Читаем без скачивания Как общаться с вдовцом - Джонатан Троппер

Он поворачивает голову и смотрит на меня, от волнения у него трясутся губы.

— Почему?

Я потираю ладонью холодное металлическое колесико и глубоко вздыхаю.

— Потому что это Клэр, — поясняю я. — Она такая.

С минуту он обдумывает мой ответ, а потом снова смотрит на небо, медленно кивая.

— Я и правда ее люблю, знаешь?

— Знаю.

Он медленно поднимается на ноги, постанывая от натуги. Правая рука Стивена висит плетью, как будто внутри у него отключилось что-то жизненно важное. Прихрамывая, он идет к своему черному «порше», припаркованному у обочины.

— Ты уверен, что сможешь вести машину с ручным управлением? — спрашиваю я.

Он останавливается и оборачивается.

— Нет.

— Хочешь, я отвезу тебя домой?

— Если не сложно.

Я не умею водить машину с механической коробкой передач, поэтому отвожу его на своем «саабе». За «порше» он кого-нибудь пришлет. Если у вас столько денег, сколько у Стивена, в такой ситуации всегда найдется, кого послать за машиной. Он устроился на пассажирском сиденье, закрыв глаза и прислонившись головой к окну, мурлычет что-то тихонько себе под нос, как будто поет дуэтом с двигателем. Улицы переходят в бульвары, потом в шоссе, и вот уже мы молча мчимся на север, к золотым лесам Гринвича, в самое тоскливое время суток, когда вот-вот начнет смеркаться. Стивен выглядит так, будто предпочел бы в случае аварии вылететь через ветровое стекло — мне знакомо это чувство. Я один из его первооткрывателей. Я смотрю на обессиленного, вялого Стивена, и неожиданно меня охватывает жалость к нему. Он женился на любимой женщине, заботился о ней как только мог и все-таки потерял ее. Это непостижимо и несправедливо, но и это чувство мне знакомо. Единственная ошибка Стивена была в том, что он думал, будто Клэр будет любить его всегда. Ошибка вполне понятная — ведь она тоже ее совершила.

— Мне хочется умереть, — говорит он хрипло, когда я, миновав ворота, въезжаю на дорожку, ведущую к его особняку в средиземноморском стиле.

Стивен богат, красив, хорошо сложен, и мне приходит в голову, что, наверное, его впервые бросила женщина. В его глазах стоят слезы, но как бы я ему ни сочувствовал, все-таки я последний, с кем бы он мог об этом поговорить. Потом он пожалеет, что так раскрылся передо мной, но сказанного не воротишь, и он еще больше меня возненавидит.

— Послушай, — говорю я, паркуясь, — я знаю, сейчас тебе кажется, что все из рук вон плохо. Но у тебя шок. Ну, я имею в виду, от тебя ушла Клэр, да тут еще ребенок, — слишком многое нужно осознать и принять. Со временем все уладится.

Он медленно поворачивается ко мне лицом и сверлит меня суровым взглядом.

— Какой ребенок?

Я киваю, опускаю голову на руль, и в мозгу у меня крутится одно: «О, черт!»

Глава 24

Смеркается. Мы с Рассом стоим во дворе и перебрасываемся бейсбольным мячом в последних лучах солнца, а Клэр орет по телефону на Стивена, который трезвонит каждый час по нескольку раз и требует встречи. Вся округа полна приглушенных звуков пригородного вечера — стрекота сверчков, мелодичного лязга собачьих цепей, еле слышного бренчанья воздушных компрессоров и эха шлепков кожи о кожу, когда бейсбольный мяч приземляется в плетеные ладоши наших потрепанных рукавиц. Обычно для меня это полночь — пора дня, когда меня охватывает ощущение абсолютной пустоты жизни, как правило, я сижу на крыльце, успев сделать три-четыре глотка «Джека Дэниелса».

Мне просто нужно немного времени, чтобы все обдумать! Из окна до нас доносится бесплотный голос Клэр — полуплач, полукрик.

— Звучит скверно, — произносит Расс, бросая мне мяч. Тот со звучным шлепком приземляется ко мне в рукавицу.

— Точно, — соглашаюсь я, прицеливаясь и бросая мяч обратно. Я слегка промахиваюсь, но Расс вытягивает руку и с легкостью ловит мяч.

— Есть хоть кто-то, кто еще не разошелся?

Вжик… шмяк.

— Не знаю. — Вжик… шмяк. — Похоже на эпидемию.

Стивен, прекрати со мной торговаться! Мы не в Средневековье. Брак не сделка!

— Как ты думаешь, вы с мамой остались бы вместе?

Вжик… шмяк.

— Хочется надеяться. Мы были счастливы вместе.

— Это точно. Но все-таки у вас тянулся медовый месяц.

Вжик… шмяк.

На мгновение я задумываюсь.

