Читаем без скачивания Мудрость Толтеков. Карлос Кастанеда и философия дона Хуана - Норберт Классен

Подобные действия развивают у сталкера труднодостижимую способность действовать даже тогда, когда он не видит смысла в своих действиях и не ждет от них никакого результата. Благодаря такому “действию без веры” практики получают конкретное чувство того, что человеческие возможности сильно возрастают, если мы не связываем с делом никаких ожиданий. Человек познает со всей отчетливостью, что если бывают истинные и ложные высказывания, то не бывает истинных или ложных действий. Действие теряет при этом в целом оценку разумом, к которой мы привыкли, и как раз этому обстоятельству придают толтеки значение в подобном не-делании. Метод освобождает толтеков от принудительного целесообразного способа мышления нашего разума и позволяет сталкеру просто “не оглядываясь назад” экспериментировать, чтобы открыть мир по-новому — играючи.

Все приведенные до сих пор виды не-делания становятся основой для будущего целостного результата, который толтеки называют “остановкой мира” или “остановкой внутреннего диалога”. Такое состояние не-думания, включающее как составную часть не-делание разговора, является главной целью всех практических упражнений не-делания. Дон Хуан говорит о значении данной техники:

“Однако ключом к миру магов является остановка внутреннего диалога… Все остальные техники являются только опорой. Их смысл сводится лишь к тому, чтобы ускорить остановку внутреннего диалога”. Поскольку об этом не-делании разговора — как говорит уже само название — нельзя, собственно, и говорить, я хочу сейчас рассказать маленькую историю о моем собственном опыте не-делания и последовавшей затем остановке мира, которая послужит пояснением ко всему вышесказанному. Но прежде хочу еще раз указать на общую тенденцию всех приведенных техник, чтобы стало видно, что же все-таки заключено в не-делании себя.

Общей тенденцией всех техник не-делания себя является сокращение нашего собственного образа “я” до самого существенного. Отдельные техники помогают исключить определенные привычки в самонаблюдении. Благодаря не-деланию собственной истории исключается воображаемая непрерывность нашего собственного прошлого, которая является существенной составной частью обычного человеческого образа себя; аналогичным способом исключает из образа себя не-делание собственной важности наше воображаемое самомнение и так далее.

Этот общий процесс исключения очень напоминает метод феноменологической редукции Гуссерля, который также использует исключение (“взятие в скобки”) предварительных суждений, чтобы прийти в конце концов к действительно чистому познанию. Не-делание себя выходит, однако, далеко за рамки такого теоретического уровня и позволяет практикующему сбросить свой образ как маску и увидеть свою подлинную сущность. Если мы снимем маску с представляемого образа себя, выступит наружу первоначальная, истинная сущность нашей собственной личности, освобожденная от всех привнесенных картин созданного нами описания мира. Дон Хуан говорит об этом: “…Единственная реальная вещь — это то существо в тебе, которое умрет. Достигнуть этого существа является не-деланием самого себя”. 110)

Такое конкретно-реалистическое, свободное от иллюзий присутствие духа сводит, естественно, нашу озабоченность образом себя до минимума, — однако имеет удивительно положительный эффект. Оно позволяет нам воспринимать мир новым, не привязанным к нашему “я” способом. Снятие маски нашего самолюбования освобождает действительно совершенно новые возможности, о существовании которых обычный человек даже не подозревает. И моя история должна служить этому подтверждением.

Случай, о котором я хочу рассказать, произошел несколько лет назад, но я сохранил его в памяти вплоть до мельчайших подробностей. В то время мы остановились с моими товарищами у подножия горного хребта в люксембургских Арденнах. Мы прибыли на это место, чтобы попробовать там некоторые толтекские техники. Согласно убеждениям толтеков, горы имеют особую силу, которая редко встречается па равнинах. Меня особенно занимала в то время мысль — отыскать в этих горах какие-нибудь предметы силы, что-нибудь особенное, типа кристаллов или перьев, которые заряжены специальной энергией и поэтому могут применяться для различных целей в магии.

