Читаем без скачивания Кузя, Мишка, Верочка - Губина Всеволодовна

«Знаете, — в сердцах сказала няня, которая за день устала, — я вам вот что скажу. У меня такое чувство, что за эти дни разрушены результаты моей работы за последний год. Потому что старшая Вера дурно влияет на младшую». «Вот так вот, — подумала Аня, — у каждого свой критерий». «Потом все восстановится», — сказала она няне. «Наверно, — та не стала спорить, — но я вас честно хочу предупредить, что долго не выдержу». «Вот и няня уйдет, — думала Аня почти равнодушно, — неужели они все уйдут?» У нее было такое чувство, что весь мир против того, чтобы старшая Верочка осталась в их семье.

А старшая Верочка, между тем, довольно сильно изменилась за эти две-три недели. Исчезла гротескность движений. Она уже не размахивала руками так нелепо, не закидывала голову так далеко назад, когда смеялась, не загребала ногами так неловко. Только иногда, на каком-нибудь «вираже», вдруг мелькала эта нескладность, но все реже и реже. Речь Верочки стала понятнее и медленнее. Аня каждый раз мягко настаивала, чтобы Верочка повторяла все спокойно и разборчиво. Правда, парез лицевого нерва не исчезал, и нижняя губа все кривилась вниз. Но мускулы лица уже не напрягались так судорожно, и улыбка не превращалась в оскал. Голосок оставался гнусавым, из-за искривленной носовой перегородки. Аня водила Верочку к хирургу, и тот объяснил, что с возрастом это может пройти само, либо потом нужно будет сделать маленькую и совсем безопасную операцию.

И еще — у Верочки как будто прибавилось сил. Выходя на прогулку, она теперь бодро шагала до самой горки и с удовольствием съезжала на ледянке несколько раз подряд. Она по-прежнему порой плюхалась в снег и на дорогу и переставала реагировать на окружающее, но это случалось все реже и реже. «Успокоительные» таблетки Верочка не пила. Сначала Аня честно давала ей лекарство утром и вечером, потом стала забывать — и однажды спохватилась, что девочка несколько дней не пила таблеток. Спохватившись и испугавшись, Аня тут же обрадовалась — ведь ничего за эти дни не случилось. Напротив, Верочка стала как будто лучше соображать, быстрее реагировать, больше обращать внимания на разные мелочи, которые раньше просто выпадали из ее восприятия. Аня понимала, что она берет риск на себя, пристально следила, не появятся ли какие-нибудь настораживающие признаки, и готова была в любую минуту обратиться за консультацией к врачу. Но вроде все шло хорошо.

Было такое ощущение, как будто понемногу рассеивался тот «туман», что застилал прежде Верочке глаза и мозги. Глядя на окружающий мир незамутненным взором, Верочка находила много для себя интересного. А то, что интересно, не только привлекает, но и удерживает внимание. Верочка стала лучше концентрироваться на рисунках, на книгах, дольше могла разговаривать на одну и ту же тему. Она могла теперь какое-то время сидеть спокойно, просто разглядывая что-то и приговаривая себе что-то под нос, как обычный ребенок, который в любой безделушке черпает вдохновение для создания целого волшебного мира.

Особенно порадовало Аню, что старшая Верочка стала смотреть с ними диафильмы. Младшая давно уже поскуливала, уговаривая маму «посмотреть сказку». Аня сказала старшей Верочке:

— Верочка, мы с младшей хотим посмотреть диафильм. В прошлый раз он тебе не понравился. Поэтому давай договоримся так — мы пойдем посмотрим, а ты пока посидишь в другой комнате, поиграешь.

— А почему в другой комнате?

— Потому что в той мы выключим свет.

— Ну и что?

— Ну, во-первых, тебе будет нечем заняться в темной комнате. А во-вторых, ты можешь испугаться темноты. В прошлый раз тебе не понравилось.

— Я не испугаюсь. Можно, я посижу вместе с вами?

Поставили диапроектор, повесили экран. Старшая Верочка помогала. Аня все свои действия объясняла, рассказывала, что зачем нужно. Она сфокусировала луч проектора, отмотала первый кадр и только после этого выключила свет. На экране засияла цветная картинка, на которой три красавицы девицы сидели у окна. «Красиво, — подумала Аня, которая каждый раз как будто немножко возвращалась в свое детство, — и смотреть можно долго-долго». Внезапно раздался крик старшей Верочки:

— Смотрите, смотрите!

— Что, Верочка? — Аня немножко испугалась.

— Эти, вот! — Верочка тыкала пальцем в экран. — Вот, смотрите — принцессы сидят!

