общем и целом, - отозвался Людвиг.

   - Отлично. Когда ты пришел в пещеру и заглянул в зеркало, я мельком увидела твое сердце. Не все. Но я поняла, что не могу тебя отразить. Ты словно закрыт для волшебства. Я знаю, что ты не принадлежишь этому миру. Ты существуешь вне его законов. Поэтому ты неуязвим и бессмертен. По-настоящему бессмертен. Тебя нельзя убить ни оружием этого мира, ни магией. Не знаю, сколько уже ты скитаешься по нашему миру. Но могу предложить тебе помощь. Вместе мы найдем способ вернуть тебя домой. Взамен я...

   - Извини! - Людвиг удивленно улыбался. - Извини, что перебиваю, это очень невежливо, но...Ты не понимаешь. Я не скитаюсь по этому миру. Я здесь живу. У меня нет ни малейшего желания возвращаться обратно. Полжизни я потратил, доставая из шляпы голубей и выделывая трюки на воздушном шаре на потеху публике. Но наконец я нашел свое место, свой дом, свое призвание. Мне нравится этот мир. Здесь я могу убивать. Здесь я счастлив. Не хватает только чая, туалетной бумаги и сериала по понедельникам.