Читаем без скачивания Битва на Калке - А. Живой

К полудню, когда высоко поднявшееся солнце нещадно терзало ратников, отряд остановился на привал у очередной речушки, берега которой поросли высокой травой. Речка была довольно быстрой на вид и несла свои воды на юг. Ратники остановили обоз под тремя чахлыми деревцами, дававшими небольшую тень, приготовили походный обед, и разлеглись на дневной отдых.

Но воевода не спал. Устроившись в тени одного из деревьев местного оазиса, он подозвал к себе ближайших помощников: Данилу с Курей, да Еремея с Кузьмой, мужей мудроватых. Держал с ними совет, и, судя по всему, отдавал приказания. Григория не звал, видно колдун был сейчас не нужен. Но колдун и не обижался, ему было жарко, а скакать куда-то по степи на самом солнцепеке он и не особенно рвался. Не колдуна это дело. Окончательно утомленный солнцем Григорий, проваливаясь в жаркий сон.

Спалось Григорию в чахлой тени ужасно, жарко и потно. Снились всякие гадости на тему стервятников, глодавших его печень. Обычно так плохо он спал в прошлой жизни когда, либо переест, либо недопьет. Спать на жаре в силу проживания в северном климате ему доводилось редко. Можно сказать, совсем не доводилось. Да, кроме того, после обеда в деловом двадцать первом веке спали редко. Только американские бизнесмены, которые всем своим помощникам, – секретарям, менеджерам, почтальонам и грузчикам, – советовали «не стоять, когда можно сидеть и не сидеть, когда есть возможность лежать». А для выполнения этих полезных советов настоятельно рекомендовали всем держать в своем кабинете кушетку для отдыха, что обычно грузчики и делали.

Измучившись во сне от проклятой птицы, Забубенный усилием воли прервал эти пытки Прометея и проснулся. Над лагерем стоял послеобеденный храп. Не в силах больше спать Григорий решил пойти к реке умыться. Он встал, отряхнулся и медленно побрел к недалекому берегу речушки, стремившей свои довольно быстрые для равнины воды на юг. Видно эта река казалась себе уже горной. По дороге Забубенный заметил несколько дозоров, но дозоры не заметили его, ибо спали в наглую, позабыв про свои посты.

«Эх, служба, – покачал головой Григорий, проходя мимо кемаривших ратников, но будить не стал». Ибо пробудившиеся дозоры могли помешать купанию.

Подойдя к невысокому, но обрывистому берегу, подмытому быстрыми волнами, Григорий разделся, аккуратно сложил пояс с мечем, сбросил с себя даже исподнее, и голышом стал пробираться нащупывая проходы между высоких кустиков травы к благословенной воде. Нырять не стал из соображений секретности, ведь его не совсем худое тело, еще не тронутое загаром, могло вызвать при погружении мощный всплеск, или того хуже, обрушить часть берега, а это было не к чему. Он решил окунуться по-тихому и назад, пока не получил нагоняй от высокого начальства разведкаравана.

Нащупав пальцами водную стихию, Григорий с наслаждением погрузился и, сделав два мощных гребка, оказался на середине речушки, ширина которой едва ли превышала двадцать метров. Заплыв туда, Забубенный перевернулся и лег на спину, подставив свое белое брюхо солнечным лучам. Вот теперь солнце стало в радость. Великий механик даже зажмурился от удовольствия и слегка поскуливал, балдея в прохладных волнах. Речка, по температурному режиму, как ни странно, оказалась действительно близкой к горной. Плавать в ее мутной воде было довольно прохладно, хотя и терпимо. Зато Забубенный быстро оклемался от кошмарных снов, несколько раз нырнул, пытаясь достать дно, и не достал. Но старался он не сильно, видимость была нулевая, неизвестно какой камень можно было схватить головой на дне. Но, судя по ощущениям, метра три в глубину здесь было. Может и больше.

Побарахтавшись в свое удовольствие, Григорий огляделся по сторонам и увидел, что уже отплыл в низ по течению метров на пятьдесят от места стоянки, но решил, что возвращаться еще рано. Холмик с тремя деревцами был виден хорошо, а обратно он и по берегу дойдет, хоть и голышом. Людей здесь все равно нет. Скоро неизвестная река делала широкий поворот, где Забубенный и задумал «сойти» на берег. А пока он снова лег на спину, распластался по поверхности, изобразив морскую звезду, и расслабился, превратившись в часть реки. Жизнь была хороша, даже в древней Руси не смотря ни на что. Главное, – вовремя искупаться.