Верочка вскочила, подбежала к экрану и остановилась в недоумении. «Принцессы» исчезли — Верочкина тень загородила картинку. Аня взяла Верочку за руку, мягко усадила рядом с собой. Картинка снова появилась, и старшая Верочка смотрела на это чудо почти с благоговением. Как потом выяснилось, ее больше всего потрясло то, что это «волшебство» зависит от нее — есть картинка или нету картинки. Она испытала редкое и удивительное чувство всемогущества. А главное, она оценила преимущество диафильмов перед мультиками из телевизора — те никогда не исчезали, даже если подойти вплотную к экрану.

Аня осторожно попыталась расспросить Верочку, помнит ли она, как они в прошлый раз смотрели диафильм. Оказалось, что в прошлый раз Верочка просто не видела картинку и совсем не понимала, что происходит. «Выключили свет, и все, не было никакой картинки, — настаивала она, — в прошлый раз не было принцесс». В прошлый раз ей было просто страшно.

Аню радовали изменения, которые происходили с Верочкой. Вместе с тем она понимала, что сама научилась многому. Она знала, как утихомирить вдруг поднявшийся крик, как остановить начинающуюся истерику. Она понимала, что эмоциональное состояние девочки по-прежнему неустойчиво и ее может начать «разносить» почти от любого внешнего воздействия — от слишком громких звуков, от мелькания телевизора, от слишком бурных игр.

Аня научилась направлять Верочкины проявления в русло, держать ее «в рамках». И она научилась делать это нежно, сама не раздражаясь и не сожалея каждый раз о потерянном времени и о тройных затраченных усилиях. Воспоминания о том, как она поначалу переживала о полуторачасовом одевании на прогулку, теперь вызывали у нее только улыбку. Ну и что, что нужно полчаса разговаривать с Верочкой о ложках, вилках и тарелках, прежде чем сесть за стол. Зато ведь результат был! Верочка настраивалась на «тему еды» и доедала суп, «чтобы он не плакал», а чистая тарелка «могла пойти в гости к своим подружкам». Ну и что, что они выписывали каждую букву по двадцать минут. Зато ведь выписывали! И Верочке уже было интересно, как будет выглядеть ее имя, написанное на большом листе бумаги. Аня обещала, что когда Верочка напишет свое имя, она повесит листок на стену.

С картинками на стене была отдельная история. Аня даже не предполагала, что эта простая, в сущности, процедура так подействует на девочку. На стенах в их доме висели картины, и Верочка как-то спросила, «зачем это висит?» Аня объяснила, что «для красоты». Еще кое-где на стенках висели рисунки младшей Верочки, и Аня объясняла старшей, кто их нарисовал. Видно было, что у старшей Верочки это вызвало что-то вроде глубокого почтения, равно как к самим рисункам, так и к младшей Верочке. И вот вдруг Аня берет ее собственный рисунок, «тетю» с большой красивой длинной головой, двумя кривоватыми, но разноцветными ногами и одной рукой — и вешает на стену! В глазах у Верочки был испуг:

— А почему?

— Потому что мне нравится этот рисунок.

Верочка была ошеломлена. Это было признание. Аня знала, что для детей важно видеть свои рисунки на стенах, а свои поделки — на полочках. Это наполняет их гордостью, радостью и новым творческим вдохновением. И еще — повесить рисунок ребенка на стену — это такое признание в любви к нему, принятие того, что он делает, от всей души. Младшая Верочка всегда тоже радовалась, когда мама или папа с любовью пристраивали ее поделки на видное место. Но для старшей Верочки это, видимо, стало настоящим событием. Она ходила целый день какая-то притихшая, но очевидно довольная и счастливая. И то и дело подбегала к «своей» стене и подолгу глядела на свое «творение». Видимо, теперь она смотрела на свой рисунок немного другими глазами. Да и на себя она «смотрела» теперь другими глазами — она ведь теперь не просто девочка Верочка. Она — Та, чьи рисунки украшают квартиру!

Испытывая гордость и радость за ребенка и удовлетворение своими «педагогическими усилиями», Аня не могла понять, почему же другие люди, близкие ей, — Кирилл, да хоть та же няня — не радуются вместе с ней. А ей так нужно было услышать слова похвалы и поддержки! Ей казалось, что если бы Кирилл был «на ее стороне», так и дела со старшей Верочкой шли бы лучше. Ане так нужны были силы. А ситуация с Кириллом отнимала у нее очень много моральных сил. Ей приходилось внутренне сдерживаться, чтобы не начать себя жалеть и скулить, чтобы не разозлиться на его равнодушный взгляд, на небрежный взмах руки. Ну и потом — она ему обещала, что старшая Верочка не будет ему обузой, и ей приходилось очень стараться, чтобы Кирилл, приходя домой, чувствовал ее внимание и заботу. Конечно, ей хотелось, чтобы Кирилл ей помог — пусть только ласковым словом, просто интересом к происходящему. Но увы — интереса с его стороны не было, а было только ожидание, когда все закончится и жизнь семьи вернется в обычное русло. «Вернется ли?» — думала Аня.