— Наши отношения не были идеальными. В смысле, иногда мы ссорились. Твоя мама любила, чтобы все лежало на своем месте, а я неряха и разгильдяй. Иногда ее смущало, что она намного старше меня, и мне не всегда удавалось ее успокоить. Иногда я даже подтрунивал над ней из-за этого.

— Почему?

— Потому что я скотина, — я пожимаю плечами. — Не знаю. Пожалуй, мне нравилось думать, что такая женщина, как она, боится меня потерять.

Вжик… шмяк.

— Наверное, это ее раздражало.

— Думаю, просто огорчало.

Вжик… шмяк.

— Так что еще неизвестно, что было бы дальше, — произносит Расс.

Ты думаешь, мне это нравится? Думаешь, однажды утром я проснулась и сказала себе: «Сегодня чудесный день, чтобы испортить Стивену жизнь»?

— Мне кажется, мы хотя бы попытались, — признаюсь я, бросая ему мяч. — У твоей матери уже был за плечами неудачный брак, и, казалось, она знала все подводные камни. Наши отношения могли закончиться, только если бы я все испортил.

Вжик… шмяк.

— И в этом было ваше преимущество, да? — спрашивает Расс, слегка ухмыляясь.

— Верно, — соглашаюсь я и внезапно чувствую себя так, будто из меня выпустили воздух.

Я не рассказываю Рассу, что иногда смотрел на Хейли и, к своему стыду, думал о том, каково мне будет, когда ей исполнится пятьдесят, а мне всего тридцать девять, захочется ли мне быть с женщиной старше меня, когда она состарится. Я не рассказываю ему, что время от времени — даже сейчас — я испытываю смутное облегчение от того, что мне никогда не удастся испортить наши отношения, что Хейли умерла до того, как по моей милости все неминуемо пошло бы прахом, потому что иногда мне кажется невероятным, что я ничего бы не испортил. Ведь я портил все и всегда. Я не рассказываю ему, что до сих пор изо всех сил пытаюсь забыть, как она иногда на меня смотрела, будто видела меня впервые и не могла понять, как же ее угораздило так сильно меня переоценить. Как в такие моменты я не думал, а знал, что в один прекрасный день она захочет от меня отделаться. Есть вещи, о которых не говорят вслух, даже наедине с собой — грешные мысли, которые можно лишь хранить в душе в надежде на будущее отпущение.

Все, что я сейчас могу, — побороть отчаяние, которое готово обрушиться на меня, словно внезапный ливень, и приглашающе похлопать по бейсбольной рукавице. Расс усмехается и высоко бросает мяч, который я легко ловлю; слышно только, как стрекочут сверчки, мяч шлепается о рукавицы, да время от времени закричит Клэр. Все-таки приятно перебрасываться мячом с Рассом, теперь я понимаю, почему так повелось, что отцы играют в мяч с сыновьями. Мы вместе, мы заняты интересным делом, но держим дистанцию: мы поверяем друг другу сокровенные мысли, не выдавая своих чувств, а если мы не можем о чем-то сказать вслух, мы бросаем мяч. Я слышу звонкие шлепки жесткой кожи о мягкую и знаю, что сообщение передано.

Стивен, я кладу трубку! Нет! Я кладу трубку!

— Спасибо, что поговорил с Джимом, — говорит Расс. — Мне намного легче, потому что я знаю, что скоро перееду сюда.

— Не за что.

— Я впервые чувствую себя чуточку лучше с тех пор как… ты знаешь.

— Я рад.

— Так что, похоже, ты теперь опять мой отчим.

— Похоже на то.

— И как тебе это?

На секунду я задумываюсь.

— Нормально, — отвечаю я.

— Вот и хорошо.

Вжик… шмяк.

Глава 25

Лейни Поттер хочет, чтобы я обсуждал с ней ее вагину. Расскажи, как ты любишь мою влажную киску. Она так и говорит, засовывая язык мне в ухо, когда мы голыми катаемся по кровати в комнате для гостей. Разговаривая о сексе, я всегда испытываю неловкость во всем, что касается вагины. Ну в самом деле, не называть же ее «вагиной». Но любые другие названия звучат грубо или как-то уж очень по-детски, так что я чувствую себя актером в дешевой порнухе. В итоге я никогда прямо о ней не упоминаю, а говорю околичностями, как раньше о теще. «Мама» — об этом и речи быть не могло. «Шарлотта» — звучало до смешного формально. Поэтому я просто кивал и говорил «Привет», как будто хотел сказать: «Привет, принести вам еще чаю?» Теперь же, занимаясь сексом, я думаю о своей бывшей теще, а ни от чего так не пропадает эрекция, как от подобных мыслей. Поэтому я просто гоню их из головы и стараюсь сосредоточиться на том, чем сейчас занимаюсь, но с тех пор, как Лейни освоилась настолько, что начала во время секса говорить сальности, это не так-то просто. Если хотите знать, она ведет себя уж слишком по-свойски.