Я как раз просидел полдня на скале у края горного озера, наблюдая за сарычами, кружившими в отдалении над вершиной горы. Меня не оставляла мысль о том, чтобы найти несколько перьев этого младшего брата орла. В мыслях я кружил вместе с птицами и, как мне казалось, осознавал, какая особенная сила живет внутри их перьев. И я решил на следующий день отправиться с одним из моих друзей на поиски таких перьев.

Мы отправились рано утром и прочесывали горный лес без всякого плана. Вскоре мы пришли к заключению, что такие обычные поиски или надежда на счастливую случайность не приведут нас ни к успеху, ни к перьям. В то время как я раздумывал, что бы такое сделать, чтобы удача нам улыбнулась, я вышел на большую поляну и передо мной вдруг появились заросли ясменника пахучего. Это растение было для меня чем-то особенным, потому что оно мне в последнее время часто снилось. Поэтому я усиленно старался подружиться с этим растением. Я частенько говорил с ясменником, что было для меня упражнением не-делания собственной важности. Я говорил с растениями без всякой надежды, что они мне когда-нибудь ответят.

Так и в этот раз я сразу начал разговаривать с ясменником, пока меня не охватило странное чувство. Казалось, растения необъяснимым способом требовали, чтобы я съел несколько стебельков. Я проглотил несколько тонких верхушек растения, усевшись среди них на поляне. Внутреннее состояние вдруг заставило меня раскачиваться. Я больше не разговаривал с ясменником — я пел ему песню, которая дала мне неописуемое чувство принадлежности к этому лесу и к этим горам. Но больше всего я чувствовал свою связь с этими растениями, и это ощущение вдруг необъяснимым способом преобразилось в картину, в некое видение.

Я видел край леса и лежащий передо мной луг. Посреди луга стояло большое старое дерево, носившее следы от удара молнией. На этом дереве висели перья орла, точно так, как я знал из описаний ритуального танца поклонения солнцу у индейцев Северной Америки. Видение исчезло столь же внезапно, как и появилось, но у меня осталось чувство уверенности, что сейчас я точно знаю, где я должен искать.

Мы мгновенно покинули место видения, и внутреннее чувство вело нас целенаправленно через горные леса. После часа быстрой ходьбы, во время которого мы не проронили ни слова, мы достигли опушки леса. Я не верил своим глазам, потому что картина, открывшаяся передо мной, в точности соответствовала моему видению. В то время как я еще стоял, остолбенев от удивления, я услышал крики моего друга, который нашел большое перо из хвоста сарыча. Затем мы осмотрели пространство вокруг дерева и каждый нашел по пять больших перьев, предположительно от разных сарычей, у которых, вероятно, на этом месте была линька.

Этот случай был не только первым, когда я остановил мир, используя технику не-делания себя, но и когда я с помощью ясменника получил мои первые действительные объекты силы, которыми я и поныне владею. Они являются для меня видимым символом наших скрытых возможностей, которые только тогда выходят на свет, когда разрушена наша тупая привязанность к собственному образу, к прочной картине нашего “я”. Только если мы сбросим эту маску, наш взгляд свободно обратится к миру, который является не просто загадочной метафорой, но переживаемой, воспринимаемой реальностью. Я мог бы рассказать еще и о других подобных случаях, поскольку вышеописанное переживание не осталось для меня и моих спутников единичным случаем. Переживания такого рода означают для меня, как, вероятно, и для всех толтеков, настоящее, истинное самопознание, которое вырывает нас на одно мгновение из обычного мира в иные, новые измерения наших возможностей, в мир магии.

4.3. Целительство

"Ты должен применять целительское искусство в той области, где лежат твои силы. Эти силы не достаются по наследству, ты должен упорно трудиться, ты должен поститься, призывать их в сновидениях."

В книгах Кастанеды мы находим много указаний на то, что дон Хуан и некоторые из его спутников и спутниц занимались еще и целительством, однако конкретные указания на то, что у толтеков имеется особая целительская техника или что нагвализм включает в себя и особую медицинскую философию, на первый взгляд, в книгах отсутствуют. Кажется, что все устремления толтеков направлены только на достижение измененных состояний сознания. Однако это впечатление обманчиво, потому что в обширной системе знаний толтеков заложены также основы особого целительского искусства, которое не в последнюю очередь вытекает из учения об измененных состояниях сознания, как мы сейчас и увидим.