Вверив себя течению, великий механик плыл по нему с нескрываемым наслаждением, отфыркиваясь с закрытыми глазами, изредка пошлепывая по поверхности воды ладонями, чтобы не заснуть совсем. А на поверхность его памяти вдруг снова всплыли картины из прошлой жизни. Ему вспомнились родные озера Питера, неподалеку от станции метро «Озерки» на Поклонной горе, где он часто купался в детстве и позже, когда уже превратился в подростка с первыми признаками усов. А когда вырос совсем и случилась перестройка, живописные места, где раньше спокойно могли гулять люди, застроило и заселило собой всякое быдло, возжелавшее иметь особняки на природе, но в черте города. Теперь оно с радостью отдыхало, проезжаясь на водных мотоциклах по головам плавающих в той же акватории людей, сильно удивляясь что в их домашнем озере барахтаются какие-то инфузории.

Забубенный качался на волнах, все больше расслабляясь. По опыту он уже знал, что в самом начале отдыха из головы долго лезли всякие гадости, и жизнь казалась невыносимой и несправедливой. Но, стоило пройти времени, как поток гадостей из головы постепенно иссякал и природа давал о себе знать, замещая беспокойство расслаблением, сном, а потом и хорошим настроением. Чем больше времени человек проводил на природе, тем лучше расслаблялся.

Пройдя круг, размышления Григория вернулись в то время и место, где он волею фантастической судьбы сейчас находился. «Что-то я давно не смотрел на берег, – проскользнула по поверхности расслабленного сознания мысль, – пора возвращаться, а то унесет к черту в Черное море».

Забубенный открыл глаза и поднял над водой руку. Тотчас что-то резко взвизгнуло в воздухе, и вокруг его запястья обвилась тонкая веревка, затянувшись петлей. Григорий не поверил своим глазам, тупо уставившись на шнур, стянувший запястье. О том, что этот шнур существует не сам по себе, а за него кто-то дергает с другого конца, механик скоро сообразил. Чья-то сильная рука резко дернула за веревку, перевернув расслабленного механика вниз лицом, и рывками потянула к берегу, словно обычный мешок или загарпуненного тюленя.

Григорий крутился в воде как торпеда, пытаясь вырваться, вскидывал голову над поверхностью, судорожно хватая воздух, но его снова уволакивало под воду, где он захлебывался, держась из последних сил, но вырваться не смог. Когда его подтянули к берегу и, схватив за запястья, рывком поставили на ноги, он глазам своим не поверил. Совершенно голый механик стоял между двумя лошадьми, на которых восседали свирепого вида вооруженные воины с копьями и мечами в кожаных доспехах. Двое из них держали Забубенного почти на весу, растянув его за запястья между двумя лошадьми. Остальные, человек двадцать, столпились на пологом берегу, загнав лошадей по колено в воду. Видимо, приехали на водопой. Впереди всех сидел на буланом коне невысокий, крепко сбитый монголоид с широким и круглым лицом, на котором сверкали узкие хитрые глазки. Его бочкообразное тело было затянуто в дорогие доспехи, расшитые золотом и укрепленные металлическими пластинами. Явно какой-то хан, или что-то вроде того.

Конные молчали, изучая свой неожиданный улов. Забубенный вообще на мгновение потерял дар речи, хотя мысли его заработали с лихорадочной скоростью. Возникла пауза. Голый механик висел между двумя лошадьми, и ощущал себя мишенью для упражнения нукеров в стрельбе из лука или метания копий. По лицу главного монголоида было видно, что сейчас решается судьба великого механика. Но Забубенный был не в том состоянии, чтобы молча дожидаться этого решения. И чтобы как-то разрядить обстановку он сам решил начать переговоры.

– Извиняйте, мужики, если водопой испортил и лошадок ваших напугал, – пробормотал еле слышно Григорий, – я лошадок в принципе люблю, но боюсь. Я ведь тут купаюсь просто. Вода общая. Пейте на здоровье, всем хватит. Ну, на кой черт я вам сдался, отпустили бы вы меня до дому подобру-поздорову и ехали бы в свою степь, на все четыре стороны, а?

Не известно, что повлияло больше на ситуацию, пламенная защитная речь великого механика или его нагой вид, но главный круглолицый всадник сделал короткое движение и Забубенный рухнул в воду, отпущенный руками державших его всадников. Уплыть даже не пытался, ибо все равно находился на веревочном поводке. Побарахтался немного между ног у коней и присел на дно.

Ждать пришлось не долго. Из толпы затянутых в кожу конных воинов выехал вперед один, оказавшийся видом своим совсем не схожий с остальными, – рубаха на нем была светлая, и доспех на ней иного вида совсем. А на рожу, бородатый и светловолосый, – вылитый русич. Ну, а когда заговорил он, приблизившись к голому механику, так и понятно стало, точно из славян, только говор странный.